— Отныне каждый маньчжур мне враг! — выкрикнул вдруг Ху Хань-минь. Это был один из самых активных сторонников Сунь Ят-сена, он и еще его брат Ху И-шен. Супруги Ляо временно приютили у себя братьев с их семьями. Хороший, кажется, человек, Ху Хань-минь, но что за тон! Вечно у Ху Хань-миня крайности! Но разъяснять ему снова Сунь не стал, пусть это сделают сами студенты.
— Что вы на это скажете? — обратился Сунь к Ли Чжун-ши.
— Гм… В Китае я знал несколько маньчжурских семей, они относились к нам, ханьцам, с истинным уважением. Выходит, что не каждый маньчжур — враг китайца.
— Верно! — Сунь Ят-сен поднялся с циновки, заходил по комнате. Воодушевленный спором, он словно помолодел и выглядел сверстником своих собеседников. — Покорив Поднебесную, маньчжурские завоеватели устроили в городах массовую резню, не люди, а зверье… Вы хотите что-то сказать, Ху Хань-минь? — Сунь заметил, что тот как-то неестественно выпрямился и сгорает от нетерпения.
— Только одно, сяньшэн, маньчжуры — звери, вы правы, и надо их уничтожить всех до единого!
— Вот оно что! Но, мой друг, мы не убийцы, а революционеры! Нам непростительно прибегать к варварским методам наших врагов. Мы стремимся к уничтожению монархии. У нас она представлена цинами. А вслед за этим установим в Китае конституционный строй. Многие народы этого уже добились. Вы знаете, что во Франции давно действует конституция. Борются за конституцию в России. Кстати, в японском переводе существует рассказ Леонида Андреева «Красный смех», рекомендую прочитать, — трагедия России так схожа с нашей!
В дверь постучали.
— За дело, быстро! — один из студентов вытряхнул на пол из картонки игральные кости.
«Вряд ли это полиция, — подумал Сунь Ят-сен, — она не стала бы церемониться, тем более что дверь незаперта». Он подошел к двери и распахнул ее: на пороге стоял улыбающийся, в сдвинутой на затылок шляпе Чэнь Шао-бо. Капли дождя блестели у него на лице и на лацканах короткого европейского пальто.
— Я прямо из Гонконга, привез вам хорошие новости, — произнес он, доставая из кармана аккуратно сложенную газету. — В России произошла революция.
Идея создания новой революционной партии, партии, которая объединила бы все разрозненные революционные силы, занимала сейчас все внимание Сунь Ят-сена. Союз возрождения исчерпал себя. Новые задачи требовали новых средств и методов Вероятно, объединение следовало начать здесь, в Японии, и, может быть, именно с Союзом процветания Китая, руководимым Хуан Сином. Хуан Син был легендарной личностью, цинские власти дорого заплатили бы за его голову после восстания в Чанша (провинция Хунань), которое он поднял в 1904 году.
«Упрямый хунанец» — такое прозвище носил Хуан Син. Он был неистовым сторонником революции и так же, как Сунь, считал, что настало время объединиться. Как-то Сушо попала в руки статья Хуан Сина, в которой он писал:
«Некоторые считают, что переворот должен начаться в Пекине и распространиться затем по всей стране. Французская революция началась в Париже. Так обстояло дело и во время Великой английской революции, начавшейся в Лондоне. Но дело в том, что французская и английская революции были революциями городского населения, а не революциями всех граждан… Мы же не можем возлагать надежды на ленивых, невежественных жителей Пекина для свержения маньчжурского правительства. Нам также не приходится рассчитывать на сотрудничество чужеземных гарнизонов, на их участие в заговоре и восстании. Захватив сначала одну провинцию и заручившись поддержкой других провинций, можно добиться успеха в революции. Вот, например, провинция Хунань, революционные идеи там все шире и шире распространяются среди военных и интеллигенции. И среди городского населения многие задумываются о судьбе родины. Кроме того, тайные общества, ставящие целью свержение маньчжуров, широко раскинули свою сеть и только ждут сигнала. Словом, взрывчатка подготовлена, все ждут только, когда зажжется фитиль. Если мы сумеем объединить силы, правильно ориентироваться в обстановке, выступить в подходящий момент либо силами тайных обществ, либо военными силами, оказывая друг другу поддержку, то нетрудно будет превратить Хунань в революционную базу. Если же восстанет только Хунань, а другие провинции не окажут ей поддержку, то для наступления на Пекин сил будет недостаточно. Вот почему нашим товарищам следует вести пропаганду и устанавливать связи как внутри провинции, так и с другими провинциями. Только после достижения определенного результата в этой области можно определить тактику восстания».
Человек, думающий таким образом, должен был стоять в революции бок о бок с Сунь Ят-сеном!
На днях Миядзаки открыл Суню тайну Хуан Сина: Хуан Син и японский меценат, завсегдатай вернисажей и выставок, блестящий молодой человек с изысканными манерами, господин Момовара — одно и то же лицо! Сунь Ят-сен решил переговорить с ним немедленно.
Хуан Син оказался крайне деловым человеком. Первый вопрос, который он задал Сунь Ят-сену, касался денег. «Да, деньги есть», — ответил ему Сунь Ят-сен. Тогда разговор перешел к существу дела. Проект объединения требовал расширенного обсуждения. Решено было собраться в доме богатого японца Учиды Риохейя. На собрание пришло шестьдесят человек. Все ждали слова Сунь Ят-сена.
