кто-то, на ком выместить злость.
Слишком он переволновался из-за молнии, чудища в пещере, львиц, войны с бабуинами, и его волнению нужен выход. Вожак навязывает старику единоборство. Тот предпочитает протянуть руку в знак покорности. Дети, интересуясь насилием, главной игрой взрослых, бросают свои листья и хлопки и сбегаются на зрелище.
Вожак стаи гордо расхаживает перед собравшимися зрителями. Старик так и сидит с протянутой рукой, что не мешает вожаку кусать его до крови. Потом он толчком опрокидывает старика на спину и безжалостно колотит сцепленными кулаками, как молотом, пока у бедняги не лопается череп.
ОН в оцепенении глазеет на этот всплеск неспровоцированного насилия. Однако от такого поведения есть и польза. Новое преступление теснит в памяти прежние, один ужас прогоняет другой. Вопиющая несправедливость учит непротивлению ударам судьбы. Вожак стаи изобрел у всех на глазах концепцию «козла отпущения». Применение насилия к невиновному сплачивает коллектив.
Кроме того, это преступление позволяет вожаку напомнить об иерархии в стае: он самый сильный, у него есть право беситься и проявлять несправедливость, все должны его бояться. Приятнее бояться своего вожака, чем леопардов, норовящих сожрать вас во сне.
Вожак без колебания приканчивает своего предшественника. Вскрыв его грудную клетку, он выдирает печень и жадно ее поедает, усугубляя произведенное сильное впечатление.
Таков конец старых вожаков. В этот момент все члены стаи думают: «Когда-нибудь так кончит и он сам – съеденный своим преемником». Эта мысль тоже взбадривает стаю. Никакому хищнику не избежать нападения другого хищника. В природе все продумано.
ЕМУ, к его собственному удивлению, нравится наблюдать это зрелище. ОН спрашивает себя почему и находит ответ. Потому что это укрепляет его в мысли: не нужно стремиться в вожаки.
12. У масаи
Днем они приехали в деревню масаи.
Селение было образовано хижинами из сухой грязи с торчащими наружу телевизионными и даже – у самых богатых – телефонными антеннами. На отшибе находился загон с немногочисленными коровами, безразличными к людскому копошению. Население спокойно бродило между хижинами.
Фигуры великолепных масаи гордо устремлялись ввысь. На мужчинах были красные тоги в клетку, как у представителей шотландских кланов. На женщинах позвякивали серебряные украшения со сложной чеканкой. Внутри хижин, как обнаружили Исидор и Лукреция, сидели на земляном полу телезрители, увлеченно следившие за развитием событий в последней серии американского сериала «Даллас». Мало кто остался равнодушен к пьянству Сью Эллен и его последствиям.
К гостям вышел деревенский голова, он же заведующий местного туристического агентства, он же колдун. Он объяснил, что в совершенстве владеет французским языком, так как раньше работал топ-моделью у знаменитого парижского кутюрье. Теперь он переоделся в костюм своих предков. На шее у него красовалось ожерелье из пустых пивных банок, утяжеленное водопроводным краном.
Бывший манекенщик сообщил, что в этот необыкновенный день деревня празднует обрезание юного воина. Чтобы стать мужчиной, виновник торжества отбыл охотиться на птицу кумумбу с целью последующего изготовления головного убора из ее перьев. После его возвращения должна была начаться церемония, и журналистам было предложено на ней присутствовать.
Тут перед ними вырос сам юнец. Он не разжился перьями кумумбы в нужном для полного головного убора количестве, но его выручили в закусочной быстрого питания соседней деревни, снабдив куриными перьями. Вернулся он как раз вовремя, к заключительным титрам «Далласа», после которых масаи повалили из хижин и скопились посередине деревенской площади в предвкушении праздничного ритуала.
Лукреция Немрод и Исидор Каценберг по достоинству оценили раскраску мужчин и женщин, нанесенную поверх ритуальных шрамов. Женщины и молодежь затянули полифоническую песнь.
Начались танцы.
Мужчины, и без того очень рослые, прыгали на месте, не разводя ног и взлетая при каждом прыжке все выше, словно в намерении допрыгнуть до небес и посрамить могучие деревья вокруг.
Деревенский голова, по совместительству колдун, пригласил Исидора и Лукрецию сесть среди празднующих и разделить их трапезу. Мужчины пустили по рукам бутылочную тыкву с густой розовой жидкостью, издававшей отталкивающий запах.
– Мы не убиваем животных и не едим их мясо. Мы пьем их молоко и их кровь, – объяснил вождь.
Когда сосуд достиг Исидора, тот отхлебнул, сдержал гримасу и судорожно проглотил попавшее в рот. Он хотел передать угощение Лукреции, но сосед-воин не позволил: напиток предназначался только для мужчин, женщины пили одно чистое молоко.
Журналисты поинтересовались, как масаи добывают кровь, не убивая скотину. Воин проколол корове шею стрелой на уровне правой яремной вены, и в тыкву ударила струя гемоглобина. Набрав желаемое количество, воин залепил ранку глиной, и мужчины стали передавать друг другу теплое питье.
