Сани тормозили нас, и потому я отстегнула упряжь, оставив «Снежную бурю 360» беспомощно болтаться в воздухе.
Чёрная точка меж тем росла и росла. Но чем ближе мы подлетали к Капитану Саже, тем быстрее он падал. Он уже поравнялся с зелёными верхушками гигантских сосен, росших на холмах. Но колючие хвойные лапы не смогли замедлить или смягчить его падение – Капитан Сажа умудрился угодить прямо в просвет между деревьями.
– Быстрее, Блитцен! Мчи во весь опор! Быстрее волшебства!
Как бы я хотела, чтобы Отец Рождество был рядом! Окажись он здесь, сотворил бы какое-нибудь чудовство и остановил время. Хотя, если бы Отец Рождество оказался здесь, ничего из этого вовсе не случилось бы.
Капитан Сажа был прямо под нами, бешено крутился в воздухе, и хвост его трепыхался оборванным знаменем.
Я потянулась и наконец схватила его над самой землёй, – а Блитцен в последний миг заложил дугу и резко взмыл в воздух, чем уберёг нас от столкновения с сугробами.
– Всё хорошо, Капитан! Я тебя держу! Ты в безопасности, мы живы. Хотя мне самой не верится!
Облегчение окатило меня волной тёплого молока. Блитцен уже замедлял бег, чтобы аккуратно опуститься на прогалину между деревьями, как вдруг чудовищный грохот разрушил наше недолгое счастье.
СКЫДЫЩЬ!
Испуганно обернувшись, я увидела, что великолепные сани «Снежная буря 360» рухнули где-то за деревьями. И судя по звуку, посадка вышла отнюдь не мягкой.
– О НЕТ.
Яма
Блитцен плавно опустился на снег. Не выпуская Капитана Сажу из рук, я спрыгнула со спины оленя и потрепала его по холке.
– Прости, Блитцен. Мне жаль, что так вышло. Капитан Сажа просто испугался. Ты в порядке?
Блитцен посмотрел на Капитана Сажу, который спокойно сидел у меня на руках, и издал странный фыркающий звук.
– Полагаю, это означает «да». Ладно, пойдём посмотрим, что осталось от саней…
Мы направились к соснам-великанам, за которыми дымились обломки «Снежной бури». Сердечко Капитана Сажи колотилось быстро-быстро, и хотя я все ещё злилась на кота – в конце концов, из-за него мы все чуть не погибли! – я чмокнула его в макушку и погладила.
Что-то зашелестело у меня над головой. Я подняла глаза и увидела мальчика-пикси с прозрачными серебристыми крылышками. Он проказливо улыбнулся мне, потом подлетел поближе и зашептал прямо в ухо:
– Давным-давно жила-была бумажная птица, – сказал он, и голос его был мягким, как шёлк. – Она вылетела из дыры и полетела прямо к свету…
– Бумажная птица? – удивлённо моргнула я.
– Точнее, бумажные птицы. Да, птицы, так будет правильнее. Или спицы… Птицы-спицы, это всё слова. У тебя есть слова? Угостишь меня словами?
И мальчишка-пикси захихикал.
– Словами?..
– Да, словами. Я люблю слова. Например, «туннель». Отличное слово!
– Я много слов знаю, – сказала я и остановилась, потянув за поводья, чтобы Блитцен тоже притормозил. Солнце просвечивало сквозь крылышки пикси, и по стволам елей прыгали золотистые отблески. – Но сейчас мне нужно проверить, как там мои сани.
Пикси облетел вокруг меня и вернулся точно на прежнее место. В Лесистых холмах жили самые разные пикси, но этот мальчишка принадлежал к семейству Летучих историкси. Я своими глазами видела целую стаю таких год назад, когда познакомилась с Отцом Рождество. Летучие историкси, в полном соответствии с именем, занимались тем, что летали по лесу и его окрестностям, рассказывая истории другим пикси и всем, кто попадался им на пути.
Они лакомились словами, как медведь мёдом, и находились в постоянном поиске новых, необычных слов, чтобы приправить ими свои истории.
– «Но сейчас мне нужно проверить, как там мои сани», – нараспев повторил историкси и сморщился, будто на язык ему попало прокисшее варенье из морошки. Потом повторил ещё раз: – «Но сейчас мне нужно проверить, как там мои сани». Должен сказать, что всё это довольно заурядные слова.
– Прости, но со мной приключилась беда.
– «Прости, но со мной приключилась беда». Уже лучше. «Беда» – хорошее слово. Правда, не такое хорошее, как «катастрофа». Или «катаклизм». Или «невозможно». Это, кстати, эльфийское ругательство. Я люблю его повторять, особенно когда поблизости эльфы. Невозможно. Невозможно. Они так бесятся, любо-дорого посмотреть! – Историкси снова захихикал.
– Послушай, я бы с радостью с тобой поболтала, но мне в самом деле нужно узнать, что осталось от моих саней.
Летучий историкси разулыбался и хлопнул в ладоши.
– Да. Вот прекрасный образчик невозможного. Потому что, говоря начистоту, ничего от них не осталось. Я только что пролетал над твоими санями и могу тебя заверить: они совсем сломались.
– В любом случае, мне нужно самой на них посмотреть.
И я пошла дальше.
Вся весёлость историкси мигом улетучилась.
– Пожалуйста… – взмолился он. – Пожалуйста, дай мне хотя бы одно слово, которого я не знаю!
Я крепко задумалась. По всему выходило, что Летучий историкси не оставит нас в покое, пока я не сделаю то, о чём он просит.
Мальчишка тем временем заинтересовался Капитаном Сажей, который по-прежнему сидел у меня на руках.
– А это что такое? – спросил он.
