— Мне поншу! Вот эту!
Она тычет пальцем в меню и ослепительно улыбается парню, что пришел нас обслуживать, чем вызывает в нем ответную улыбку. И я вдруг думаю о том, что он, наверное, мой ровесник или на несколько лет старше. И мы могли бы стать отличной парой, но я отчего-то даже не воспринимаю его, как мужчину. Как мальчика, да. Друга, возможно. Хотя… у меня даже среди друзей все взрослые мужчины за тридцать, а то и за сорок.
— Мне латте на кокосовом молоке, — произношу тихо, утыкаясь в меню, вдруг заметив его взгляд, направленный на меня.
Парень уходит, а мы с Аксиньей рассматриваем меню. Определяюсь я как-то слишком быстро. Смотрю в сторону Дамира, то ли потому что он сидит очень близко, то ли потому что я в очередной раз хочу убедиться… знать бы еще в чем. Замечаю, как женская ладонь с дорогущим кольцом в форме согнутого гвоздя, поглаживает мужскую руку.
На моем запястье точно такой же браслет — подарок одного из очень довольных клиентов. Это был мой второй заказ после Тайма. Я тогда еще знать не знала, насколько эти браслеты дорогие. И даже вернуть хотела, когда одна из коллег по работе заметила его на моей руке и удивилась, что я смогла себе его позволить. А уж когда узнала, что это подарок от клиента…
В общем, браслет обратно он не взял, конечно же, но пригласил на ужин. И у нас с ним, наверное, даже могло бы, что-то получиться, но у меня тогда уже был маленький Даня, сестра и разбитое сердце, а у него, как оказалось брак. Но браслет я ношу. При встрече с клиентами очень важно выглядеть статусно. Одеваться в брендовую одежду, иметь дорогой телефон и носить премиум-украшения. Оказывается, так твои услуги стоят в разы дороже.
— Тая! — Ксю меня отвлекает, машет перед лицом рукой, и я, наконец, сосредотачиваюсь на ней.
Мысленно приказываю себе даже не смотреть в ту сторону. В конце концов, кто этот мужчина теперь? Это когда-то он был тем, кого я любила до беспамятства. Тем, к кому я жаждала прикасаться и гладить, как эта женщина. Он был моей недосягаемой мечтой, а затем стал реальностью. Счастливой, но мимолетной. А ведь я успела поверить, что все по-настоящему и взаимно. И даже укорениться в этой мысли успела прежде, чем он выставил меня из своей жизни, поверив кому угодно, но не мне.
И вместо того, чтобы раз и навсегда о нем забыть, я то и дело смотрю на то, как он сидит в компании другой.
Получается, она утешала его все это время?
Утешала, пока я рожала его сына. Утешала, пока я ревела в подушку.
От раздумий отвлекает Аксинья, увлеченно рассказывающая о своих успехах. Она смеется, когда вспоминает случай с другой девочкой на репетиции в драмкружке. И я смеюсь вместе с ней. И даже отвлекаюсь от тревожных мыслей.
Но ровно до тех пор, пока не слышу заливистый смех женщины, которую уже ненавижу всем сердцем. Не знаю, за что. Просто за то, что она существует. За то, что она может прикасаться к Дамиру. И что может вызвать на его лице искреннюю улыбку. Он так редко улыбался, когда был со мной, что мне трудно справиться с эмоциями. На глазах проступают слезы, а сердце в груди колотится до такой степени, что я резко поднимаюсь со своего места и прошу Ксю подождать, пока я отойду в туалет.
В помещении, красиво вымощенном мраморной плиткой, склоняюсь над раковиной, включаю воду и несколько раз плещу в лицо холодной водой. Я не наношу макияж, так что не боюсь ничего испортить, но это все равно не помогает. Мне не стоило оставаться в ресторане, нужно было уйти с сестрой в другое место.
Несмотря на то, что нас с Дамиром больше ничего не связывает, я не могу видеть его с другой. Осознавать, что она не кажется ему подозрительной, а я казалась. Что с ней он столько времени, а со мной не выдержал и месяца. Обвинил, накричал, не поверил, даже слушать не стал! А ее слушает и смеется даже.
Я вздрагиваю, когда подняв голову, сталкиваюсь взглядом с этой женщиной. Она, мазнув по мне взглядом, подходит к раковине и становится рядом. Моет руки, поправляет макияж, а я… я не могу оторвать от нее взгляда. Смотрю зачем-то. И она замечает, конечно.
— Что? — улыбается, кажется, что фальшиво.
— Ничего, — отворачиваюсь.
Поспешно достав бумажное полотенце, вытираю руки и лицо, намереваясь уйти, а затем слышу:
— Надеешься, он все еще о тебе думает?
Не трудно догадаться, о ком она говорит, но я решаю сделать вид, что не понимаю.
— Вы меня с кем-то спутали, — говорю, цепляя на лицо улыбку.
— Спутала? Ну уж нет. Свои браслеты я хорошо помню, — она кивает на мое запястье.
Я поспешно опускаю рукав закатанного пиджака, мысленно ругаю себя за то, что надела его обратно. Ну и лежал бы он дальше в сумке, там ему самое и место, а еще лучше на дне океана. Вместо ответа собираюсь уйти. Пусть думает, что хочет, я не обязана с ней даже разговаривать, не говоря уж о том, чтобы отчитываться.
— Ты больше для него никто, — летит мне в спину.
Глава 8
Решительно толкаю дверь и иду в зал, разозлившись еще больше. На Дамира, на эту женщину, сующую нос не в свои дела, и даже на Адриана. Но больше всего на себя.
