Пиппин кивнул.
– Именно! Прилетают сюда! А не застревают на склоне. С самого прошлого Рождества письма без труда добираются до вершины горы. Ещё два года назад, конечно, было иначе, но в последнее время дела идут хорошо, даже очень. Иногда мне приходится прыгать выше горы, чтобы поймать письмо.
В доказательство своих слов Пиппин вытянул правую руку и буквально подлетел в воздух, так высоко, что казалось – ещё чуть-чуть, и он коснётся ночного неба. Приземлившись, он снова уставился на не добравшееся до вершины письмо.
– Смотри, там ещё одно, прямо под первым.
Сказав это, Пиппин помчался вниз. В этот раз обошлось без сальто и головокружительных прыжков. Он сбежал по склону, схватил оба письма и вернулся к валуну, на котором я сидела. Распечатав конверт, Пиппин зачитал одно из писем.
Дорогой Отец Рождество,
Меня зовут Элиас. Я живу в городе Линчёпинге. Это в Швеции. Я очень хочу получить в подарок на Рождество колоду карт, чтобы играть с сестрой. Она сейчас сильно болеет. Спасибо, что заглянул к нам в прошлом году. Нам очень понравился волчок и мячики. Весь прошлый год был совершенно волшебным, потому что мы знали: на Рождество ты снова к нам придёшь. Так что ещё раз спасибо.
С наилучшими пожеланиями,
Элиас (9 лет)
Пока Пиппин читал, я вспоминала письмо, которое сама написала Отцу Рождество, когда жила в Лондоне, в доме номер 99 на Хабердэшери-Роуд. В письме я поблагодарила его за подарки, рассказала про Капитана Сажу – «иногда он крадёт сардины у торговца рыбой и дерётся с уличными котами», – а потом перешла к главному – к своим желаниям. Я попросила у него:
Новую щётку для чистки труб.
Волчок.
Книгу Чарльза Диккенса (это мой любимый писатель).
Чтобы мама поправилась.
Конечно, последнее моё желание он исполнить никак не мог. Из-за этого я злилась на него целый год, пока не поняла, что у волшебства есть свои пределы. Оно не всегда спасает от бед и не исправляет ошибки, но переживать тяжёлые времена легче, если знаешь, что в мире есть волшебство.
Пока я размышляла об этом, Пиппин сложил письмо и убрал в конверт. Вид у него был встревоженный.
– Швеция, – сказал он. А потом повторил, словно спрашивая себя о чём-то: – Швеция? Швеция? Швеция?
– В чём дело?
– Это письмо из Швеции.
– И что?
– Понимаешь, Швеция недалеко отсюда. Сразу за Эльфхельмом лежит Финляндия, а за ней Швеция. Эти страны граничат друг с другом. Письма из Швеции обычно летают выше остальных.
Пиппин посмотрел на второй конверт.
– Норвегия, – прочитал он, а затем поставил рюкзак на снег и принялся перебирать письма, вскрывая некоторые, чтобы прочитать адрес внутри.
– Финляндия… Финляндия… Норвегия… Финляндия… Швеция… Россия… Финляндия… Финляндия… Швеция… – бормотал он.
– Так в чём дело? – не выдержала я. Капитан Сажа пригрелся под курткой и крепко спал, мурлыча во сне. Пиппин посмотрел на меня. Он больше не улыбался.
– Дело в том, что ни одно из этих писем не прибыло издалека. Смотри, до всех этих стран отсюда меньше тысячи миль. Даже меньше пятисот. – Он нырнул в рюкзак чуть ли не целиком и достал несколько писем с самого дна. – Хотя погляди, вот это прилетело из Индии. А это из Америки. Вот письмо из Шотландии. Всё не так страшно… Впрочем, эти письма я поймал несколько часов назад. После них писем из далёких мест мне не попадалось. Тем, что из Швеции и Финляндии, нужно не так много волшебства, чтобы долететь до Очень большой горы. А если письма из дальних стран перестали до нас добираться, значит, что-то случилось. Рискну предположить, что мы столкнулись с энергетическим кризисом, – со всей серьёзностью заключил Пиппин.
– Энергетическим кризисом?
– С кризисом надежды. Резким снижением «сейчасов». Вот почему письма не долетают до горы. А те, что долетают, застревают на склоне. По той же причине потускнело Северное сияние…
– Но почему случился кризис? – Я крепче прижала к себе Капитана Сажу. От слов Пиппина мне стало не по себе.
– Понятия не имею, – ответил письмолов. – Видимо, в Эльфхельме что-то стряслось, причём недавно, сегодня вечером. И с этим срочно нужно что-то делать! Ты помнишь, какой сегодня день? Канун сочельника. К завтрашнему дню все письма должны попасть в Эльфхельм.
Пиппин посмотрел по сторонам, поднял глаза к небу, потом окинул взглядом тёмные леса Финляндии и наконец повернулся к Эльфхельму, светившемуся в ночи россыпью редких огоньков.
– Ты, – сказал он.
– Что?
– Энергетический кризис случился из-за тебя.
Мне снова стало очень грустно.
– Вот поэтому я и решила уйти. Ясно же, что мне здесь не место.
Пиппин затряс головой и погрозил мне пальцем.