Охота и убийство животных считались у масаи, племени кочующих пастухов, нечистыми деяниями. Сцены употребления внутрь телятины, которые наблюдала во Франции бывшая топ-модель, повергли ее в шок. Убийство детей – вообще нечто невообразимое! Конечно, в сильную засуху его соплеменникам приходилось убивать скотину, но только больную или старую, ни в коем случае не молодняк: каждое существо имеет право прожить отмеренную ему судьбу по меньшей мере до взрослого состояния.
Издали раздался гул и топот – это двигалось стадо гну. Вождь вытянул шею. Гну было так много, что им приходилось непрерывно перемещаться в поиске пастбищ.
– Куда они идут? – спросила Лукреция.
– На север. Как и люди, они ищут неведомого…
– Как красивый образ это годится, вся штука в том, что люди уже все облазили, – заметил Исидор Каценберг.
– Да, облазили, заполонили, испортили, разрушили. У некоторых наших рождаются странные мысли. Они отказываются заводить детей. Думают, что человеческая порода завершила свой путь и должна теперь сгинуть, уступив место другим животным. Но просто так это не получится. Поэтому своими религиозными церемониями и танцами мы просим у космоса разрешения перестать размножаться.
– Вы хотите перестать размножаться? – удивленно переспросила Лукреция.
– Да, – подтвердил с улыбкой деревенский голова. – Повеселились, и хватит. Многое сделано, пора и честь знать. Время уходить, причем всем. Не только масаи, всем людям.
И он продекламировал:
Как вселенная: после расширения – концентрация.
Как дыхание: после вдоха – выдох.
Как гора: после подъема – спуск.
На площади готовилась вторая часть церемонии обрезания. Участники переоделись в еще более цветастые одеяния. Вождь тем временем спешил поделиться плодами своих размышлений:
– Благодаря белым я многое узнал. Что Земля круглая. Что это она вращается вокруг Солнца, а не Солнце вокруг нее. В детстве, впервые увидев ваши самолеты, я принял их за корабли инопланетян. И выходили из них инопланетяне – настолько вы не похожи на нас. Но потом я узнал, что при всех различиях в цвете кожи, росте, формы носа и губ вы такие же люди, как мы.
– Да, все мы люди, все одинаковые.
Масаи приложил палец к губам.
– А вот и нет, я считаю, что мы, наоборот, очень разные. Нет худшей лжи, чем болтовня о равенстве людей. Нас различают культуры. Где-то детей учат юмору, где-то – ненависти к исконным врагам. Где-то – терпимости, где-то – обращению чужаков в свою веру. Кое-где учат неприятию насилия, а кое-где – навязыванию всеми способами своих взглядов. Здесь, например, у нас куча проблем с танзанийскими властями, которые стремятся отвратить нас от культа предков и обратить в веру тех, кто наверху. Но мы ведь не пытаемся навязать им нашу веру! Почему бы им не оставить нас в покое?
– Наверное, вы немного упрощаете. Здесь замешана политика, – сказал Исидор.
– Нет, – не согласился деревенский голова, – это вы, люди Запада, всегда все усложняете. Вы тоже плохо образованы. Вы воспитываете своих детей во лжи, причем почти с рождения. Суете младенцам соску, чтобы они принимали кусок пластмассы за материнский сосок, материнское молоко вы подменяете порошковым, синтетическим.
– Это так, мелкое жульничество, – бросила Лукреция.
– Вот как? – вскричал масаи. – А ваши браки? Женясь, вы обещаете: «вместе в радости и в горе, пока смерть не разлучит нас». Но как можно терпеть что-то целых шестьдесят лет? Выросшая продолжительность жизни сделала брак устаревшим институтом. Когда соединяются наш мужчина и наша женщина, звучат слова: «Вы заключаете брак для горя и для радости… пока вас не разведет отсутствие любви». Так куда логичнее.
Пока они беседовали, в деревню забрели пять гиен, и никто не удосужился их прогнать. Наблюдая за ними, Лукреция заметила тревожную подробность: разросшийся клитор самок легко можно было спутать с пенисом. При этом половая принадлежность самих особей не вызывала сомнений. Теперь журналистка поняла, почему в представлении людей Запада гиена с давних времен была зловредным и страшным зверем. Возвращаясь к сегодняшнему дню, она вынула свой блокнот.
– Что вы думаете о происхождении Вселенной? – спросила она.
– Для меня все это сон, – сказал африканец.
Она записала: «Теория приснившегося человечества».
– Камням снится, что они растения. Растениям снится, что они животные. Животным снится, что они люди. А людям – что они свободные души.
Лукреция не могла не вспомнить теорию эволюции согласно форме цифр, предпочитаемую Исидором.
– Я знаком с одним белым, одержимым происхождением человечества, – продолжил деревенский голова.
– С профессором Аджемьяном? – подсказал Исидор.
– Да, с профессором, – удивленно подтвердил масаи. – Он часто сюда заглядывает.
– Больше не заглянет. Он мертв, убит! – выпалила девушка.
Масаи выдержал удрученную паузу и молвил:
– Жаль! Но раз так, то я, наверное, знаю, кто убийца.