Три лазера, входившие в оборудование клиники, использовались для лечения варикозного расширения вен, врожденных пигментационных пятен и следов кожных инфекций. Их также применяли для коррекции кожи лица, снятия татуировок у раковых больных, получивших дозу радиационного облучения.
«Б. Налла» может подвергнуться одной из этих процедур. Но, если «оно» было избитым мужчиной, то явится за косметической коррекцией. Это казалось логичным… вечером, в полуподвальной клинике, со странным именем. Несомненно — это один из тех богачей с навязчивой идеей конфиденциальности.
Но, в любом случае, дойных коров стоит уважать.
Отправившись во вторую смотровую, которой он без особых на то причин отдавал предпочтение, Т.У. уселся за стол из красного дерева и вошел в компьютер, просмотрев список пациентов, назначенных на завтрашний день, а потом сосредоточился на отчетах его коллег-дерматологов, которые принес с собой.
Минуты текли одна за другой, и он начал злиться на богачей с их запросами и представлениями о том, что земля крутиться вокруг них. Конечно… некоторые были нормальными, и все они помогла ему поддерживать начинания, но, черт, иногда ему просто хотелось выбить из них прерогативу вести себя так…
В дверях приемной показалась высокая женщина, и он застыл. Одежда на ней была самой простой: снежно-белая рубашка, заправленная в суперузкие синие джинсы. Но при этом на ногах у нее были туфли от Кристиана Лабутена с красной подошвой, а с плеч свисала Прада.
Она точно принадлежала к его типу частных клиентов, и не только потому, что носила на себе аксессуары огромной стоимости. Она была… Невероятно красивой, с темно-коричневыми волосами и сапфировыми глазами. Ради ее лица женщины ложились на хирургический стол.
Т.У. медленно встал, засовывая левую руку в карман.
— Белинда? Белинда Налда?
В отличие от других женщин своего класса (очевидно, у них это было в крови), она не провальсировала в кабинет так, словно владела этим местом. Она сделала лишь шаг вперед.
— Вообще-то, Бэлла.
При звуке ее голоса он испытал непреодолимое желание закрыть глаза. Низкий, хрипловатый… но добрый.
— Я.. — Т.У. прочистил горло. — Я доктор Франклин.
Он протянул свою здоровую руку, и она пожала ее. Он знал, что продолжал пялиться на нее, и не из профессионального интереса, но ничего не мог с собой поделать. За свою жизнь он видел множество красивых женщин, но такой как она — никогда. Словно она прилетела с другой планеты.
— Пожалуйста… пожалуйста, проходите, присаживайтесь. — Он указал на покрытое шелком кресло, стоявшее рядом со столом. — Сейчас составим анамнез и…
— Я не пациент. Мой хел… муж — пациент. — Она глубоко вздохнула и оглянулась. — Любимый?
Т.У. отскочил назад и с такой силой ударился об стену, что акварель, висевшая рядом, упала на пол. Первая мысль, посетившая его, когда человек вошел в дверь, была о том, что, наверное, стоило бы поближе подобраться к телефону, чтобы вызвать охрану.
На лице этого мужчины был шрам и черные глаза серийного убийцы, а войдя, он заполнил собой всю комнату: он был достаточно велик и достаточно широк, чтобы работать боксером-тяжеловесом, но, Господи, его размеры были самой меньшей твоей проблемой, когда взгляд его падал на тебя. Внутри он был мертв. Никаких эмоций. Что делало его способным на все.
И Т.У. мог поклясться, что температура в комнате действительно начала снижаться, когда мужчина остановился рядом со своей женой.
Женщина заговорила, спокойно и тихо:
— Мы здесь, чтобы узнать, можно ли избавиться от его татуировок.
Т.У. сглотнул и приказал себе собраться. Окей, может, этот головорез просто был обычной звездой панк-рока. Музыкальный вкус Т.У. скорее склонялся в сторону джаза, так что он не смог бы опознать этого парня в кожаных штанах, черной водолазке, с туннелем в ухе… что многое объясняло. В том числе, и модельную красоту его жены. У большинства певцов ведь были роскошные женщины, так?
Да… Единственной проблемой в этой теории был черный взгляд. Это была не искусственно вылепленная, коммерчески выгодная, агрессивная внешность. В нем была настоящая жестокость. Далекая от морали и нравственности.
— Доктор? — спросила женщина. — Это может стать проблемой?
Он сглотнул, жалея, что отпустил Марсию. Но она же была женщиной, с детьми и все такое.
Вероятно, безопаснее для нее не быть здесь.
— Доктор?
Он просто продолжал смотреть на парня — тот не двигался, лишь дышал.
Черт, да если бы здоровый ублюдок захотел, он был уже разнес это место к чертям. Но вместо этого?
Он просто стоял там.
И стоял.
И… стоял.
В конце концов, откашлявшись, Т.У. решил, что, если бы и были какие-то неприятности, то они бы уже случились.
— Нет, никаких проблем. Я присяду. Сейчас.
Он опустился на стул, стоявший за столом, и, наклонившись в сторону, открыл ящик холодильника, в котором стоял целый ассортимент газированной воды.
— Могу я предложить вам выпить?
