то они не приносят пользы, разве что фигурируют в музеях и демонстрируют детям прошлое. Когда-нибудь животных не станет вовсе.
Казалось, Исидор Каценберг разделяет ее тревогу. Они находились не просто в музейном зале: здесь пахло кладбищем, прославлением сокрушительного главенства человека над остальной природой. Побежденные имели жалкий вид.
– Даже набитые соломой, они сохраняют чуточку души. Чучела – и те способны нам помочь, – заметил спутник Лукреции.
Он смотрел в искусственные глаза зебре, буйволу, газели.
– Вы видели первого человека? – спрашивал он их.
Чучела безмолвствовали.
– Нет, вы расскажите! – не отставал он. – Каким он был? Больной обезьяной-мутантом? Высокоодаренной по воле случая человекообразной обезьяной?
Издали донесся крик. Оба вздрогнули. Голос, без сомнения, принадлежал профессору Конраду. Журналисты бросились на крик.
Тревожный звук донесся из секции приматов.
Там уже собралась небольшая толпа. Репортерам пришлось поработать локтями, суя под нос зевакам свои журналистские удостоверения. Перед одной из клеток лежал на полу бесчувственный профессор Конрад. Бабуины гладили его по голове, пытаясь разбудить. Один воспользовался случаем, чтобы залезть ему в карман и стянуть соленый крекер.
– Кто-нибудь видел, что здесь произошло? – крикнула Лукреция в толпу.
– Я видела, – отозвалась пожилая женщина.
По ее словам, пострадавший в белом халате кормил обезьян. Никто, в том числе он сам, не обращал внимания на примата, превосходившего размером остальных, игравшего в сторонке с соломой.
– Потом этот зверь выпрямился, и я увидела, что он держит какой-то предмет, – рассказала дама, дрожа от этих воспоминаний. – И вовсе не игрушку, а револьвер! Он держал его неуклюже, тем не менее направлял господину в белом халате прямо в висок. Тот так удивился, что застыл с разинутым ртом. Обезьяна крутанула барабан, словно решила поиграть в «русскую рулетку», и один раз нажала на курок. Господин в халате закричал и опрокинулся на спину без чувств.
Показания пожилой женщины подтвердили сразу несколько человек, в том числе ее 12-летний внук. Они засмотрелись на прожорливых бабуинов, когда дела вдруг обернулись совсем худо.
– Обезьяна, говорите? Вы уверены, что это не был человек в маске, прикинувшийся обезьяной? – спросила Лукреция Немрод, занесшая карандаш над страницей блокнота.
Нет! Все дружно стояли на своем: все тело животного было в шерсти, к тому же при бегстве оно прыгало с ветки на ветку при помощи одних рук.
Своевременно прибыли полицейские и «скорая помощь», вызванные по мобильному телефону. Санитары проворно унесли так и не пришедшего в сознание профессора на носилках, после чего полицейские принялись сами опрашивать свидетелей несчастья.
Под грустное похрюкивание бабуинов журналисты удалились.
– Признайтесь, Исидор, вы верите, что это опять была обезьяна?
– Разве что необыкновенно умная обезьяна, – ответил «Шерлок Холмс от науки», почесывая свою лысую макушку. – Обезьяна, способная самостоятельно пронести в клетку оружие, терпеливо дождаться в уголке удобного момента для «русской рулетки», а потом сбежать и выжить посреди современного города…
– Какая умная обезьяна! Или отлично выдрессированная, – заключила Лукреция.
Исидор Каценберг сказал на это, что жизнь порой смахивает на роман, однако трюк с обезьяной-убийцей уже использовался в рассказе Эдгара Алана По «Двойное убийство на улице Морг». Лукреция ответила, что писатель почерпнул этот сюжет из уголовной хроники. Эта историческая подробность оказалась для Исидора в новинку.
– Сарказм преступника – вот что меня тревожит! Астроном, убежденный в обоснованности своей метеоритной теории, чуть не получает по голове… летающим камнем! Биологу, уверенному, что человек – дитя случайности, грозит смерть в результате азартной игры!
Журналист-стажер откинула милым движением длинную рыжую прядь, чтобы вчитаться в свои записи.
– Можно подумать, будто то самое недостающее звено объявилось в нашей реальности, чтобы высмеять все относящиеся к нему теории!
Исидор Каценберг не остался равнодушен к изяществу девушки. Теперь он не сводил с нее глаз и видел, до чего она хороша. Он уже иначе воспринимал запах ее духов, ее сбивающую с ног женственность. «Волшебная девушка!» – вдруг подумалось ему, а следом возник вопрос, откуда берется это волшебство. Ответ напрашивался сам собой: жизнь! Лукреция Немрод была неповторимым воплощением бьющей через край жизни. То, с каким энтузиазмом она жила, сообщало ей особое сияние. Исидору уже казалось, что он падает в бездонную пропасть. Он уже начал влюбляться в эту девушку – что за ужасная мысль! Чтобы он, толстый слон, поддался на чары хрупкой мышки? Он не осмеливался представить, как раздавил бы ее своим чудовищным весом…
– Мечтаете, Исидор? – осведомилась она.
Он не ответил и, желая справиться с досадным наваждением, робко потупил взор.
