Значит, Дамир с Даней проснулись раньше и решили меня не будить. Не знаю, почему меня так радует этот факт, но я буквально растягиваю улыбку до ушей, хоть и встаю с кровати, чтобы поскорее увидеть сына.
Вниз спускаюсь уже после душа, с влажными растрепанными волосами и без макияжа. Ступаю почему-то тихо, будто крадусь. И спускаюсь по лестнице тоже так, словно где-то внизу меня ждут грабители.
На деле же я слышу, как снизу доносится счастливый визг Дани и не менее счастливый крик Ксю. Не знаю, чем они там занимаются, но становится очень интересно, так что я спускаюсь быстрее и застываю в двери, потому что вижу, как с ними играет Дамир. Одетый в домашние спортивный штаны и широкую футболку, он носится по очереди за Даней и не обделяет вниманием и Ксю.
Ульяна в это время сидит на диване и замечает меня, видимо, через камеру телефона, на который снимает весь процесс, потому что она чуть-чуть отклоняется и подмигивает мне.
Первым меня замечает Даня. Забыв об игре с папой, он несется ко мне со всех ног и, подняв руки, радостно запрыгивает, когда понимает, что я собираюсь его поднять.
Игра останавливается. Дамир подходит следом за Даней и тянется ко мне, но я… я отшатываюсь, незаметно мотая головой. Мы в комнате не одни. Здесь Ульяна и Ксю. Я еще ни о чем не разговаривала с сестрой, да и с Ульяной неплохо было бы объясниться. Так что я шарахаюсь и ловлю недовольный взгляд Дамира.
Прячусь от него за Даней, который обнимает меня так, словно не видел не несколько часов, а по меньшей мере несколько дней.
— Нам нужно кое-куда съездить, — говорит Дамир. — К трем вернемся, там у нас назначено собеседование с несколькими женщинами, чье резюме я отобрал. Нам нужно найти няню, раз Ирина нам не подошла.
Я стараюсь не акцентировать внимание на том, что говорит Дамир, но его “не подошла нам” звучит так, будто он готов прислушиваться к моему мнению.
— А сейчас мы куда?
— Это сюрприз, но тебе понравится.
На то, чтобы собраться и наспех позавтракать круассанами и свежесваренным Дамиром кофе, у меня уходит каких-то десять минут. Дальше Дамир открывает для меня передню дверцу автомобиля и садится на соседнее сидение за руль.
Я люблю смотреть, как он водит. Концентрировать взгляд на его руках, крепко сжимающих руль, на выпуклых венах. Раньше я думала, что мужские руки — моя слабость. Теперь я понимаю, что не мужские, а его.
К зданию, которое выглядит, как больница, мы подъезжаем спустя примерно полчаса. Я не успеваю прочитать вывеску, потому что нас тут же встречают и проводят внутрь. И вот как только мы там оказываемся, я сразу же понимаю, где мы.
Заведующая дома-пансионата любезно проводит нас к общей гостиной, где я безошибочно нахожу взглядом Виолетту Михайловну. Она сидит у окна и держит в руках книгу, в то время, как остальные заняты кто общением, кто игрой в нарды, шашки и другие настольные игры.
При виде одиноко сидящей в стороне соседки, которая когда-то очень сильно помогла нам с сестрой, сжимается сердце. Не выдержав, я иду к ней через весь зал и останавливаюсь за ее спиной. Не могу пересилить себя и сделать шаг. Мне кажется, я ее предала. Тогда, когда уехала и даже не удосужилась узнать, все ли с ней в порядке — предала.
Но все же, я приехала сюда, я попросила Дамира ее разыскать и я не могу вернуться, потому что это уж точно будет предательством. Так что я аккуратно прикасаюсь к ее плечу и тут же хочу зажмуриться, потому что Виолетта Михайловна опускает книгу и поворачивает голову.
Я жду, что увижу в ее взгляде сначала удивление, а затем презрение, но вместо последнего я вижу там радость. И во взгляде и в широкой улыбке, которой она меня одаривает. А уж когда она встает с кресла и едва ли не со слезами, идет меня обнимать, я понимаю, что не могу сдержаться и несколько слезинок все же скатываются по щекам.
— Таисия! — восклицает она и прижимает меня к себе. — Как я рада тебя видеть. Целой, невредимой, а похорошела-то то ты как.
Она обнимает мои щеки, слегка сжимает их морщинистыми ладонями и искренне улыбается.
— Ну что за слезы, Тасечка? — стирает прохладными пальцами влагу с моих щек.
— Я не помогла вам. Даже не подумала об этом. У меня… столько было своих забот, что я даже…
— Ну перестань, — тут же перечит мне, и я не решаюсь перебивать ее. — У меня тут… все хорошо. Подружек завела, книжек перечитала знаешь сколько? И никаких забот по коммуналке!
Я бы и хотела порадоваться за Виолетту Михайловну, но что-то такое улавливаю в ее взгляде, что не могу. Мне кажется, там виднеется тоска по родной квартире, по времени, когда она могла сама распоряжаться своей жизнью, ведь какая бы здесь не была свобода, а она ограничена, даже спать приходится идти в определенное время. Так ведь здесь все работает? Как в детском саду, только для взрослых. И круглосуточно.
— Я приехала вас забрать, Виолетта Михайловна.
— Забрать? — надежда в ее голосе и взгляде полосует острым ножом по сердцу.