– Нет, нет, нет! Ты всё не так поняла! Уровень надежды поднялся до небывалых высот, когда ты появилась в Эльфхельме. И начал падать, когда ты ушла. Подумай об этом. Если уйдёшь, Отец Водоль победит. Он отомстит Отцу Рождество. И эльфы снова начнут ему верить. Они станут думать, что человеческие дети злые и нехорошие. В конце концов они откажутся работать в Мастерской игрушек и помогать Отцу Рождество. Тогда бедный маленький Элиас из Линчёпинга и ещё несколько миллионов детей по всему миру не получат подарков на Рождество и забудут, что в этом мире есть волшебство.
Его слова заставили меня задуматься. Пиппин достал из кармана пряник, разломил его и протянул мне половину.
– Говорю тебе, – продолжил он с набитым ртом, – если спустишься с горы и навсегда оставишь Эльфхельм, Северное сияние погаснет. И мне будет нечего ловить.
– Ну, может, это не так уж и плохо? – неуверенно сказала я.
Пиппин поперхнулся пряником. Потом покачал головой и подпрыгнул.
– Издеваешься? Это же лучшая работа в мире! Да, здесь бывает одиноко, но если подумать, я в буквальном смысле ловлю мечты. Я мост между двумя мирами. Я приношу счастье Отцу Рождество. До того как стать письмоловом, я работал в медиа-продажах.
– Где-где? – переспросила я.
– О, это была самая скучная работа в Эльфхельме, – горестно вздохнул Пиппин. – Я продавал рекламные места в «Ежеснежнике». В те времена им руководил Отец Водоль, так что газета была полна врак и небылиц. К тому же Отец Водоль очень жадный. Он хотел до отказа набить «Ежеснежник» рекламой и заставлял меня ходить туда-сюда по Главному пути и предлагать владельцам магазинов разместить у нас рекламу. Но хуже всего то, что Отец Водоль подсовывал им эти штуки, которые называются контрактами. Сама знаешь, как у эльфов со всякими бумажными делами. Они подписывали контракты, потому что им было весело – Отец Водоль разрешал писать своё имя разноцветными буквами. Я для этого вечно таскал в кармане кучу карандашей. Вот только они понятия не имели, что подписывают. Владелец кафе «Фи́говый пудинг», сам того не зная, заключил контракт на годовую рекламу в «Ежеснежнике». Ему пришлось закрыться, потому что он задолжал Отцу Водолю кучу денег. Теперь-то в «Ежеснежнике» вообще нет рекламы. Нуш очень хорошая, она не подсовывает эльфам непонятные контракты. Она хочет зарабатывать, продавая газету, вот только никто её не покупает.
– Потому что Нуш пишет там одну правду.
– Да.
Капитан Сажа проснулся, и я скормила ему кусок пряника.
– Но как я могу остаться, если все меня ненавидят? – спросила я.
– Не думай, что ты единственная, кого тут ненавидели. Когда я продавал рекламу, эльфы меня сильно недолюбливали. А я пытался завоевать их расположение при помощи акробатических трюков. Я подпрыгивал и крутил сальто на Главном пути, но им не было дела до моих выступлений, пока я сжимал в руке контракты. И никого не волновало, что дома у меня сидят эльфята, которых нужно кормить. Но когда я начал работать на Отца Рождество, он разглядел во мне другого Пиппина, хорошего. Он по достоинству оценил мои прыжки и понял, чем я должен заниматься.
– Ловлей писем.
– Именно! Но если ты уйдёшь, я останусь без работы. Мастерская игрушек и Отец Рождество тоже станут никому не нужны. Но ты можешь его спасти. Ты можешь спасти весь Эльфхельм от козней Отца Водоля. Попомни моё слово: если ты оставишь город, мы оглянуться не успеем, как Отец Водоль снова станет главой Совета. И счастье покинет Эльфхельм, теперь уже навсегда. И ни один человеческий ребёнок больше не получит подарков на Рождество, – печально закончил Пиппин.
Капитан Сажа облизнулся. Пряник пришёлся ему по вкусу. Я погладила кота, обдумывая то, что сказал Пиппин.
– Но что я могу сделать? – спросила я наконец. – Отец Водоль может писать обо мне всё, что пожелает. Если я останусь, скоро ни один эльф ко мне на пушечный выстрел не подойдёт. И если Отец Водоль снова захватит власть, то первым делом откроет в Эльфхельме тюрьму и бросит меня туда. А может, ещё и Отца Рождество с Мэри – просто за то, что они тоже люди.
– Вот потому-то ты и должна его остановить.
– Но как? – в отчаянии спросила я.
– Сделав что-нибудь хорошее, – просто ответил он. – Ты сделаешь что-нибудь хорошее и тем самым докажешь эльфам, что не желаешь им зла.
Пиппин снял шляпу с меховой опушкой и почесал затылок.
– Ты знала, что, если хорошенько поскрести правильную часть головы, идеи сами туда запрыгивают? Главное – не ошибиться. Нельзя чесать абы где.
Пиппин принялся старательно начёсывать макушку, затем почесал по бокам и вернулся к затылку. Я тоже попробовала на всякий случай; вдруг это работает и для людей?
– Ага! – воскликнул Пиппин и подпрыгнул от возбуждения. – Придумал! Ты заплатишь Кипу за сани.
Я выдохнула облачко пара.
– До этого я и сама уже додумалась. Но где я возьму деньги? В эльфийских ремёслах я не сильна.
– А что у тебя хорошо получается?
– Я люблю писать.
– Тогда тебе нужно пойти работать в «Ежеснежник»! Ты напишешь самую интересную статью в истории Эльфхельма, и эльфы снова захотят его читать.
– Об этом я тоже думала. И даже обсуждала с Нуш. Но правда никогда не побьёт ложь. Это невозможно.