Правда, опустившись в кресло рядом с Аксиньей, я больше не смотрю в сторону их столика. И ничего не чувствую. Но и не говорю с Аксиньей о том, о чем планировала поговорить.
А вечером, оказавшись дома и уложив Даню спать, сажусь за рисунки. Я не могу сказать, что делаю это бездумно. Нет, так в моей работе, конечно же, нельзя. Но… я делаю это как-то бесчувственно — механически. Четко и выверенно. Я рисую сразу четыре наброска. Два очень похожих, но не настолько, чтобы назвать это очередным плагиатом. Два совершенно непохожих, но у них та же отсылка ко времени, то есть концепция.
Незадолго до того, как я заканчиваю, в комнату заходит Аксинья. Она тихо присаживается рядом и молчаливо ждет, наблюдая за движениями моей руки.
— Я узнала Дамира, — говорит она сразу же, как только я откладываю планшет в сторону.
— Об этом я с тобой и хотела поговорить, — хмыкаю я, ведь все желание говорить с сестрой о Дамире испарилось сразу же, как только мы оказались в такой близости от него.
— Он ничего не знает про Даню, — констатирует сестра, и я в очередной раз поражаюсь тому, какая она смышленая.
Впрочем, в нашей семье по-другому и не получилось бы. Раннее взросление оно такое. Ты вроде бы еще ребенок, но столько успел уже увидеть, что на подсознательном откладывается такая от сообразительность.
— Конечно же, не знает. И никогда не узнает, слышишь?
Сестра кивает.
— Он весь вечер пялился на тебя, — говорит Аксинья, но я решаю, что пропущу эти слова мимо ушей. Наверняка не на меня, а на что-то в той же близости. На стену, например. В это легче поверить, чем в то, что Дамир смотрел на меня. — А еще он со мной поздоровался.
Кажется, мои брови начинают существовать отдельно от меня, потому что они тянутся настолько высоко, насколько еще мгновение назад казалось бы моя мимика и вовсе не способна.
— Как только ты вышла в туалет, он оставил свою собеседницу и подошел ко мне.
— И?
— Просто поздоровался, спросил, нравится ли мне жить здесь. Как наша мама… тоже спросил.
— А ты?
— А что я… — Ксю пожимает плечами, — сказала все как есть, только о Дане умолчала. Спросила, чего он сюда приехал. И как надолго ли. Дамир сказал, что через пять дней возвращается обратно в Россию.
Пять дней.
Я закрываю глаза, кладу сверху ладонь. В горле ком. В груди печет.
Разве не этого ты хотела, Тая?
Напоминаю я сама себе. Чтобы Дамир поскорее убрался. С острова и из мой жизни. Именно этого.
— Спасибо, — шепчу я сестре, так и не открывая глаз, слышу шорох, сестра поднимается, а затем обнимает меня.
— Все будет хорошо, Таечка, — целует она меня в макушку и долго-долго стоит рядом со мной.
Какая же она у меня умная. Умная и сильная духом. Мне остается у нее только учиться.
Утром Даня просыпается уже без температуры, я все еще продолжаю давать ему лекарства прописанные врачом, но со спокойной душой оставляю его с Лаурой дома и еду на запланированную встреча с Дамиром.
Булатов меня уже ожидает за столиком, хотя я приехала на пять минут раньше оговоренного времени.
— Здравствуй, — заговариваю я первая, как только подхожу.
Дамир мгновенно отрывается от телефона, поворачивает голову в мою сторону, поднимает взгляд и чуть ли не вздрагивает.
Мне даже на мгновение кажется, что он хочет приподняться, чтобы выдвинуть мне стул, но вместо него это делает спешно подошедший официант.
— Добрый день, Таисия.
Кивает мне на меню, но я качаю головой, и прошу официанта принести лишь воду с лимоном и со льдом.
— Я нарисовала четыре наброска, ты посмотришь? — перехожу сразу к делу.
Дамир прищуривается. Молчит. Я же готовлюсь услышать, что-нибудь про то, что это не то, чего он хочет и не то, что ему надо, но на удивление он произносит:
— Давай я посмотрю.
Стараюсь не показать своей растерянности, быстро достаю из сумки планшет, открываю нужное и протягиваю его Дамиру. Он внимательно смотрит, щурится, хмурится, листает туда-сюда, сравнивая.
— Этот, — внезапно говорит он, остановившись на одном из тех, что были совершенно не похожи на мои часики.
Часы я, кстати, снова предусмотрительно сняла, и зареклась больше их не надевать. Пока Дамир не уедет.
— Хорошо, — киваю я и забираю планшет. В этот момент мне приносят воду, и я большими глотками осушаю половину стакана. — Ты не будешь судиться?
— Нет, — Дамир отводит взгляд, ненадолго, всего на пару секунд, но я успеваю это уловить, — мои люди проверили документы которые мне скинул Рома. Там не твоя подпись.
Теперь уже отвожу взгляд я. Улыбаюсь, но очень натужно. По идее нужно радоваться. Хотя бы тому, что Дамир, несмотря на свой отвратительный твердолобый характер, очень принципиальный человек. И он отступает, когда понимает что не прав, но…
Он же снова мне не поверил наслово! Ему снова потребовались какие-то проверки, экспертизы и куча всего, чтобы оставить меня в покое. Это не должно меня никак трогать, но трогает. Снова задевает факт того, что я для него так и осталась обманщицей, воровкой, наркоманкой, а я… я же мать его ребенка. Его сына. Единственного наследника. Да вот только он об этом никогда не узнает.