— Я сейчас вернусь, сяньшэн.
— Нет, Ляо, — удержал его Сунь Ят-сен, — не уходи, нам лучше дернуться друг друга. Как бы правые не устроили нам обструкцию. Пойдем со мной, я хочу преподать им небольшой урок.
Сунь обернулся к столу президиума, где все еще сидел Бородин, и негромко окликнул его:
— Мистер Бородин, прошу вас на минуту! Когда Сунь Ят-сен в сопровождении Бородина и Ляо Чжун-кая пересекал зал, Ляо успел заметить в толпе Чан Кай-ши и сделать ему знак. Чан Кай-ши, поправляя на ходу свою новенькую портупею, последовал за ними. Они подошли к Дай Цзи-тао. Тот вежливо склонил голову перед Сунь Ят-сеном.
— Знакомьтесь! Господин Дай Цзи-тао — мистер Бородин, советник Гоминьдана по политическим вопросам.
Дай Цзи-тао почтительно пожал протянутую ему руку, словно никогда и не протестовал против союза с Россией. Разговор пошел вокруг последних международных событий. Выбрав подходящий момент, Сунь Ят-сен сказал, словно невзначай:
— Господин Бородин, органы, подобные российским советам, будут, конечно, неизбежно созданы и в других странах, например у нас в Китае?
— Это чрезвычайно интересно! — оживился Дай Цзи-тао. — Вы, господин политический советник, очевидно, порекомендуете нам создавать советы по российскому образцу немедленно?
Не позднее вчерашнего вечера у Бородина с Сунь Ят-сеном состоялся большой разговор именно на эту тему. Бородин про себя улыбнулся, разгадав маневр Суня.
— Нет, господин Дай Цзи-тао, решать вопрос о форме власти — дело самих китайцев, тут мы никаких рекомендаций не даем. Сама жизнь подскажет, какая форма власти вам наиболее подходит.
— Но ходят слухи, — упорствовал Дай Цзи-тао, — что сяньшэн готов выделить уезд, где бы коммунисты произвели эксперимент с советами, попробовал бы, так сказать, пересадить их на китайскую почву.
— Верно, — откровенно признался Сунь Ят-сен, прежде чем Бородин успел ответить, — у меня была такая идея, но господин Бао Ло-тин доказал мне, что для советов эта самая китайская почва пока еще не готова.
— А, пока не готова… — пробормотал Дай Цзи-тао и недоверчиво посмотрел на Бородина, Бао Ло-тина, так называли его китайцы. В душе Дай Цзи-тао, как и другие члены правой группировки Гоминьдана, не доверял ни ему, ни Сунь Ят-сену. «Все это козни проклятых большевиков», — повторял он себе, не подозревая, что употребляет ходячее выражение империалистической прессы.
Съезд продолжался.
25 января, в самый разгар работы съезда, из Москвы пришло горестное известие: умер Владимир Ильич Ленин.
Гуанчжоу погрузился в глубокий траур. На административных зданиях приспущены флаги. Широкая белая траурная лента опоясала дом, где проходил съезд Гоминьдана. В зале рядом с трибуной поставили огромный портрет Ленина в рамке из живых цветов. Тишина. Только в ряду, где сидела Хэ Сян-нин и другие делегатки, слышались сдавленные рыдания. Трижды низко поклонившись портрету, Сунь Ят-сен взошел на трибуну. Никогда еще ему не было так трудно владеть собой. Хотелось сказать о Ленине самое главное, самое важное.
— Только что получено сообщение представителя России о том, что скончался глава русского правительства — Ленин. Это известие наполняет нас чувством глубочайшей скорби… Ленин — это великий организатор революционных побед, гении революции, замечательный образец революционера. И вот Ленина не стало. Какие же мысли рождает у нас его образ и какой урок мы должны извлечь для себя, думая о нем? Мне кажется, что революционная партия Китая может извлечь немалый урок. В чем же его смысл? В том, что мы должны укрепить фундамент нашей партии и сделать ее такой же хорошо организованной и сильной, как революционная партия России. Такова и цель настоящего съезда. Отразится как-нибудь смерть вождя России Ленина на положении в стране и международной жизни? Я думаю, что нет, так как сила идей Ленина, его боевой дух и вся его деятельность воплощены в самой партии. Ленин умер, но дух его живет. Вот что является самым поучительным для нас!..
Сунь замолчал, обвел взглядом зал, увидел сочувствующие лица.
— В Китае выросло много молодежи, преданной идеям революции, — продолжал он, — повысился уровень сознания народа, никто больше не считает, что революция в Китае возможна только через много лет… Поэтому цель реорганизации Гоминьдана заключается в сплочении партии, умножении ее силы и ускорении достижения победы, как того требуют чаяния народа.
Кончив речь, Сунь Ят-сен снова трижды поклонился портрету Ленина и, повинуясь чувству горькой утраты, стремительно опустился на колени, прижался губами к белой траурной ленте и долго не поднимал головы. Делегаты съезда встали со своих мест, чтя минутой молчания память своего великого друга.
Потом на траурных митингах и собраниях в университете и педагогическом институте, на текстильных фабриках и в корабельных доках Сунь Ят-сен повторял: «Имя Ленина и память о нем будут жить в веках… Никогда не умрут и его труды». Эти слова он написал и в телеграмме, направленной в Москву от имени съезда.
