Вместе они с легатом устремились к крепости.
«Мой император, я не смею перечить вашим суждениям, но возможно ли доверять этим карликам?»
«Никакого доверия быть не может, они не более верны мне, чем были верны Улдину Зэльгафивару. Разница лишь в том, что я держу в руках их жизни и самый драгоценный ресурс. Они будут подчиняться».
Верные в крепости салютовали, когда мимо двигался их бог и император. Весть о том, что дети переправились в Охсфольдгарн уже распространилась в умах легиона и наполнила радостью сердца полубогов. Не все, но многие из них вскоре воссоединятся со своими отпрысками, младшими братьями и сёстрами.
— Слава божественному императору! — доносилось отовсюду.
Сокровища старого Омекрагогаша не отправились в хранилище, они были горами рассыпаны в уцелевших галереях и залах крепости рекса, звенели и скользили под ногами, мешали пройти, но слуги не жаловались, а лишь бродили по несметному богатству с пустыми глазами.
«Пусть легионеры обустроят себе места для отдыха, — драконам положено спать на золоте».
«Они бесконечно высоко ценят вашу щедрость, мой император».
Вскоре Туарэй достиг тронного зала, где чёрные стены мерцали в жёлтых бликах. Каждый шаг отдавался звоном, а от солнечного металла поднимался разряженный, однако, столь приятный магический фон.
Из всех металлов золото лучше прочих накапливало и удерживало в себе сырую гурхану, часто бывало так, что за тысячи лет, проведённых в земле, золотая жила впитывала огромный запас природной магии. Когда золотоносную руду добывали и перерабатывали, получившиеся ценности сами по себе не создавали особый энергетический фон. Однако же будучи собранным в одном месте, большое количество золота порождало марево рассеянных эманаций. Всё это было ценно для драконидов, — золотое ложе помогало им быстро восстанавливать силы, исцеляться от ран и, самое главное, копить белое пламя.
Воссев на троне, Туарэй позволил Драконьему Языку парить рядом, а сам подпёр кулаком подбородок и велел:
— Говори.
— Слушаюсь мой император. Волшебница Шираэн Гурдвар отказалась от возможности покинуть город. Её семья вернулась в собственный дом и приступила к ремонту. Сама Гурдвар занята восстановлением целостности сборочного цеха в подземном городе.
Бог едва заметно кивнул.
— Теперь у меня есть придворный маг. Дальше.
— Бунтов за время вашего отсутствия не было, виновные в единичных актах неповиновения, наказаны.
— Каким образом?
— Испепелены.
— Хорошо. — Бог прикоснулся когтем к виску. — Объявляю консилиум.
Фуриус Брахил почувствовал, как его разум и разумы всех центурионов соединяются прочной сетью.
«Первое. Мои офицеры, сообщаю вам, что мы покинем перевал через десять дней. К этому времени приказываю завершить сбор припасов, который начнётся сегодня же. Избранные вами декады посменно будут вылетать в горы для охоты на яков, туров, козерогов и прочую скотину, пригодную в пищу. Поручаю вам организовать налёты на окружающие поселения вплоть до городов с целью захвата продовольствия, алхимического и металлургического сырья. Убийство подданных горной короны необязательно, но в случае сопротивления дозволяю применять силу. Также приказываю начать сбор древесины для заготовки топлива. Скоро откроются сушильни и коптильни».
«Будет исполнено, мой император,» — донеслись мысленные ответы.
«Второе. До сих пор нет никаких признаков ответных действий со стороны Горного Государя. Ваши мысли?»
Первым из всех отозвался Атмос Брахил:
«Мой император, паршивые горные карлы до сих пор не понимают, что ударило по них. Они растеряны и испуганы».
«Не один ли из этих паршивых горных карлов едва не убил тебя в прошлом, примипил?»
Остальные центурионы разразились импульсами веселья, а виновник этого молча горел злобой и стыдом. Только Фуриус Брахил остался холоден к брату как вечная мерзлота.
«Легат?»
«С вашего позволения, мой император, отсутствие зримых признаков ответных действий не означает отсутствия самих ответных действий. Гномы никогда и никому не прощали и меньшего, личные счёты для них святы. Враг хочет подготовиться наилучшим образом и не совершает поспешных действий. Я не сомневаюсь в том, что все горы вокруг Охсфольдгарна, да и сам город кишит соглядатаями. Вы желаете, чтобы мы усилили присмотр за гномами?»
«Нет. Запомните мою волю, Верные: дело Первого легиона — сражаться так яростно, как никто другой никогда не сможет, побеждать врагов, непобедимых для всех остальных, быть всесокрушающим огненным вихрем. Вы не станете сеять, не станете пожинать, не станете строить, не станете править, не станете подглядывать, но вы будете воевать, а если когда-нибудь наступит время долгого мира, вы будете готовиться к войне. Таков ваш жребий и жребий всех ваших потомков до конца самого бытия».
Офицеры молчали, благоговея перед величием момента. Их судьба, и судьба всех их потомков решилась раз и навсегда. И только они, эти немногие, объединённые силой мысли бога, стали непосредственными свидетелями.
«Можете приступать».
