— И что же, сила рун… помнит, что она…
— Ты догадлив, легат, — кивнул Туарэй, — колодец принимает драконью кость, которая всю жизнь впитывала магию Валемара, переделывает её в инородный материал, что-то родное изначальному миру гномов, что-то, с чем они могут работать, из чего способны выделять энергию, но руны всё равно помнят. Поэтому, когда я через тебя и других Верных приказывал им повиноваться, они слушались, и гулгомы обращались против создателей. С другими сложнее: руны, созданные чтобы укреплять материалы, а не оживлять, глухи к приказам, они хранят неизменность всегда. Все эти знания пришли ко мне вместе с божественностью, обо всём этом знали мои венценосные предки, а ещё сами драконьи кости. Теперь знаешь и ты.
Невероятная разъедающая сила колодца иссякала, рука Туарэя возвращалась к прежнему виду. Вместе с куском сырья он покинул тайную комнату, мысленно призывая в Рунную Палату двух легионеров, дабы те стали на страже сокровища. Сырьё было передано мастерам для обработки и разделения.
— Две драконьи туши. Ждите.
Они провожали бога большим числом, проявляя покорность и почтение. Разумеется, двигала гномами не любовь, но страх смерти и желание уберечь святыню. Их Ремесло оказалось бессильно перед завоевателем, и рунные мастера прибегли к прагматизму.
Остаток ночи он провёл на троне, мысленно руководя зачисткой города от последних очагов сопротивления. Богу оказалось довольно легко раздробить внимание, чтобы единовременно следить за всем Охсфольдгарном через сотни пар глаз. Гарнизоны внешних крепостей сдались, все пленные были распределены в уцелевших частях цитадели, за ними следили Верные, над окрестностями города парили дозорные, а на кухнях готовилась пища.
Большой город неспособен существовать без подвоза продуктов даже одного дня, мука должна поступать, пекарни должны выдавать норму хлеба, но, благо, пока что вопрос пропитания не стоял. Улдин Необъятный заблаговременно набил хранилища Охсфольдгарна самым разным, преимущественно, долго хранящимся. В подземном городе были созданы и исправно работали крысиные фермы, грибницы, на складах в громадных цистернах ожидали применения десятки тысяч запечатанных бочек с питьевой водой и пивом. Имея такие запасы, Охсфольдгарн мог обороняться от любого противника годами. Почти от любого.
Солнце стало подниматься за далёкими Восходными островами. Из посольских кварталов выдвинулась процессия разномастных смертных, а из нижнего города стали подниматься большим числом номхэйден. Им было приказано разгребать пепелища, рушить оплавленные руины родовых крепостей знати. Чтобы это не затянулось до конца мира, в помощь направились гулгомы. Среди гномов, что были поражены размахом разрушений, на поверхность поднялась и магесса.
Через время гости были в тронном зале, среди чёрного мрамора и гулкого эха. Они двигались скованно и оглядывались в страхе. Прошлый день показался многим концом всего и вся, некоторые из них даже не лелеяли надежды выжить. Легионеры поставили их перед троном, полторы дюжины торговцев, путешественников, магов, учёных мужей и женщин нескольких разных видов. Бога не слишком интересовали люди, эльфы, гномы, хиллфолки, гоблины, этого он навидался, но двое таки вызвали небольшое любопытства. Мантихор и харпа, редкие существа.
Во время Второй Войны Магов витамаги создавали солдат из множества разных видов, заимствовали сильные гены, отказывались от слабых, творили биоморфов и химер. Кто-то, — кто именно, теперь не узнать, — взял образец крови у мантикоры, и стал экспериментировать. На свет появились воины, обладавшие невероятной скоростью, сильные и жестокие хищники, прирождённые убийцы. Они пережили войну и своих создателей, никогда не были многочисленны, однако, до сих пор на всём Правом Крыле считалось, что лучше них не найти воинов и телохранителей. Этот мантихор был высок, его ноги больше напоминали звериные, а руки — человеческие, поблёскивали тёмные когти. Некрасивое лицо обрамляла жёсткая львиная грива; низкий лоб, огромные кошачьи глаза на выкате, широкий нос и рот; из его лопаток росли рудиментарные крылья, а ниже покачивался длинный скорпионий хвост. Судя по паре ятаганов, он был воином, но ни доспехов, ни иного оружия не носил, те лишь замедляли бы мантихора.
Харпы, с другой стороны, были созданиями естественной природы, более того, именно из их генов были выращены харпески. Тело высокой женщины, там, где его не скрывала одежда, покрывали белые перья, а крылья за спиной были огромными. Лицо напоминало фарфоровую маску с совиными глазами и алыми губами, за которыми прятались ряды зубов-игл. Обычно харпы одежды не носили, они были разумны, однако, вели дикий образ жизни, как драконы, охотились и пожирали всё, что им приглянется. Весьма беспощадные и смертоносные существа.
Бог рассматривал смертных, изучал ауры; были среди них и маги, но ничего из ряда вон.