Капитан Сажа рассерженно зашипел на не в меру любопытного пикси.
– Это кот.
– Кот? Кот? Кот! Отличное слово. Кот. Кот. Премного благодарен. Я такого слова никогда не слышал. И котов раньше не видел.
– Да они здесь вроде и не водятся, – сказала я и аккуратно поставила Капитана Сажу на землю. – Ладно, приятно было с тобой поболтать, но нам пора. Пока.
Пикси не стал нас больше задерживать и в мгновение ока скрылся за деревьями. А мы с Блитценом и Капитаном Сажей пошли к саням. Точнее, к груде обломков, которая ещё недавно гордо именовалась «Снежной бурей 360».
Пикси не соврал.
Они и в самом деле совсем сломались.
– Этого просто не может быть, – обескуражено прошептала я.
Приборная доска разбилась вдребезги. По барометру надежды пробежала трещина, и стрелка бестолково бегала по кругу. Отовсюду торчали пружины. Сиденье отвалилось и наполовину выпало из саней. Корпус тоже треснул. По сути, новые сани Кипа развалились пополам. Да уж, слово «катастрофа» подходило здесь гораздо лучше. Несколько минут назад я была счастлива, как никогда в жизни, а теперь к горлу подступил колючий ком.
– Ох, Блитцен, что же нам теперь делать?..
Блитцен не знал, что ответить. Он опустил голову к земле и снова фыркнул, но на сей раз его фырканье прозвучало тревожно.
Я окинула взглядом лес. Нас со всех сторон обступали деревья: высокие, тёмные сосны. Я понятия не имела, в какой стороне Эльфхельм, но знала, что скоро начнёт смеркаться. И тогда ничего хорошего не жди. Хотя, если я вернусь к Кипу без саней, ничего хорошего тоже можно не ждать.
– Ладно, Блитцен. Мы поступим вот как. Я запрягу тебя обратно в сани, и мы пойдём назад. Пойдём, а не побежим. И не полетим. Мы же не хотим, чтобы они окончательно развалились.
Я едва не плакала, когда говорила это, потому как понимала, что сама себя обманываю. От прекрасных саней почти ничего не осталось, так что разваливаться было нечему.
И всё же я запрягла Блитцена, взяла на руки Капитана Сажу, который уже начал дрожать от холода, и мы медленно побрели через лес.
Мы шли, и шли, и шли. Тишину нарушало лишь пение птиц да шелест крыльев Летучих историкси, которые время от времени мелькали за деревьями. То тут, то там краснели мухоморы. Воздух пах хвоей. Сосны-великаны упирались макушками в небо. Ветви их сплетались так густо, что солнечный свет почти не достигал земли. В лесу царил густой полумрак, и тени сосен на вид были столь же плотными, как и деревья, которые их отбрасывали. Казалось, что лесу нет ни конца ни края.
Но не это тревожило меня. Мне внушал беспокойство странный шум, напоминавший гудение. Я замедлила шаги и прислушалась, пытаясь понять, откуда оно доносится. Гудение становилось всё громче и громче – теперь оно доносилось буквально отовсюду. Я вдруг обратила внимание на высокие бирюзовые цветы. Прежде я их не замечала в голубых сосновых тенях, но теперь увидела, что они растут везде. И когда я наклонилась, чтобы получше их разглядеть, они загудели ещё громче. У меня мурашки по спине забегали от этого звука. Чем ближе я наклонялась, тем старательнее гудели цветы.
– Вырос как-то в лесу цветок, что гудел каждый часок, – вдруг раздался писклявый голос откуда-то сверху.
Я вскинула голову: среди ветвей сидела Летучая историкси. Она с аппетитом поедала ягоды и наблюдала за мной. Поскольку больше она ничего не сказала, я вернулась к бирюзовому цветку.
– Понюхать девочка его однажды захотела, и в тот же миг густая слизь в лицо ей прилетела, – протараторила пикси и тяжело вздохнула. – Это плюющиеся цветы. Если наклонишься слишком близко, они…
Цветок закончил предложение вместо пикси, плюнув мне в лицо струёй вонючего голубого сока.
– Эх, люблю истории со счастливым концом, – расхохоталась историкси и зашелестела крылышками, улетая. Впрочем, напоследок она бросила: – У тебя есть десять секунд до того, как он тебя убьёт.
– Что?! – опешила я.
– Да не бойся, я просто шучу. На самом деле, не десять, а пять.
Я торопливо стёрла сок с лица и с шерсти Капитана Сажи, которого цветок тоже заплевал. Потом встретилась с ним взглядом и прошептала:
– Прости, Капитан, мне так жаль. Ты был лучшим котом, о котором только можно мечтать.
И принялась ждать смерти.
Но пять секунд прошли, за ними десять, а потом и целая минута. Мы с Капитаном Сажей всё не умирали. Облегчённо выдохнув, я крепко обняла кота:
– Ура! – воскликнула я. – Мы живы, живы!
Капитан Сажа мяукнул с таким видом, будто ничего иного и не ожидал. И мы продолжили путь.
Гудящие бирюзовые цветы с отвратительным характером были не единственной странностью, с которой мы столкнулись в лесу. На самом деле, гораздо труднее было отыскать там что-нибудь обычное. Сперва нам встретилась двухголовая белка, а следом за ней – стадо миниатюрных четырёхглазых медведей размером с мышку. Преисполненные звериной отваги, они напали на ноги Блитцена и попытались его загрызть, но, кажется, только защекотали. А потом мы увидели самую странную странность. Поначалу я решила, что перед нами обычная сосна, но тут в коре прорезались два глаза, и дерево моргнуло. А затем пониже глаз у него открылся рот.