Но все-таки оторвался. Первым ушел в душ, и когда я вышла из ванной после него, он уже стоял одетый.
В отутюженной рубашке, в безупречно сидящем костюме.
— Ты куда так рано? — спросила, кутаясь в полотенце.
Он подошел вплотную, развернул полотенце. Наклонился, поцеловал в грудь. Между ног запульсировало, как будто и не было нашего нон-стоп марафона.
— Ненасытная девочка, — пробормотал Марат. Засунул в рот большой палец. — Оближи.
Влажным пальцем провел между складками, размазал выступившую смазку.
Отбросил полотенце, толкнул меня на постель и довел языком до очередного опустошающего оргазма.
— А ты, Марат? — я схватила его за руку, но он перехватил. Поцеловал ладонь, сжал пальцы.
— Спи, моя малышка. И веди себя хорошо, — свел колени, укрыл одеялом. Еще раз крепко поцеловал в губы и вышел.
Хлопнула входная дверь. Я оставалась лежать оглушенная, ощущая на губах собственный привкус, вдыхая запах возбуждения и секса, которым все еще оставался пропитан воздух спальни.
Изменилось бы что-то, если бы я за ним побежала? Вцепилась и отказалась отпускать?
Очевидно, что нет.
Но я не могу не думать, что найди я способ его задержать, пусть даже против его воли, это могло бы повлиять на дальнейший ход событий...
***
Я ничего не могу делать. Все валится из рук. В голове невероятная пустота — полное отсутствие мыслей. Не покидает ощущение чего-то неотвратимого. Оно надвигается, и я не понимаю, с чем его связать.
Пробую перебирать в голове причины, и ловлю себя на том, что не могу. Как будто отказал мыслительный механизм.
У меня нет сил думать. Что говорить о том, чтобы встать, одеться и куда-то пойти.
Сказать, что я перезанималась, так нет же. Разве что любовью, так после этого я наоборот всегда чувствовала прилив сил. Энергия била через край, тело наполнялось легкостью, казалось — подними руки и взлетай.
А сейчас ощущение, что меня наоборот тянет вниз. Будто на плечи положили гору, и я должна куда-то идти с этой горой. Ногами, которые закованы в тяжелые колоды.
Но в определенный момент дома находиться становится абсолютно невыносимо, и я выхожу из дома.
Бездумно кружу по улицам, сажусь в автобус, кажется даже засыпаю. А очнувшись, обнаруживаю себя стоящей у дверей дома Крис. Некоторое время медлю, но все-таки нажимаю на звонок.
Открываются двери, на пороге появляется подруга, кутающаяся в плед. Увидев меня, она отходит в сторону.
— Проходи.
Глядя на ее бледное лицо, хочется закричать и сбежать, но я вхожу внутрь.
Мы почему-то не сговариваясь обнимаемся. Просто захотелось ее обнять, как и ей меня.
— Как хорошо, что ты пришла, — шепчет Кристина на ухо. Я молча киваю, только обнимаю крепче.
Мы идем на кухню пить чай, но не пьем. Просто сидим над полными остывшими чашками и смотрим в окно.
Телефонный звонок вспарывает тишину, и я чуть не глохну, хотя у Крис на вызов установлена довольно милая мелодия. Она берет телефон, подносит к уху.
— Да, — отвечает, и начинает подниматься над стулом. Я синхронно повторяю движения.
Мне не нравится ее голос, не нравится выражение лица.
Да и лица никакого нет, теперь это маска. Белая маска из гипса с прорезями для глаз.
— Нет, — сипло говорит Крис, — что вы такое говорите. Этого не может быть. Этого не может быть!
Она громко кричит, я бросаюсь с к ней. Хватаю за руки, заглядываю в глаза.
— Кто это, Крис? Что случилось? Что-то с Маратом? Говори! — я буквально ее трясу.
Крис поднимает на меня стеклянные глаза, смотрит несколько минут, будто не узнает.
— Мне надо ехать на освидетельствование, — говорит чужим безжизненным тоном. — Его машину взорвали. Он был внутри. Мне надо приехать сдать тест ДНК для экспертизы. Ты поедешь со мной, Лиза? Поедешь со мной?
Последние слова она говорит, срываясь на рыдание. Я прижимаю ладони к щекам и отступаю.
— Нет, — мотаю головой, — этого не может быть. Крис, скажи, что это неправда. Скажи, Крис!..
Она молчит, комната делает крен, второй, а затем проворачивается на сто восемьдесят градусов. Хватаю рукой воздух, словно пытаюсь найти опору, но не нахожу. Проваливаюсь в темный глухой колодец и лечу вниз, даже не пробуя ни за что зацепиться.
Глава 28
Лиза
Прихожу в себя резко, словно меня вытолкнули из густой вязкой жижи. Открываю глаза — надо мной потолок.
Белый. Слишком белый...
Резкий запах антисептика, смесь лекарств и чего-то до отвращения стерильного. Воздух сухой, холодный. Скрипучий.
Где-то рядом мерно пикает аппарат, за дверью слышны приглушенные шаги.
Пытаюсь вдохнуть глубже, но грудь как стянута тугой повязкой. В горле сухо, будто я провела месяц в безводной пустыне. Губы потрескались, язык дерет слизистую как наждачка.
Моргаю, привыкаю к свету. Неоновые лампы излучают неживой белый свет. Я в больнице?
Но почему? Что случилось?
Приподнимаюсь на локте, но сразу чувствую головокружение. Рука задевает капельницу, игла от которой введена в кисть.