Глава вторая„БУМАЖНЫЕ ТИГРЫ"
То, что является вооруженными силами Юга, очень далеко от того же в европейском значении этого слова… В сущности, здесь нет правительственной армии. Все войска, за небольшим исключением, сформированы отдельными генералами на различные средства путем найма… Генералы, обычно очень далекие от целей борьбы, нанимаются на тех или иных условиях сторонами. Каждый из них связан со своими войсками и нанимателями традициями, сложной сетью личных взаимоотношений и узкоэгоистическими интересами., Иногда очень трудно установить, почему генерал и его войска дерутся на одной, а не на другой стороне…
Если кому-нибудь из генералов нужны войска, он просто объявляет о том, что нанимает всех желающих сражаться под его командованием… Требования, которые предъявляются рекрутам: здоровье и формально отсутствие уголовного прошлого. Наиболее подходящим элементом, естественно, являются «бандиты», в которых, кстати сказать, недостатка нет. Их принимают на службу с особой охотой, как людей, подготовленных к ратному делу…
Из доклада военного советника в Китае
Если верить гороскопам, заполнившим китайские газеты весной 1924 года, красный Кантон, южная цитадель китайской революции, должен был пасть со дня на день. Но время шло, а южнокитайское правительство во главе с Сунь Ят-сеном продолжало проводить в жизнь политику, выработанную на первом съезде Гоминьдана. Несмотря на явные и скрытые угрозы отторгнуть Сунь Ят-сена от ориентации на Советскую Россию, он продолжал бесстрашно отстаивать свои убеждения. «Мятежный Сунь ринулся в бой с поднятым забралом», — поговаривали в высших кругах кантонского общества. Сын «мятежного» Суня Сунь Фо помирился с отцом и принялся убеждать его в необходимости перестройки некоторых старых районов города. И убедил. Новостройки начали теснить к северу знаменитые торговые ряды, оставляли без крова сотни и тысячи горожан. Не успел Сунь Ят-сен опомниться, как его сына избрали мэром Гуанчжоу. По этикету новый мэр должен был первым нанести визит главе правительства, но Сунь уклонился от встречи, упросив Ляо Чжун-кая соблюсти необходимые церемонии. На другой день пекинские и гонконгские газеты поместили на своих страницах почти одинаковые карикатуры. На правом берегу реки безутешно рыдал Сунь Фо, а на левом — Сунь Ят-сен, повернувшись к сыну спиной, обеими руками держался за огромную волосатую лапищу. «Рука Москвы лишает сына отца», — стояла подпись под одной из них. Поговаривали, что, увидев карикатуру, Сунь Фо даже пустил слезу. Но отец не обратил внимания на выпад прессы: работа поглощала все его существо.
— Вы, рабочие, составляете часть граждан республики. Для того чтобы улучшить положение рабочих, необходимо сначала улучшить положение всего государства, — говорил Сунь, выступая перед рабочими. — Наша национальная буржуазия пока не располагает большими возможностями для угнетения рабочих. В настоящее время, — разъяснял он, — наши рабочие страдают главным образом от экономического гнета иностранных государств… То, что мы ежегодно терпим ущерб в размере 500 миллионов юаней, означает, что иностранные государства грабят нас ежегодно на 500 миллионов юаней… Если мы хотим сами распоряжаться этими деньгами, нам нужно прежде всего вернуть себе право управления таможнями. Если мы хотим вернуть право управления таможнями, нам следует уладить этот вопрос с иностранными государствами, добиться аннулирования всех неравноправных договоров. Могут ли рабочие добиться этой большой цели? Да, могут, но для ее достижения они должны иметь мощную организацию…
Сунь выступал перед крестьянами. «Каждому пахарю — свое поле», — провозгласил он. — Именно крестьяне пользуются наименьшими благами, именно они несут самые тяжелые государственные повинности… Получив землю, пахарь платит налог только государству и не знает никакой арендной платы помещикам — это и есть самый справедливый метод разрешения земельного вопроса.
И по улицам и площадям уездных городов уже открыто маршировали отряды самообороны, потрясая четырехгранными пиками, с подвязанными к ним кистями багрового цвета. «Красные пики», «Белые лотосы», «Желтые тюрбаны» и другие тайные китайские общества, всегда принимавшие участие в революционном движении, превращались в легальные объединения деревенской бедноты. И это в тот момент, когда жерла пушек и пулеметов, направленные на Гуанчжоу с бортов иностранных военных кораблей, ожидают только сигнала, чтобы превратить город в груду развалин. Однако и в эти дни многие говорили Сунь Ят-сену о победе. Но что это была за победа, Сунь знал и сам. Знал он и другое: победы надо закреплять. Сунь Ят-сена беспокоит недружелюбная позиция иностранных держав. Трудно было поверить, что Соединенные Штаты Америки, страна, давшая миру Линкольна и Вашингтона, отреклась от идеалов свободы и демократии и направила свои пушки на незащищенный город. Американское правительство посылало северным милитаристам новый военный транспорт, поставляло военное снаряжение и оборудование, а господин Шурман, посланник США в Пекине, помогал укрепиться правительству Цао Куня. В Гуанчжоу участились столкновения между консулами и правительством. Иностранцы выискивали поводы для предъявления претензий. Какой-то террорист- иностранец совершил покушение на прибывшего в Гуанчжоу генерал- губернатора Французского Индокитая господина Мерлена. Англо-французские власти немедленно обвинили кантонское правительство в «большевистской анархии», в поддержке террористов. Поздним вечером к Сунь Ят-сену пришел Ляо Чжун-кай, к этому времени ставший гражданским губернатором Гуанчжоу, чтобы посоветовать