То, что я должна была сделать это раньше, не дает мне покоя.
— Да, забрать. Мы с… — пока я лихорадочно думаю, как представить Дамира, она спрашивает:
— Лариса не продала квартиру? Кажется, она собиралась это сделать.
Я мнусь, не зная, что ответить и в этот момент подходит Дамир. Обнимает меня со спины и, протянув Виолетте Михайловне руку, представляется.
— Мы можем поговорить? — спрашивает он у нее совершенно по-деловому и точно так же, серьезным собранным тоном, получает ее ответ:
— Да, конечно. У нас тут имелась комната для разговоров без любопытных глаз.
Глава 38
Честно говоря, я и сама до конца не понимаю, о чем Дамир собирается разговаривать с Виолеттой Михайловной. Да и вопрос о том, чтобы забрать ее мы, конечно же, не обсуждали, потому что когда я поняла куда мы приехали, было уже не до разговоров.
Но я уверена, что забрать отсюда пожилую соседку будет не так уж и сложно. Не сложнее, чем Аксинью в свое время из интерната. Правда, первые же слова Дамира наталкивают меня на мысль, что не так-то все и просто будет.
— Виолетта Михайловна, у вас остался хоть кто-нибудь, кто мог бы взять вас под опеку? — старушка хмурится и качает головой, я же обхожу Дамира, чтобы встать напротив него и видеть его лицо.
Потому что… потому что его вопрос мне совершенно не нравится, и я уже хочу высказаться, но Дамир меня опережает.
— Дело в том, что вы здесь оформлены не по добровольному согласию, а по дееспособности.
— Как это понять? — переспрашиваю я, как дура, хотя прекрасно понимаю о чем речь. Но… верить в это не хочется.
— Так, что дальняя родственница Виолетты Михайловны взяла над ней опеку, из-за того, что Виолетта Михайловна страдает от деменции, а потом поместила ее сюда..
— А квартиру? — с грустью и… господи, даже страшно об этом вслух говорить, все еще с затаенной надеждой спрашивает соседка. Как же жаль ее.
— Квартиру вашу она продала, да.
— Подождите, — нервно вмешиваюсь я, — то есть эта вот… эта Лариса она все еще является вашим опекуном и несет за вас ответственность?
— Да, — кряхтит Виолетта Михайловна, — она еще и денежку платит за мое содержание здесь.
— С вашей пенсии и платит, — поджимает губы Дамир.
— И что же? — я подхожу к нему практически вплотную, кладу ладони на грудь и с мольбой заглядываю в глаза. — Мы же можем что-то сделать?
Дамир своими накрывает мои ладони, крепче прижимает их к груди.
— Поэтому я и спросил. Остался кто-то еще. Есть ли претенденты. Если нет. И если Виолетта Михайловна, конечно же, не будет против, то ее опекуном могу стать я или ты.
— Я! Я, конечно же, — запальчиво произношу, даже не задумываясь о том, какими сложностями это может обернуться. И что… после этого уехать из страны вряд ли выйдет, соседка уж точно не пойдет на такое. — Но как же быть с этой… Ларисой, — зло цежу я, ненавидя эту женщину всеми фибрами души. Хотя видела ее всего раз в жизни, перед отъездом, и чью внешность даже не помню. Сейчас мне дверь открывала точно не она, раз квартира продана.
— Тут можно действовать двумя путями. И я предлагаю не выбирать какой-то из них, а пустить в разработку оба.
Слышу смешок и оборачиваюсь, Виолетта Михайловна широко улыбается, а глаза ее сияют азартом.
— Мне нравится как ты изъясняешься, сынок, продолжай.
— Во-первых, надо лишить опекунства Ларису. А после уже Таисия возьмет опеку над вами. Ну и конечно же нужно пройти медицинскую комиссию, и если заключения специалистов были поддельными, а я уверен, что все именно так и было, то подавать в суд на восстановлении дееспособности. И тогда никакие опекуны уже не понадобятся. Второй вариант, конечно более релевантный, но вдруг там что-то пойдет не так… — Дамир ненадолго замолкает и очень очень мягко говорит, — со стороны медиков, то у нас в запасе будет первый вариант, поэтому я и предлагаю запустить процессы одновременно.
— Прекрасно, — улыбается соседка, а потом хмурится, — но как же я с вами расплачусь? Раз у меня больше нет квартиры. Да и… ох, — она подносит ладони к лицу и прикрывает ими рот, а в глазах ее стоят слезы. — Куда же я тогда пойду, если моей квартиры больше нет. Мне же некуда. Да и не хочу я в другое место. Только там память о моем муже. Мы всю жизнь прожили там и …. ой, спасибо тебе, Таисия, за сострадание, за старание, за участие, но… не пойду я никуда, — вздергивает она ладонью. Я уже здесь обжилась и привыкла. А влачить жалкое существование…
— Ко мне! — перебиваю соседку, а затем вырываю руки из рук Дамира и иду к ней, крепко обнимаю, потому что смотреть на ее слезы нет никаких сил. — Если я стану вашим опекуном, то и жилье я вам буду обеспечивать, не переживайте. Пока поживете с нами в доме Дамира, я думаю он не будет против, поможете заодно мне с сыном. Мы как раз не можем найти няню, а потом если вам не понравится, поедете в квартиру где я жила с мамой. Она умерла, и квартира стоит пустая, так что…