Люсьену явно нравилось излагать дорогие ему мысли.
– Кстати, именно идя навстречу этой естественной предрасположенности, – продолжил он, – я и собираюсь вас убить. Но тут важен способ. Вы защищаете свиней? Отлично, вы разделите их судьбу.
– Что вы задумали? – спросила Лукреция, напуганная шумными агрегатами вокруг них.
Люсьен Элюан вместо ответа подтолкнул их к большому механизму посреди зала. Его венчала широкая прозрачная воронка, в которую падали сотни свиней, казавшиеся издалека крупицами розового порошка. Снизу они по одной вываливались на конвейер, доставлявший их прямиком к электродам.
– Вы же не отправите нас ТУДА? – крикнула Лукреция.
Люсьен захохотал.
– Скажете, это недостаточно гуманно?
– А вы задумывались, какой вкус это придаст вашим любимым сосискам? – спросил Исидор. – Не хочу на вас давить, но гурманы наверняка уловят в изделии привкус человечины.
Инженер по-прежнему держал их на мушке.
– А вот и нет. Человечина по вкусу близка к свинине. Не то что ваша одежда, вот она испортила бы репутацию моих колбас. Колбасы «Элюан» и текстиль несовместимы. Раздевайтесь!
Лукреция Немрод стянула через голову джемпер. Люсьен жестом приказал ей продолжать.
– Полностью? – уныло спросила она.
– Догола.
Потом он связал обоим щиколотки и запястья и первым толкнул в воронку толстяка. Свиная куча несколько амортизировала его падение.
Люсьен уставился на Лукрецию, кое-как закрывавшую себе грудь и лобок. В таком виде она показалась ему достойной внимания; он бы не возражал ее помиловать. Но, придя в себя, он и ее толкнул в воронку, к свиньям.
– Очень жаль, присутствовать при вашей кончине я не смогу, у меня и так много дел, надо окончательно похоронить всю эту достойную сожаления историю. Прощайте. Честно говоря, я не уверен, что вы не повлияете на вкус изделий, завтра надо будет поинтересоваться у дегустаторов.
– Нас вы можете убить, но истина бессмертна, – сказал Исидор.
– Возможно, вы и правы. Но истина ли это? Я не спешу уничтожить пятипалую ногу, сперва я произведу экспертизу. Я один буду знать, происходим ли мы от свиньи. Ну, а после экспертизы я ее истреблю.
Люсьен Элюан помахал им рукой и убрался, унося с собой коробку с пятипалой ногой.
13. Подобны ли мы крысам?
Вот уже несколько часов ОН наблюдает за стаей крыс, найденной в трухлявом пне.
Раненая крыса писком зовет на помощь, но тщетно. Когда она устает пищать, ее убивает и съедает доминантный самец.
Из этого и многих других наблюдений ОН извлекает несколько уроков. Крысиное сообщество сурово. Раненых, старых и больных пожирают при первых признаках слабости. Всех слабосильных, бесполезных для стаи, бросают или убивают. Даже новорожденные выживают только благодаря тому, что их мать яростно сопротивляется и не дает папаше их сожрать.
При своей суровости это процветающее сообщество. Крысы ко всему могут приспособиться. Они питаются семенами, мелкими млекопитающими, падалью, сухими растениями, гнилыми плодами. Не боятся стаей нападать на хищников средних размеров. Даже мелкие шакалы боятся их острых зубов. Но в этом сообществе не прекращается конфликт. Каждый в нем недоволен своим статусом, доминантные самцы вечно дерутся. Вожаки покрыты шрамами, полученными на пути к вершине. Один такой издох у НЕГО на глазах после того, как восторжествовал над всеми другими.
ОН знает, что в стаях его отца и его матери похожие законы.
Там не прекращаются дуэли, определяющие сильнейшего.
ОН снова смотрит на облака и благодарит их за совет. Но они уже приняли форму другого животного, и теперь ОН станет наблюдать за ним.
14. В воронке
Стенки воронки были гладкими и скользкими, Лукреции и Исидору не удавалось оттуда выбраться, оставалось барахтаться среди свиней. Всюду одни свиньи! Тонны свиней – гладких, розовых, пышущих жаром. Вместе с ними они проваливались вниз, все ближе к выпускной дыре.
– В этот раз нам кранты! – констатировала Лукреция.
– Рано или поздно любой умирает, – отозвался ее невозмутимый компаньон.
Их стиснуло розовыми хрюкающими тушами, ходившими ходуном. Сквозь прозрачную стенку воронки было видно, как свиньи по одной падают на конвейер внизу.
После удара током неподвижная свинья поступала на механическую разделку.
– Какой страшный конец! – сказала девушка с дрожью. – А запах! Какая гадость! Это не жженое мясо, а какой-то особенный, свинский дух! Что это такое?
Исидор Каценберг принюхался.
– Это запах страха. Им страшно. Они знают, что умрут, и испытывают ужас.
И действительно, многие свиньи крупно дрожали. Некоторые мочились. И все со смесью мольбы и безнадежности смотрели на людей.
– Почему они не кричат? – спросила Лукреция.
– Знают, что это бесполезно. Мы с вами тоже ведь не кричим.
Она еще понаблюдала за товарищами по несчастью.
– Почему они так покорны, почему хотя бы не шарахаются?
