Лучший выход из создавшегося положения — убедить противника, что ты его друг и единомышленник.
— Вы заблуждаетесь, уважаемый доктор Сунь Ят-сен, вы не совсем точно истолковали деятельность нашего правительства. Ни о каком сговоре с иностранными державами и речи быть не может. Все наши усилия мы направляем только на то, чтобы принести счастье своей нации, — рассыпался Юань Ши-кай. — В первую очередь мы намерены установить контроль над производством и разработкой природных богатств, начнем строить железные дороги.
— Необходимо ввести бесплатное образование и создать систему пенсионного обеспечения.
— Разумеется. — Генерал тайком пристально следил за своим собеседником, избегая, однако, сталкиваться с его острым испытующим взглядом. В своем черном халате Юань походил на большую ворону.
— А главное, господин Юань, крестьянину нужна земля, без этого республике не продержаться и года.
— Удивительно, до чего ваши мысли совпадают с моими, дорогой доктор! Будьте покойны, мой парламент — это вам не сборище нанкинских бюрократов. Подумать только, они отклонили ваш превосходный аграрный проект! Ах, господин Сунь Ят-сен, поверьте мне — я единственный, кто отдает должное вашему бескорыстию, благородству и преданности интересам народа.
Вся его фигура, весь облик — узкие глаза, тонкие губы и даже длинные седые усы — источали внимание и дружелюбие. И только руки выдавали нервозность — пальцы то перебирали длинные концы пояса, то легкими скользящими движениями касались надбровья, то проводили по подбородку.
«Ну погоди, проклятый бунтовщик! Я тебе покажу аграрную реформу! Образование! Пенсии! Сплошная благотворительность! На твоем месте, мистер Сунь, я немедленно убрался бы из Пекина куда-нибудь подальше! Сколько денег уплыло на то, чтобы переселить тебя в иной мир, а ты все еще жив и невредим», — думал Юань. С каким наслаждением он сам поднес бы гостю чашу с отравленным питьем. Глоток, другой, судорога, хрип — и конец! Генерал представил себе эту сцену столь живо, что едва не разразился злорадным смехом в самый неподходящий момент, когда Сунь Ят-сен, прижав сложенные ладони к груди, проговорил:
— Буду с вами откровенен, господин Юань Ши-кай. Совсем еще недавно меня мучили сомнения: тот ли вы человек, который может взять на себя задачу объединения родины. Теперь я вижу, господин Юань, вы — истинный республиканец. Китайская нация будет вам признательна. — На секунду в голове Суня вспыхивает воспоминание о встрече на тонущем корабле, убийца, подосланный Юанем. Нет, не может быть! Перед ним такой доброжелательный, такой понимающий человек. Наверное, кто-то другой воспользовался именем генерала.
— Я прошу вас, господин Юань Ши-кай, назначить особое расследование по делу об убийстве Тао Сань-го, — почувствовав доверие к генералу, произнес Сунь Ят-сен. — У этого революционера особые заслуги перед родиной.
Юань Ши-кай сделал пометку в записной книжке. Хорошо, он лично отдаст такой приказ. Сунь Ят-сен поднялся.
— Дорогой доктор, счастье общения с вами внесло умиротворение в мою душу. — Юань Ши-кай поднес к глазам шелковый платок. — Осмелюсь поинтересоваться, каковы ваши намерения относительно будущих занятий?
— У меня еще осталось несколько незавершенных дел в Пекине, а затем я отправлюсь в Японию, попытаюсь получить там несколько частных займов на строительство железных дорог.
— Неслыханное благородство, господин Сунь Ят-сен! Ваши помыслы, как всегда, направлены на неотложные нужды родины! А почему вы предпочитаете обратиться к частным банкам?
— Очень просто. Частные банки не потребуют от нас в целях обеспечения займов передачи в их распоряжение китайской территории.
— У вас настоящий государственный ум, господин доктор. — Юань незаметно посмотрел на массивные золотые часы — подарок одного из государственных деятелей Соединенных Штатов. Фигурные стрелки показывали половину второго. — Однако, я думаю, и государственные займы Китаю не повредят.
Сунь Ят-сен откланялся. Выйдя из приемного покоя, он никак не мог отделаться от неприятного осадка, который оставил в нем конец разговора с Юанем. Знать бы ему, что едва спустилась за ним тяжелая бархатная портьера, как генерал, оправив халат и придирчиво оглядев себя в зеркале, поспешно покинул резиденцию через черный ход. Закрытая машина сделала по городу несколько петель и кружной дорогой направилась в посольский квартал. В Гонконг- Шанхайском банке генерала уже ждали представители международного банковского консорциума. Обещая крупный заем, державы мечтали задушить руками Юань Ши-кая еще не окрепшую Китайскую республику. Юань Ши-кай хотел того же: днем и ночью ему мерещился императорский трон. И дорога к трону становилась все тверже, все накатаннее: он получит заем, в его руках вся армия с ее генералитетом и офицерством. Уже сейчас ему воздают императорские почести. Императорский жезл, тайно вытребованный из Запретного города, дожидается своего часа. Юань Ши-кай будет императором! Конституция, парламент — это все глупость, балласт, путы. С этим он знал, как поступить. Правда, опасался, что, разобравшись в его истинных намерениях, против него поднимутся революционные силы страны. Многих революционеров он уже убрал с дороги. Но Сунь Ят-сен! С ним еще придется повозиться! Хорошо, что он и Хуан Син уезжают в Японию, оттуда не так отчетливо видно, что делается в Поднебесной.