31. Влажное пробуждение
Перед ним внезапно возникает горячий, чуть не дымящийся половой орган самки. Такую побудку нельзя не назвать бодрящей. Соплеменница сует свое сокровище ему под самый нос. Оно похоже на смеющийся вертикальный рот.
ОН чувствует сильный дух взыгравших гормонов.
Попытка разглядеть обладательницу полового органа. Она оказывается молодой самкой, пока еще не принадлежащей кому-то из самцов. У нее раздувшаяся, гладкая розовая промежность – свидетельство течки. Половой орган смахивает на два набрякших сиреневых баклажана, приклеенных в ее заднице. Ей, должно быть, больно сидеть, говорит себе ОН.
Понятное дело, ей требуется случка, но ему не до того. Прямо так, с утра пораньше – нет уж… Первым делом хорошенько подышать, поесть листочков… Она настойчиво трет свое хозяйство. Приходится ее уважить – рассеянно, предоставив своему половому органу работать за него. ОН еще только приступает к делу, а она уже хватается за соседние ветки, нервно их трясет, хрипло дышит.
Она увлеченно двигается, шумное дыхание перерастает в крик, в протяжное мычание, от которого хочется заткнуть уши – но не прекратить само занятие. Неужели при простой попытке утреннего оплодотворения обязательно всполошить весь лес? Но молодая самка как будто знает, что делает. Видимо, избежав гибели в пещере от лап чудища, она испытала редкий приступ жизненной энергии.
Ах, этот женский пол…
Помещаясь позади нее, он наблюдает, как ее зад меняет цвет. Настоящая радуга: то сиреневая, то ярко-оранжевая! Теперь его партнерша так сильно трясет ветки, что с них сыплются, как мелкие орешки, маленькие белки. На счастье, эти зверьки летучие: в полете они расправляют мембрану между всеми четырьмя конечностями.
Естественно, вся эта возня не могла не возыметь последствий. Появляется молодой самец, трогает его за плечо, провоцирует на единоборство. ОН просит задиру немного потерпеть: сначала надо завершить начатое, а потом ОН примется за него. Но тот насильственно прерывает случку на самом интересном месте, так ему неймется разделаться с соперником.
Два самца готовятся к драке. С мыслью усмирить противника ОН бьет себя кулаками в грудь, поднимает дыбом шерсть, скалит зубы. Может, этого будет достаточно? Нет. Вопреки традиции, требующей сперва взаимного устрашения, он пытается ЕГО укусить.
Тогда ОН хватает свой еще не опавший член и размахивает им, как мечом. Но этот прием не впечатляет противника, наоборот, тот берется за собственный налившийся кровью (после недолгой стимуляции) член и принимает дуэль. Та еще картина: два самца среди ветвей, дерущиеся членами, которые используют то как дубинки, то как кнуты!
Молодая самка, виновница всей этой суматохи, поощряет претендентов визгом. Непонятно, который ей милее. Судя по ее крикам, ей хочется как можно более свирепой схватки. На зрелище сбегается вся стая.
Ударом члена, нанесенным плашмя, ОН едва не отправляет соперника в нокаут. На свое счастье, ОН не жалуется на оснащение. Член соперника – он покороче и не такой задорный – уже готов опасть, а тут еще крики молодой самки, поднимающей его хозяина на смех.
В принципе, ОН уже победил. Но сопернику хочется показать самке свои способности. В нарушение всех правил стаи он кидается в атаку и пытается задушить ЕГО руками. Безумство молодости!
У НЕГО не остается выбора. Чтобы не тратить время и энергию зря, ОН ребром ладони наносит удар по трахее противника. Тот валится как подкошенный. А все преимущества возраста и опыта! С годами узнаешь, как усмирять не в меру разошедшихся.
Молодая самка с раздутой промежностью разражается злобными воплями: ей дуэль показалась слишком скоротечной. Обманута ее жажда зрелища, не менее острая, чем желание быть оплодотворенной. Мало ей спермы, ей подавай кровопролитие!
ОН смотрит на неподвижное тело недавнего врага и испытывает отвращение к самому себе. ОН знает, что у него не было выбора, но ему не нравится, когда его принуждают прибегать к насилию, как будто не существует иных способов убеждения.
Самка снова сует ему под нос свое достояние и тихонько кудахчет. Она готова простить ему короткий бой, если он продолжит начатое до того. ОН разглядывает ее, находит миленькой, чует пряный гормональный дух и снова пристраивается сзади.
Для пущего поощрения она усиленно виляет задом.
32. Теория доктора Ван Лисбет
Доктор Ван Лисбет оказалась высокой брюнеткой в тонких роговых очках и в хирургической маске. Она продела операционную нить в игольное ушко и погрузила обе руки в трепещущую плоть.
Доктор Соланж Ван Лисбет оперировала в клинике «Мимоза» в парижском предместье Каламар. Когда Исидор Каценберг и Лукреция Немрод увидели ее через стеклянную дверь, хирург, окруженная стайкой ассистентов в лавандовых халатах, копалась в брюхе у толстого усыпленного бородача, обмотанного трубками; одни были вставлены ему в ноздри, другие в вены на руках. Время от времени она протягивала руку и без слов получала тот или иной необходимый никелированный инструмент. Операция близилась к завершению. Хирург зашила на животе кожу – можно было подумать, что человеческое тело закрыли крышкой.