– Потому что знают, что это только отсрочит неизбежное. Они сознают, что обречены. А еще, наверное, устали от жизни в интенсивных свинарниках, без света дня, без возможности даже шелохнуться, так они там спрессованы, без надежды на какое-либо будущее. Не исключаю, что они видят в приближающейся смерти освобождение.
Люди вдруг почувствовали себя на гребне волны. Свиньи вокруг них старались раньше вывалиться из воронки и последовательно оттирали их от дыры. В этом можно было рассмотреть и слаженные усилия, чтобы не дать Исидору и Лукреции соскользнуть вниз.
– Невероятно! – крикнула Лукреция. – Они стараются удержать нас наверху котелка!
Исидор, подталкиваемый вверх сразу шестью рылами, пришел к аналогичному умозаключению.
– Кажется, я понял. Они инстинктивно поняли, что двое людей обречены погибнуть вместе с ними, и знают, что никогда не смогут отстоять себя перед людьми. А мы смогли бы. Вот они и пытаются… нас спасти!
– Вы правы, Исидор, – согласилась Лукреция. – Свиньи вокруг меня грызут веревки у меня на руках и на ногах!
Тем же занялись соседи Исидора. Скользя сверху вниз, они хватали веревки зубами, стараясь при этом не повредить кожу, и толкались, словно оспаривали друг у друга право участвовать в спасении людей.
– Как они умудрились понять, что в интересах всех свиней нас отсюда вызволить? Не могут же они обладать коллективным сознанием! – крикнула девушка, у которой уже были свободны руки.
Свиньи в смертельной воронке выстроились так, что образовали пирамиду, поднявшую людей на самый верх. Журналисты смогли даже выпрямиться, стоя на свиных спинах. Но всякий раз, когда Лукреция уже была готова схватиться за край воронки, пирамида немного проседала, и она соскальзывала вниз. Беда была в том, что внизу свиньи продолжали проскальзывать в дыру.
Заметив это, новые добровольцы укрепили живую лестницу, благодаря чему Лукреция сумела наконец перевалиться через скользкий край воронки. После этого она помогла сделать то же самое Исидору. Пирамида тотчас развалилась.
Нагие, обессиленные, они находились на железном помосте. Первым делом им нужна была одежда. Рядом была раздевалка работников. Девушка схватила халат, он оказался ей велик, она поспешно запахнула полы. Исидор последовал ее примеру, хотя ему найти вещь подходящего размера оказалось еще труднее.
Они оглянулись на кипящую массу розовых туш в воронке.
– Они спасли нас, а теперь умрут, – печально сказала девушка.
– Ничего не поделаешь. Предположим, мы бы выпустили их отсюда и выгнали в город. Все равно они не выжили бы там и считаных дней. Они уже ни к чему не приспособлены.
– А в лесу?
– Они не умеют самостоятельно кормиться. У них даже меха нет, чтобы пережить зимний холод. Раньше они были кабанами, а теперь…
– Не бросим же мы их на произвол судьбы! Они – наши спасители!
– Да, но нам их спасителями не бывать. Они не умеют жить без людей, не умеют рыть логова, находить себе правильную пищу. Так или иначе они обречены.
Лукреция запахнула на груди халат.
– Наверное, вы правы.
Она направилась в отделение молодняка, выбрала поросенка и прижала его к себе.
– Это новое поколение, еще не такое покорное. Может, хоть их попытаемся спасти? Психологически они еще не рабы.
Поросенку очень понравилось на руках у рыжей девушки. Исидор Каценберг погладил его по холке.
– Подберем ему имя! Лишим анонимности! Например, Адонис. Так звали греческого бога, убитого кабаном.
– Брать его под опеку неразумно, – засомневался вдруг Исидор. – Столько каждодневных забот…
– Я попрошу доктора Ван Лисбет сделать ему необходимые прививки и рассказать, как его содержать и обучать. Свиньи спасли нам жизнь, мы перед ними в долгу. Спасем хотя бы одну, это уже что-то… Правда, Адонис?
Поросенок в ответ стал усиленно лизать юной журналистке щеку и шею.
Исидор Каценберг не разделял ее энтузиазм, но уважал ее выбор.
– Прежде чем отправиться в клинику «Мимоза», я бы хотел кое-что проверить… – сказал он задумчиво.
– Что именно?
Толстяк снова стал похож на «Шерлока Холмса от науки», взявшего новый след.
– Кажется, я знаю, где сейчас находится пятипалая нога.
15. …или мы, как муравьи?
ОН посвящает долгие часы наблюдению за муравейником.
Что будет, если оторвать муравью лапку? Другие находят и уносят пострадавшего. Две лапки? Уносят. Шесть лапок? Все равно уносят. А если брюшко? Такого уже никуда не несут. Вывод: пока остается хотя бы небольшая надежда на выздоровление, группа спасает своего члена.
Способ социального функционирования муравьев заметно отличается от крысиного. Здесь не убивают ни слабых, ни больных, ни старых.
Он производит несколько экспериментов с муравейником, в последнем из которых попросту разворашивает муравьиный город и следит за поведением отдельных особей. Все организовано так, чтобы максимально устранить последствия катаклизма. Рабочие спешно прячут расплод, солдаты тем временем кусают виновника произошедшего.