Сунь Ят-сен застал Хуан Сина дома. Прямо с порога он швырнул на стол номер «Тайме».
— Полюбуйтесь, бывший главнокомандующий, на плоды нашей с вами политической близорукости! Юань Ши-кай продает Китай державам. Эта «сильная личность», эта «замечательная метла», которая вымела заодно с цинами и республику!
Известие о подготовке грабительского займа, как снежный ком, с головокружительной быстротой обрастало подробностями.
Сунь уселся в углу, залпом выпил чашку чая. Война, решительная и беспощадная, должна быть объявлена Юань Ши-каю. Если Юань удержится у власти, государство погибнет. Сейчас любое проявление малодушия станет предательством интересов родины.
— Надо связаться с Сун Цзяо-жэнем, — глухо сказал Сунь Ят-сен, — необходимо собрать все революционные силы в единый кулак.
Сун Цзяо-жэнь начал недавно переговоры с несколькими группами либерального толка об объединении в одну «открытую» партию. Хотя Объединенный союз по своей структуре и методам работы не был приспособлен к теперешней новой роли парламентской партии, Сунь возражал против его ликвидации, особенно теперь, когда намерения Юаня стали ясны. Но убедить Сун Цзяо-жэня и других ему не удалось. Союз доживал последние дни. На смену ему пришел Гоминьдан — Национальная партия, лидером которой и стал Сун Цзяо-жэнь.
Сунь Ят-сена избрали «главным директором» новой партии. Учредительный конгресс Гоминьдана, состоявшийся в августе, прошел под лозунгами: «Укрепить республику!», «Обеспечить демократию!»
Гоминьдан безусловно окажет сопротивление Юань Ши-каю, надеялся Сунь. Надо ехать на Юг и организовать партии широкую поддержку. Сперва — в Шанхай… Но Юань, едва только почует сопротивление, установит в стране военную диктатуру. Овечья шкура давно стала контрреволюционному шакалу не по росту.
К ненависти Суня примешивалось чувство горькой досады: как наивно было верить, что Юань Ши-кай, старый императорский сановник, будет заботиться о благе родины; тешить себя иллюзией, что он может измениться к лучшему. Но какой лисой прикидывался Юань, с каким неподражаемым искусством разыгрывал демократа и республиканца!
Хуан Син перелистывал пачку газет, принесенную Сунем вместе с «Тайме».
Телеграфные агентства сообщали:
«…Закончились выборы в новый, постоянный парламент. Сильнейшей партией в ней оказалась Национальная партия — Гоминьдан…»
«…Гоминьдан на правах партии, получившей большинство голосов, формирует кабинет министров и на пост премьера назначает господина Сун Цзяо-жэня…»
«…Руководство партией Гоминьдан объявило, что президент будет избран после принятия новой, постоянной конституции…»
«…Генерал Юань Ши-кай требует: сперва выборы президента, потом утверждение конституции…»
Сунь Ят-сен выехал в Шанхай из Японии, где безуспешно хлопотал о признании Китайской республики. Последние события заставили его спешно вернуться на родину: в ночь на 20 марта 1913 г. выстрелом из револьвера был тяжело ранен глава партии Гоминьдан Сун Цзяо-жэнь. Покушение совершено на перроне Шанхайского вокзала. 22 марта он скончался. Как писали газеты в своих экстренных выпусках, господин Сун Цзяо-жэнь пал жертвой распрей внутри Гоминьдана.
Сунь попал с парохода прямо на митинг. Он пробирался сквозь толпу, отвечая на приветствия и пожимая протянутые руки. В середине зала он встретился с Хуан Сином.
— Сунь, дорогой, — еле слышно шепнул Хуан Син, — все нити по делу об убийстве Сун Цзяо-жэня ведут в Пекин, к Юань Ши-каю. Все члены Гоминьдана сняты с ответственных постов. Даже господин Ху Хань-минь лишился своего губернаторства. Пожалуй, мы зря пошли на уступки Пекину. — Хуан Син помолчал, потом, словно оправдываясь, добавил: — Правда, мы полагали, что Юань Ши-кай как китаец будет заботиться о благе родины…
Сунь внимательно посмотрел на бывшего военного министра.
— Вы хотите сказать, что я был прав, когда утверждал, что Юань Ши-кай — защитник буржуа и помещиков? А вы слыхали, что в прошлое воскресенье Юань приносил жертвы Небу и Конфуцию?! Веками эти жертвоприношения совершались только императором.
— Что же делать, Сунь?
— Разве это не ясно? Если так будет продолжаться, то в распаде государства и гибели нации окажемся виноваты мы с вами.
— Значит, вы предлагаете двинуть против Юаня войска?
— Мягко сказано — «двинуть войска». Уничтожить! Юань Ши-кай и вся его бюрократия так же враждебны народу, как цины!
— Вторая революция?
— Да, Хуан Син. Надо поднимать провинцию.
— Но…
— Если «но», то мне придется обойтись без вас.