Решение объединиться обоснований не требовало — собрались сторонники объединения. И все-таки Сунь волновался в тот знойный день тридцатого июля 1905 года. Горячим был не только воздух — жаркий спор разгорелся, едва Сунь предложил назвать новую партию Объединенный революционный союз Китая.
Неожиданно выступил против Хуан Син: не лучше ли из соображений конспирации и во избежание неприятностей с японскими властями называться просто Объединенным союзом? Сунь понял суть его возражений глубже: Хуан Син не желал резкого размежевания с другими партиями, далекими от революционных принципов. Лучше было бы сразу дать ему отпор, только не помешает ли это объединению? Сейчас это задача номер один. Пожалуй, стоит пойти на уступку.
— Предлагаю компромисс: слово «революционный» сохранить в титуле партии, однако в легальной прессе его опустить.
Хуан Син кивнул головой, соглашаясь.
Программой Союза были приняты «Три народных принципа» Сунь Ят-сена.
Через неделю на учредительном собрании Союза, в присутствии более четырехсот делегатов, Сунь Ят-сен провозгласил образование новой революционной партии — Объединенного революционного союза Китая. Президентом Союза был избран Сунь Ят-сен, заместителем («начальником по общим делам») — Хуан Син.
Тихо зашуршали створки раздвигаемой двери, но Сунь не обернулся: он знал, что это вошел Ван Цзин-вэй, студент. Сунь знал также, с чем он пришел, разговаривать с ним не хотелось…
Завтра первая годовщина выхода в свет журнала «Народ». На митинге, организованном по этому поводу, Сунь собирался дать открытый бой некоторым членам Союза. Состав новой революционной партии становился все разношерстнее. Купец и клерк, помещик и крестьянин, фабрикант и ремесленник не могут одинаково представлять себе будущее Китая! Но пока все они на борту одного сампаня и ими движет общее желание: уничтожить династию цинов. А что потом? Свободу торговли — не английскому, французскому или американскому, а китайскому купцу! Право строить промышленные предприятия, эксплуатировать земные недра не иностранному предпринимателю, а китайскому! Земля… Вот главный вопрос. Землю — крестьянину. Отобрать у помещиков и раздать тем, кто веками гнул на ней спину, орошая потом и кровью. И тут без новой схватки не обойтись. Вот зачем пришел Ван, он пришел уговаривать Суня обойти принцип народного благоденствия в завтрашнем выступлении, не акцентировать на нем внимания. Ван Цзин-вэй, Ван Цзин-вэй… Еще так молод, а уже вступил на путь соглашательства! Он учится на правительственную стипендию. Может, это держит его на коротком поводке и делает защитником прав имущих? Вот и в прошлом году, когда запретили свободу собраний и выступлений, Ван Цзин-вэй и Ху Хань-минь не поддержали массового протеста китайских студентов. Ван Цзин-взй осторожно кашлянул.
— Вы, должно быть, слышали, сяньшэн, что японские власти недовольны слишком широким размахом вашей деятельности?
— Вы угадали, господин Ван, но отменять митинг я не намерен.
— Как бы нам завтра не помешали. — Ван исподлобья поглядел на Суня.
— Не беспокойтесь, у меня есть договоренность с полицейским управлением.
— Скажите, сяньшэн, а господин Чжан Тай-янь одобряет вашу программу?
— Даже если и не одобряет, против не выступает.
Ван растерянно пожал плечами и направился к двери. «Приходил на разведку», — невесело подумал Сунь, глядя в спину Вану: тот удалялся мелкими бесшумными шажками, склонив голову к плечу. «Соглашатель, это сквозит во всей его фигуре. Соглашатели осложняют революционную борьбу, выходит, ее надо вести еще и внутри партии. Какая трата сил!»
Совсем недавно Сунь возлагал немалые надежды на Чжан Тай-яня, нынешнего редактора журнала «Народ». Это был отважный человек, открыто бросивший вызов цинам. Весь мир восхищало его поведение на суде, а ведь ему грозило четвертование «за злоумышление против императорской фамилии». Впервые в истории Поднебесной императорский двор судился со своим подданным! Конечно, процесс выиграли цины, но привести приговор в исполнение им не удалось. Из Шанхая дело перенесли в Пекин, и там Чжан Тай-яня приговорили к трем годам каторжных работ и вечному изгнанию. Но что с ним происходило теперь, Сунь не мог объяснить. На днях он наотрез отказался поместить в журнале острую и своевременную статью Ляо Чжун-кая из Гонконга.
Сунь улыбнулся, вспомнив, как подписывает Ляо свои статьи: «Туфу» («Смерть богачам») — сразу ясно, с кем имеешь дело. К тому же Чжан Тай-янь оказался политически наивным человеком: этот ярый пропагандист вовсе и не задумывался о том, что будет с Китаем после свержения цинов. А ведь за его спиной стоят крупные дельцы из восточной провинции Чжэцзян, которые мечтают уподобить Китай Соединенным Штатам… Сунь вспомнил свой первый приезд в Штаты, загородную свалку в Сан-Франциско… Нет, Китай не польстится на заокеанский образец!