Я правда в больнице...
Воспоминания всплывают обрывками.
Телефонный звонок. Кристина. Чей-то дикий крик...
...Мой?
Чьи-то руки, удерживающие меня…
Потом темнота.
Глаза Кристины, белая маска вместо лица.
«Его машину взорвали. Он был внутри».
Нет. Нет, это бред. Это неправда.
Резко сажусь, мир перед глазами качается. Сердце грохочет в ушах. Я тону в липком ужасе, который затягивает как трясина.
Дверь приоткрывается, в палату заглядывает медсестра. Увидев, что я очнулась, она разворачивается и кричит в коридор:
— Дежурного врача! Пациентка пришла в сознание!
Почти сразу приходит мужчина в форме медика. Проверяет показания приборов, садится рядом с кроватью.
— Как вы себя чувствуете? — голос звучит ровно и спокойно, только на меня это совсем не действует.
Пробую заговорить, но из пересохшего горла вырывается только хрип.
— Элизабет, пожалуйста, успокойтесь, — нервы доктора похоже выточены из стали в отличие от моих.
— Что… что случилось? — мой голос хриплый, едва узнаваемый. — Почему я здесь?
— У вас произошел нервный срыв. Вас доставили в больницу без сознания, пульс был слабый, состояние критическое. Мы погрузили вас в медикаментозный сон, чтобы стабилизировать. Не волнуйтесь, доза была минимальной. Вы даже иногда просыпались, если помните.
— Как... долго?..
— Неделю.
— Неделю...
Я проспала неделю. На целые семь дней выпала из жизни.
— Вам нельзя волноваться, а вы буквально впали в шоковое состояние. Но теперь показатели в норме, и вам явно лучше, — врач смотрит внимательно, оценивающе. — Теперь желательно больше отдыхать.
Молчу. Слова застревают в горле, мысли спутаны, как после долгого кошмара, из которого никак могу вынырнуть.
— Вам стоит поесть что-нибудь, набраться сил. Мы пока вас не выпишем, будем наблюдать, — продолжает врач. — Если почувствуете головокружение или слабость, сразу зовите дежурную.
Машинально киваю. Врач записывает назначение в карту пациента, напоминает медсестре про капельницы и выходит.
— Вам принести воды? — спрашивает медсестра.
Снова киваю. Не могу просто сидеть, меня начинает трясти.
Ищу телефон. Его нет. Встряхиваю одеяло, срываю подушку. Мне нужно убедиться, что все это был сон. Что мне просто приснилось.
— Телефон, дайте мне телефон! — голос срывается на крик. В палату входит медсестра с бутылкой воды и стаканом. Бросаю на нее совершенно дикий взгляд. — Где мой телефон?
— Лиза, вам нельзя волноваться. Вам ввели успокоительное, — мягко пытается она уговорить, но мне плевать.
— Телефон! — отбрасываю одеяло, встаю на дрожащие ноги. Голова кружится, но я держусь. — Пожалуйста, мне срочно нужно!
Медсестра отступает, видимо, понимая, что спорить бесполезно. Молча достает из кармана мой гаджет и протягивает мне.
— Он заряжен, просто отключен. Пообещайте, что не станете нервничать!
Я ее едва слышу. Дрожащими пальцами вбиваю в поисковик «Марат Хасанов».
На меня вываливается тонна информации. Заголовки, новости, видео.
Мозг отказывается принимать. Слова расплываются, строчки прыгают перед глазами, но я упорно пытаюсь читать.
«Известный бизнесмен погиб при взрыве автомобиля», «Останки опознаны, ведется расследование», «Криминальная разборка или месть?».
Дальше читать не могу. Не хочу. Но взгляд сам цепляется за слова: «Личность подтверждена», «предварительные данные», «экспертиза останков».
Внутренний холод сковывает, не дает вдохнуть. Значит, это правда. Это были не кошмары.
Тошнота подступает к горлу. Я отбрасываю телефон и вжимаюсь в подушку, стискиваю виски.
Я не верю. Отказываюсь верить. Это просто чья-то жестокая ошибка. Сейчас дверь откроется, и он зайдет. С ухмылкой скажет: «Что ты тут устроила, малышка?».
Дверь открывается, сердце взлетает к гортани, и я хватаюсь обеими руками за горло, чтобы его удержать.
Но это не Марат.
Кристина входит медленно, будто примеряется к каждому шагу. Не бросается ко мне, не обнимает. Выражение лица отстраненное, взгляд потухший.
— Ты очнулась…
Голос мертвый, пустой. Совсем не ее голос. Киваю, ощущая, как захлестывает ужас. Крис садится на стул у окна, сцепив пальцы. На меня не смотрит, ее потухший взгляд блуждает по стенке за моей кроватью.
— Мы похоронили его, — говорит тихо.
Воздух пропадает. Я не дышу.
Все внутри обрывается, вскидываю голову:
— Нет! Крис, нет!
Выражение ее лица не меняется, Крис говорит монотонно, будто меня не слышит.
— Гроб был закрыт. Тело обгорело до неузнаваемости. Удалось взять образцы тканей, они подтвердили, что…
— Это ошибка! — я сжимаю одеяло. — ДНК могло совпасть случайно!
Кристина сильнее сцепляет пальцы, отводит взгляд.
— Я подписывала документы. Я видела…
Дальше рассказывает ровно, без эмоций. Как приехала в морг, как долго ждала результатов. Как сдала образцы для анализа. Как следователь подтвердил — это он.