— Что же крестьяне ответили?
— По домам, мол, все разошлись.
— А может, это были наши?
— Непохоже, — сказал Тао Сань-го, молча слушавший разговор. — Хорошо, что мы уехали, не нравится мне все это. Цинские ищейки теперь начнут шнырять, — и он погладил револьвер, спрятанный под рубахой.
Близилось утро. В серых тяжелых тучах вдруг прорезался бледный и тоненький серпик месяца. На востоке начинало светлеть. Повозка подъезжала к реке. Предстояло перейти ее вброд, а там уже недалеко и до моря.
— Эй, там, на буйволах! — раздалось вдруг в шуме дождя. Чжэн Ши-лян схватился за револьвер. Четверо всадников настигали повозку.
— Кто из вас Чжэн Ши-лян? — спросил один из них, когда они подъехали вплотную. — У нас для него важное известие.
Чжэн Ши-лян хотел было соскочить с повозки, хотя спрашивавший чем-то ему не нравился, но его опередил Есимаса.
— Что там у вас за донесение? Давайте-ка его сюда! — произнес он и спрыгнул с повозки, радуясь случаю немного размять ноги. В ту же секунду коротко хлопнул выстрел. Как от удара в грудь Есимаса растерянно сел на песок.
— К оружию! — хрипло, не своим голосом крикнул Чжэн, выхватывая наконец пистолет, который, как назло, запутался в складках рубахи.
Тао Сань-го скатился с повозки и, прячась за колесами, дважды выстрелил по всадникам. Ян Цюй-юнь, очевидно, подвернув ногу, слабо застонал, но тут же умолк, прижавшись к земле и пытаясь расстегнуть кобуру непослушными пальцами. Совсем рядом ударил выстрел, это Чжэн Ши-лян стрелял наугад в спину удалявшегося всадника. Есимаса, неловко подвернув под себя руку, уткнулся лицом в землю. Он был мертв. А за ним корчился от боли один из всадников, совсем еще молодой. Тао Сань-го, с обезображенным яростью лицом, подскочил к нему:
— Кто вас подослал?! — он направил в грудь пленнику штык его собственной, валявшейся рядом винтовки. Тот выплюнул грязное ругательство. Тао Сань-го, отбросив винтовку, ударил его наотмашь.
Чжэн Ши-лян склонился над Есимасой. На губах его застыла какая-то мучительно робкая улыбка. О чем он подумал в минуту смерти?..
Чжэн и Тао вырыли штыками могилу в мокром речном песке, похоронили товарища. Ян все это время беспомощно и потерянно топтался рядом, пока Чжэн Ши-лян не прикрикнул на него сердито:
— Посидели бы вы лучше в повозке, господин Ян!
«Нет, с меня хватит, — думал Ян Цюй-юнь. — Больше никаких рискованных предприятий!»
«Да, революция, оказывается, не всем по плечу», — мелькнуло у Чжэна при виде ссутулившейся фигуры Яна.
Вскоре они расстались: Тао пошел на восток, а Чжэн и Ян, добравшись до моря, сели на катер, идущий в Гонконг.
И вот теперь Чжэн Ши-лян умирал…
Глава третьяНАСТАЛА ПОРА ОБЪЕДИНИТЬСЯ!
…Летом мне удалось познакомиться наконец с доктором Сунь Ят-сеном. Сейчас мы создали новую партию — Объединенный союз. Сунь Ят-сен — президент Союза, а я его заместитель. Цель наша верная. Русская революция потоплена в крови царским самодержавием, но ходят упорные слухи, что организация русских революционеров ушла в глубокое подполье и не слагает оружия. А ведь корни болезни России те же, что и у Китая…
1905 год застал Сунь Ят-сена в Штатах. Это было второе кругосветное путешествие за последние три года. Поражение под Амоем показало, что настало время активизировать все имеющиеся резервы. Здесь, вдали от родины, Сушо становилось ясно, как никогда, что, пока не будет создана четкая программа революции, на успех надеяться нечего. Эта программа и объединит единомышленников для борьбы. Мысль Сунь Ят-сена в последнее время постоянно работала над проблемой объединения единомышленников. И постепенно в его сознании складывались четкие формулы. Что вдохновит народ на революционную борьбу? Что объединит разрозненные оппозиционные группы и партии? Завоевание независимости и восстановление суверенитета. Более двухсот лет правят маньчжуры Китаем, позволяют иностранным державам грабить страну. Свержение маньчжурской династии означает и освобождение от иноземного ига — вот первый принцип.
А каким должно быть политическое устройство государства после свержения цинов? Демократическим, конечно. Народ сам должен управлять своей страной на основе конституции. Второй принцип — народовластие.
Новый Китай станет таким государством, где не будет места нищете и бесправию народа. В Китае нет класса капиталистов, нет рабочего класса. Крестьяне и землевладельцы — так можно разделить все население страны; значит, источник вечной вражды бедняков и богачей — земля. Только решив земельный вопрос, можно обеспечить благоденствие народа. Третий принцип революции — принцип народного благоденствия.
Три года Сунь обдумывал эту программу, он назвал ее «Три народных принципа». Теперь Сунь Ят-сен покидал Штаты, увозя с собой программу будущей революции, понимая, однако, какие огромные цели поставил он перед собой и какие колоссальные усилия потребуются для их достижения.