— Скоро все вы покинете город и отправитесь туда, куда держали путь, кто-то на запад, кто-то на восток. Уйдёте живыми, при всём своём. А по пути будете всем говорить о том, что видели, что пережили. Я, Доргон-Ругалор, земное воплощение Элрога Пылающего, захватил Охсфольдгарн за неполный день, и сила моя растёт ежечасно. Пусть смертные знают, что боги уже ступают по миру, и начались Последние Времена. Скоро всё превратится в кошмар наяву, и из десяти выживет один, и земля больше не будет похожа на дракона. Вы отправитесь туда, куда шли, и, если повезёт, успеете ещё повидать близких, и проститься с ними.
Он замолчал, давая шанс высказаться тем, кто, возможно, желал этого. Но глупцов спорить с богом не нашлось.
— Почти всё, вам осталось лишь засвидетельствовать гибель прежнего правителя этих земель.
Верные ввели Груорига Зэльгафивара, его сестёр и мать. Под взглядами инородцев они прошли к подножью трона.
— У тебя было время подумать, последний Зэльгафивар, согнёшь ли выю, или уйдёшь следом за братьями, но зато гордым и вольным? Учти, служба твоя будет вечной, и потомки твои будут служить до самого одиннадцатого колена. Итак, твой ответ?
Молодой гном поцеловал мать, обнял сестёр, и приблизился к пьедесталу. На отца он не смотрел.
— Я соглашусь при одном условии.
— Как смеешь ты выставлять условия богу, тля? — тихо, но грозно проговорил Фуриус Брахил.
— Пусть продолжает, — позволил Туарэй. — Ну?
Груориг Зэльгафивар набрал воздуха в грудь.
— Несмотря на всё, что было, несмотря на все обиды и раны, которые не заживут, мой отец должен будет упокоиться по обычаю, в родовом склепе.
— Который…?
— Находится в тайном месте… он вне города, и знают о нём только члены семьи.
— Хм, — Туарэй со скрежетом провёл когтем по роговому наросту у себя на подбородке, — это всё?
— Нет. Я буду служить тебе, если ты откажешься впредь делить гномов на вершинных и глубинных, мстить одним и лелеять других. Этот долг крови должен быть прощён.
Бог некоторое время продолжал со скрежетом водить костью по кости.
— Это всё?
— Нет! Мои сёстры и мать должны получить достойное обхождение, они не будут жить в позоре или нищете! Иначе мы все согласны принять смерть!
Туарэй положил обе руки на подлокотники трона.
— Это всё?
Груориг Зэльгафивар сжал кулаки в ожидании смертельного удара, но, не отведя взгляда, громко произнёс:
— Да.
— Хорошо, я принимаю твои условия, теперь промеж нас договор. А ты, — божий перст указал на Улдина Необъятного, который так и не вернулся в полное сознание, — умри.
Рекс вздрогнул, по его жирам прокатилась волна, раздались громкие хрипы и всё закончилось в одночасье.
— Хах, он жил так, будто у него где-то была припасена запасная жизнь, однако, от смерти не укрылся. Твоего отца больше нет, принц, и месть моего народа твоему народу окончена. Однако же теперь услышь мои условия: да будут цепи!
Часть пьедестала откололась и опала тяжёлыми железными цепями, которые овили необъятную тушу Улдина Зэльгафивара. Свободные концы тех цепей потянулись к его последнему наследнику.
— Хочешь достойных похорон? Вот сам их и проведи. Пусть никто не смеет чинить Груоригу Зэльгафивару препятствий. Пусть никто не смеет помогать ему под страхом смерти. Ну же, принц, впрягайся. Чтобы выставлять условия богу, нужна огромная сила воли и бесконечное упрямство. Покажи, что не обделён этими чертами.
Молодой гном сделал шаг навстречу и цепи опутали его. Он развернулся, сделал шаг, они натянулись, необъятная туша едва сдвинулась. Груориг накренился вперёд всем телом, его вены вздулись, жилы проявились под кожей, он шагнул и немного протащил труп за собой. Каждый следующий шаг был наполнен борьбой, невыносимо медленно туша удалялась, пока не оказалась вне тронного зала.
— На этом всё. Проводите женщин в их покои, разыщите им прислугу, пусть ни в чём не нуждаются. Инородцы пусть собираются и уходят.
Приказы были исполнены тотчас, рядом с пьедесталом остался только Фуриус Брахил.
— Хватит прятаться, о тебе никто не забыл.
Из-за колонны выступила Шираэн. Магесса вновь могла нормально передвигаться, и принесла с собой небольшой сундучок, держа за ручку на крышке. Она с опаской посмотрела на ужасающего легата, одетого в плащ из огня, но приблизилась к трону.
— Что здесь произошло? — спросила Шираэн.
— Игра с сакральной передачей власти.
Она нервно облизнула свои полные, красиво подкрашенные губы, вновь глянула на мрачную громаду Брахила.
— Может, поговорим?
Вместо ответа Туарэй шевельнул пальцем, и сундучок вырвался из рук хозяйки, перелетел по воздуху, откинул крышку. Внутри лежали чертежи, прочие документы, формулы сплавов, сметы. Сопоставляя всё это, он понимал, что волшебница решила не хитрить, запутывать и усложнять.
— М-м-м… да, всё верно. Сначала я думал, ты пользуешься автономными ядрами гурханы для запитки изделий, а ты устанавливаешь в груди техноголемов освинцованную сферу экстракции из кристаллизованной гурханы. — Жёлтые глаза поднялись от бумаги. — Громоздко и затратно.