«Слава божественному императору!!!»
— А ты, легат, следи. Я намерен заняться несколькими важными делами.
— Служу и повинуюсь, мой император.
///
Вскоре Туарэй вновь оказался в небе, он парил над руинами, осматривая линию внешних стен и крепостей, встроенных в неё. Этот город строился так, чтобы охранять его могла огромная армия. У Туарэя была великая армия, но не огромная. И всё же, Охсфольдгарн хранил слишком много сокровищ, чтобы отдать его обратно, драконья жадность не позволяла этого.
С высоты прилетевший «остров» сильно выделялся на фоне остальных руин. Чёрный вулканический камень, мрачный и чужеродный, в самом центре. Что ж, ему суждено остаться здесь навсегда.
Туарэй направил копьё и обрушил вниз поток смертоносного жара, порода, недавно застывшая, вновь стала вязким расплавом. По воле бога она начала стягиваться к амфитеатру, подниматься, перекручиваться. Протянув руки он словно великанский гончар из глины ваял в чаде и жаре десять шпилей. Они получались величественными и пугающими, со множеством открывающихся наружу пор и торчащих шипов, с огромным залом в основании каждого и сквозной трубой, идущей до самой вершины. Когда камень достаточно уплотнился, бог позволил ему остывать уже самостоятельно.
Полетев низко над землёй, он вздымал тучи слежавшегося пепла, и увлекал следом обломки. Бесчисленные куски камня роем устремлялись за Туарэем, ибо материя повиновалась ему. Выбрав место, бог начал складывать из этих деталей массивные каменные цилиндры на толстых ногах-тумбах, сплавляя породу, возводя одну коптильню за другой, пока не довёл их число до двух сотен. Набрав металлического лома, он оковал коптильни железными обручами для прочности, и так оставил без дверей, которые будут доделаны позже. А пока, раскалённым остриём копья стал наносить на толстые стены коптилен тайнописные знаки.
Покончив с тем, Туарэй перенёс точку сознания под землю, туда, где стоял цех по сборке техноголемов. Его тело исчезло в ревущей вспышке, и в тот же миг другая вспышка осветила стены цеха снаружи. Перенос прошёл мгновенно, не хуже, чем когда он умел телепортироваться в прошлой жизни. Хотя всё вокруг выгорает и плавится от нестерпимого жара…
Войдя в цех, он застал Шираэн Гурдвар за наладкой производственной линии. Когда Атмос Брахил ворвался сюда, он не старался быть аккуратным, да и она внесла толику разрушений, попытавшись убить неуязвимое к магии существо заклинанием. Волшебница как раз закончила орудовать сверкающим гаечным ключом, на котором мерцали встроенные руны и заклинания. Искусство и Ремесло не исключали одно другое, вероятно, руны в артефакт вставил отец Шираэн, а сам инструмент ковала она, используя собственные магические таланты.
— Ты решила остаться.
При появлении бога механики и инженеры отступили, пугливо опуская головы.
— Как видишь, — Шираэн в пропотевшей тунике с закатанными рукавами, вытерла лицо предплечьем, оставляя блестящий масляный след на красивом белом лице. — Надеюсь, ты не заставишь меня об этом жалеть.
— Правильно, надейся. Надежда — это всё, на что ты имеешь безусловное право, но не забывай, что отныне твоя судьба находится в полном моём расположении. За верность и полезность ты будешь вознаграждена…
— А за своеволие и праздность — наказана? Вполне нормальная концепция, хотя важно ещё, что ты от меня попросишь?
— Чародейка, — серебристо-белое лице бога окаменело на несколько мгновений, — в следующий раз, когда ты попробуешь перебить меня, я выжгу тебе язык. Сделаю это так, чтобы ни один волшебник не смог отрастить его назад, оставлю большой рубец на астральном теле. Полагаю, твой отец сможет создать новый язык, из золота или платины, живой, подвижный, и даже различающий вкусы. Среди моих спутников есть белый орк, для которого он выковал прекрасную челюсть и гибкую гортань не хуже, чем живая. Как бы то ни было, я жду повиновения и почтения от слуг, и ты не исключение.
От этой пощёчины брови Шираэн удивлённо приподнялись, рот чуть приоткрылся. Она не привыкла чтобы кто-либо когда-либо говорил с ней в подобном ключе, ибо слишком велико было почтение к мастеру её уровня и таланта. Но бог чуть отпустил самообладание, ненадолго перестал сдерживать астральные отсветы собственного естества — и Шираэн почувствовала, как всё вокруг напитывается жаром. Материальный мир отзывался на присутствие Туарэя, металл грелся, воздух становился сухим и царапал горло, а жар всё нарастал, вот уже текущий градом пот начал испаряться прямо с кожи и слегка помутнело сознание, всё вот-вот воспламенится… Всё прекратилось. Когда потусторонний жар ушёл, ей, да и гномам стало почти что холодно, хотя в цеху всегда было душно и жарко.
— Не забывай, кто перед тобой, чародейка. Никогда не забывай.
— Не забуду, — хрипло шепнула Шираэн, чувствуя, как трескаются пересохшие губы. — Белый орк, вы сказали, мой…