Конспиративную квартиру для Сунь Ят-сена в Токио Ляо Джун-кай снял на свое имя. Ляо жил в Токио уже несколько лет — он был студентом мужского университета Васэда, — и подыскать удобную для собраний квартиру ему ничего не стоило. Квартира оказалась в самой глубине густо населенного района Канда, где легко было затеряться. Комнаты попались сыроватые, тесные, без обстановки и потому недорогие.
Новый адрес Сунь Ят-сена стал очень быстро известен китайским студентам, обучавшимся в Токио.
Когда Хэ Сян-нин, юная, смешливая жена Ляо, тоже студентка, прибегала с базара, возле дверей Сунь Ят-сена уже выстраивался целый батальон башмаков. Тогда она половину сгребала и вносила в дом, чтобы полицейские не заподозрили сходку.
— Все это похоже на укусы москитов в бронзовое брюхо Будды, — слышала она с порога, оглядывая студентов, сидевших, поджав ноги, вдоль стен на циновках. — Сплоченность патриотических сил — вот что нужно Китаю для полной победы!..
Встречи с молодежью приносили Сунь Ят-сену неподдельную радость. Звонкие, сильные голоса, горячий блеск в глазах, готовность хоть сию минуту взяться за винтовку, — как все это напоминало Сушо его собственную юность! Интересно, узнали бы в нем сейчас его односельчане того дерзкого мальчишку, который отломал палец у деревянного Будды, чтобы доказать себе и им, что никакого бога на свете нет?! Много весен минуло с той поры. Глубокие морщины прочертили его лоб, волосы на висках поседели. А за плечами годы борьбы, скитаний, гонений. И это называется жизненный опыт!.. Неужели ты жалуешься, Сунь? Сунь тотчас же отогнал эти мысли, словно непрошеных гостей. Нет, ни на какие блага мира не променял бы он свою бездомную, беспокойную жизнь!
Сунь взглянул на Хэ Сян-нин. Она присела у двери, прижимая к груди крошечный букетик каких- го синих цветов. Как давно он не видел цветов! Боже, до чего же приятно смотреть на женщину с цветами в руках! Что-то он сегодня отвлекается. А ведь сегодняшнее собрание необычно, — оно должно положить начало новой революционной партии, которая объединит разрозненные кружки и тайные общества по всему Китаю, в Японии, Европе, Америке. Сплочение, только сплочение на основе революционной программы!
Сунь медленно подбирал слова:
— Братья мои по борьбе! Долгие размышления привели меня к выводу, что вся история поступательного движения стран Европы и Америки — это история трех великих принципов: борьбы за свободу и суверенитет, за республику и за народное благосостояние. Именно в горниле такой борьбы выплавлена конституционная власть в передовых европейских странах. Наша родина опутана сетями нищеты, голода и болезней. Заморские дьяволы кромсают на куски ее живое тело. Свобода и независимость — вот что нам необходимо как воздух! — Сунь на секунду остановился. Увидел напряженные, вдохновенные лица. — Ныне, когда волна национальной революции вот-вот затопит Поднебесную, маньчжуры стремятся подавить национальный дух китайцев. В Пекине хватают и бросают в тюрьмы демократов. Да и не только в Пекине! По всей огромной империи свистят пули, падают под залпами безоружные патриоты. Мы беззащитны перед властью. В чем же причина нашей слабости? Разве мы не готовы к самопожертвованию или нам не хватает храбрости? Нет! Ведь сотрясали нашу землю восстания тайпинов и ихэтуаней! И не кровь ли вместо воды несли тогда в океан наши великие реки!
— Это истинная правда, сяньшэн[11]! — раздался пылкий голос.
— Тише ты, — одернула крикнувшего Хэ Сян-нин и, смутившись, закрыла лицо цветами. Сунь невольно улыбнулся. Ему все больше нравилась эта женщина: истинная революционерка! А ведь ее отец крупный коммерсант. Но чтобы получить образование, Хэ Сян-нин пришлось распродать драгоценности, полученные в приданое, и тайком последовать за мужем в Японию.
— Главная причина наших неудач поразительно проста. Мы разобщены. Провинции Поднебесной все равно что пальцы раскрытой руки. В каждой из них революционеры действуют по своему усмотрению и независимо друг от друга. Но ведь один палец силы не имеет. А если руку сжать в кулак?! Но для этого кто-то должен дать сигнал, сигнал для всех! — Сунь обвел глазами сидевших, остановился на Ли Чжун-ши. Это был студент университета Васэда.
— Вот вы, господин Ли Чжун-ши, состоите в какой-нибудь организации?
Хитроватая мордочка Чжун-ши выразила недоумение.
— Нет, не состою. — Он смущенно пытался пригладить волосы, торчащие на макушке.
— Почему же?
— Я уроженец провинции Ганьсу.
— Ну и что? Ведь учитесь-то вы в Японии!
— Но студенческие организации создаются по принципу землячеств. Чужих туда не принимают…
— А земляков у Чжун-ши в университете нет, — добавила Хэ Сян-нин.
— Вот видите, друзья, даже студенты разбегаются по своим норам, как мыши. А ведь студенты — наиболее сознательный элемент. Ясно, что цинам ничего не стоит с нами справиться.