Когда они оба отказались, он вскрыл лимонную Перье и заглотил половину словно то был скотч.
— Так. Мне нужно составить анамнез.
Жена села в кресло, а муж продолжал нависать над ней, не сводя глаз с Т. У. Хотя в них было кое-что странное. Они держались за руки, и у Т.У. сложилось впечатление, что она каким-то образом сдерживает его.
Призывая на помощь опыт, он вытащил свой Уотерман и начал задавать стандартные вопросы. Отвечала жена: никаких известных аллергий; никаких хирургических операций; никаких проблем со здоровьем.
— Эмм… где татуировки?
Господи, пожалуйста, только не ниже талии.
— На его запястьях и шее. — Глаза, обратившись к мужу, засветились — Покажи ему, любимый.
Мужчина закатал рукав. Т.У. нахмурился — профессиональное любопытство взяло верх. Черные отметки были удивительно плотными, и хотя он и близко не стоял к экспертам по татуировкам, он мог с увертливостью сказать, что никогда не видел такого глубокого проникновения краски.
— Очень темные, — сказал он, наклоняясь. Что-то подсказало ему, что не стоит трогать мужчину, пока это не станет необходимым, и, следуя интуиции, он придержал руки. — Они очень, очень темные.
«Почти как наручники», — подумал он.
Т.У. откинулся на стуле.
— Я не уверен, что вы подходящий кандидат на лазерное удаление. Чернила кажутся такими плотными, что как минимум понадобиться несколько подходов только для того, чтобы проделать в пигментации хоть отверстие.
— Но вы все равно попытаетесь? — спросила жена. — Пожалуйста?
Брови Т. У. взлетели вверх. Слово «пожалуйста» не входило в лексикон его «нижних» клиентов. И тон ее также не соответствовал местным посетителям — тихое отчаяние, сквозившее в нем, чаще слышалось в голосах членов семей пациентов, обследовавшихся на верхних этажах. Для них медицинские решения имели жизненно важное значение, это не были проблемы, связанные с морщинками вокруг глаз или рта.
— Я могу попытаться, — сказал он, вдруг поняв, что, если она снова скажет что-то подобным тоном, он съест собственную ногу только для того, чтобы угодить ей.
Он взглянул на мужа.
— Не могли бы вы снять водолазку и забраться на стол?
Жена сжала его большую руку в своей.
— Все нормально.
Его лицо с провалившимися щеками и суровой линией подбородка обратилось к ней — казалось, он черпает из ее глаз осязаемую силу. Через мгновение он подошел к столу, забросил свое огромное тело наверх и снял водолазку.
Т.У. встал со стула и обошел стол…
Он застыл. Спина мужчины была покрыта шрамами. Шрамами… они выглядели так, словно остались после хлыста.
За всю свою медицинскую практику он не видел ничего подобного, и понял, что это, должно быть, было следствием какой-то пытки.
— Мои тату, док, — резко произнес муж. — Ты должен поедать глазами мои тату, буду за это тебе очень благодарен.
В ответ Т.У. лишь моргнул, и муж покачал головой.
— Ничего не получится…
Его жена подалась вперед.
— Нет, получится. Все…
— Давай найдем кого-то другого.
Т.У. обошел мужчину и, глядя тому в лицо, загородил проход к двери. Он медленно достал левую руку из кармана. Черный взгляд потяжелел, сосредоточившись на покрытой пятнами коже и изуродованном мизинце.
Пациент удивленно посмотрел на его; глаза сузились, словно он гадал: как далеко распространился ожог?
— По всей руке до плеча и на спине, — сказал Т.У. — Дом загорелся. Мне было десять. Был закрыт в своей комнате. Пока горел, был в сознании… все время. Потом провел восемь недель в больнице. Перенес семнадцать операций.
Последовала секунда тишины, словно муж выстраивал цепочку умозаключений в своей голове: если ты был в сознании, ты чувствовал запах поджаривающейся кожи и чувствовал каждую вспышку боли. И в больнице… операции…
Внезапно все тело мужчины расслабилось, напряжение вытекало из него, словно вода из открытого крана.
Т.У. часто видел подобное у своих ожоговых больных. Если ваш доктор знал, что это значит: быть там, где были вы, — и знал не потому, что его научили этому в медицинской школе, а потому, что сам пережил это, с ним вы чувствовали себя в безопасности — вы оба были членами одного эксклюзивного клуба жестокости.
— Так ты можешь сделать что-то с этими штуковинами, док? — спросил мужчина, положив предплечья на бедра.
— Я могу прикоснуться к вам?
Изуродованная губа мужчины слегка приподнялась, словно Т.У. только что получил очередное очко в свою пользу.
— Ага.
Т.У. намеренно работал обеими руками: так пациент мог довольно долго разглядывать его шрамы и сильнее расслабляться.
Закончив, он отступил назад.
— Ну, я не уверен, что получится, но давайте попробуем…
Т.У. поднял глаза и застыл. Радужки мужчины… теперь были желтыми. Ни следа черного цвета.
— Не обращай внимания на мои глаза, док.
Из ниоткуда в его мозгу появилось мысль о том, что нет ничего плохого в том, что он только что увидел. Правильно. Ничего. Особенного.