Целый день она предвкушала, как после работы вернется домой и ляжет спать. Никакие шорохи, никакие скрипы и никакие рыдающие девушки больше никогда ее не побеспокоят, а это значит, что жизнь снова возвращается в нормальное русло, привычное и знакомое, в котором нет места сверхъестественному.
Во всей этой истории Яну огорчало только одно: поводов каждый день встречаться с Марком у нее больше нет. Не то чтобы она очень уж сильно переживала, но с ним было приятно общаться, и вечера в его компании переставали быть такими тоскливыми, пусть они чаще всего и обсуждали прицепившегося к ней призрака. Возвращаясь домой, она немного постояла перед его дверью, придумывая предлог, чтобы зайти, но в голову ничего не приходило, и она решила, что все-таки незачем ему опять докучать, наверняка он сейчас отсыпается после бессонной ночи. Он и так потратил на нее слишком много времени, а ведь у него наверняка есть своя личная жизнь, в которую не вписываются соседки с паранормальными проблемами.
Зато на кухне Яна застала Наталью, неторопливо потягивающую чай из фарфоровой чашки Елены Львовны. Со всей этой суматохой она совершенно забыла о том, что пожилая соседка плохо себя чувствует, и поспешила справиться у Натальи о ее самочувствии.
– Так же, – коротко ответила она, громко прихлебывая чай. – Свечки жжет, из комнаты не выходит.
– И тебя не впускает?
– Принесла ей немного супа, тарелку взяла, но меня внутрь не пустила. Велела ей проветрить хоть немного, надеюсь, она меня послушает.
– Если она начала есть – это хороший знак, разве нет?
– Так-то оно так, только вот сдается мне, что наша Елена Львовна того, – и она многозначительно постучала пальцем у виска. – Если не образумится, придется с ней что-то решать. Не хотелось бы погибнуть в пожаре из-за полусумасшедшей старухи.
Яна на это ничего не ответила, но для себя решила с утра поговорить с Еленой Львовной. В коне концов, если понадобится – привлечет к этому делу Марка, он уж точно сумеет убедить ее показаться врачу. А на этот вечер у Яны было запланировано самое важное и самое приятное дело – наконец-то выспаться, и она решила незамедлительно приступить к его исполнению. Глава 25
Вернувшись домой, Марк решил, что не будет ничего плохого в том, чтобы немного отдохнуть после почти бессонной ночи. Он, конечно, немного подремал в старом дедовом кресле, но все равно чувствовал себя разбитым, поэтому наскоро приняв душ, завалился в постель.
Его разбудил стук. В первое мгновение он в ужасе подумал, что это снова стучит Симона, но вспомнив, что они благополучно освободили ее из ловушки этого мира, с облегчением выдохнул. Он оделся и вышел в коридор, пытаясь определить источник звука. Все решилось довольно быстро, когда на кухне он увидел Ольгу, старательно отбивающую топориком тонкие кусочки мяса.
– Простите, Марк Владимирович, не хотела потревожить, – смущенно улыбнулась она. – Вот отбивные на ужин решила приготовить, как вы любите.
– Скоро ужин? – удивился Марк. – Вот это я прилег на минутку… Ладно, пойду немного поработаю, но вы зовите меня, как все будет готово, ради ваших отбивных брошу любое неотложное дело.
Но поработать Марку так и не удалось – в почте его ждало письмо, про которое он уже успел забыть, а Петр Алексеевич Ястребов помнил, и первым делом направил начальнику дело Симоны Бернштейн, которое по его просьбе отыскал в архиве бывший сослуживец.
На первый взгляд, смерть девятнадцатилетней девушки была самоубийством, но в далеком 1958 году следователя Василия Петровича Иванова смутила одна деталь, а именно глубокие царапины на предплечьях девушки, напоминавшие следы от ногтей. Их расположение явно свидетельствовало о том, что оставил их другой человек, но было это сделано в момент гибели девушки или незадолго до этого, установить не удалось. Смущал его и тонкий порез на шее, и синяки, располагавшиеся чуть выше странгуляционной борозды, оставленной веревкой, которую погибшая привязала к трубе под потолком, но судмедэксперт, проводивший вскрытие, предположил, что эти отметины появились в тот момент, когда грубая веревка скользнула по нежной коже девушки, вследствие чего и появились такие нетипичные следы, а может, в последний момент, она поняла, какую ошибку совершила, и пыталась освободиться от удавки. В пользу этой версии говорили и микроскопические волокна, найденные под ногтями умершей. Но следователь до определенного момента все же склонялся к криминальной версии гибели Симоны Бернштейн, а потом его сомнения развеяли показания свидетельницы, которая утверждала, что в момент гибели посторонних в комнате у гражданки Бернштейн не было. Более того, рядом с телом была обнаружена предсмертная записка, что окончательно убедило следствие в том, что девушка добровольно ушла из жизни.
Открыв файл с показаниями свидетеля, Марк с удивлением увидел так хорошо знакомое ему имя – Елены Львовны Лозинской. Если она была свидетелем по этому делу, то вполне логично, что она отказывалась об этом говорить – даже годы спустя воспоминание о преждевременной смерти того, кого ты так близко знал, могут причинять боль.
Интересно, насколько сильно Симона доверяла теории членов кружка «Круговорот»: судя по всему, она не сомневалась, что встретится с возлюбленным на той стороне или в новом воплощении. А может, она и не верила во все это и ей просто нестерпима была мысль о том, чтобы продолжать жить без того, кого она любила? Марк ведь тоже не хотел жить после гибели Карины, но мысль о добровольном уходе из жизни никогда не приходила ему в голову. Он знал, что есть люди, которым он дорог, и не мог причинить им такую боль. Но, очевидно, Симона думала иначе.
Марк настолько увлекся изучением дела, что совсем не слышал, как Ольга звала его к столу, не встал, чтобы попрощаться, когда она закрывала дверь его квартиры. За окном уже было совсем темно, а Марк перечитывал материалы снова и снова и с каждым разом убеждался, что что-то здесь не сходится. Он открыл следующий файл и замер. На снимке крупным планом были запечатлены те самые царапины, которые один в один совпадали с теми, что не так давно он видел на руках Яны. Они появились после того, как во сне на нее напал неизвестный мужчина. Марк кликнул на следующий файл, не сомневаясь в том, что там увидит. На тонкой шее Симоны, чуть выше странгуляционной борозды, были едва заметные следы пальцев. В его голове забрезжила какая-то догадка, но он не успел ухватить мелькнувшую мысль, потому что сначала в сонной тишине дома раздался глухой удар и следом за ним леденящий душу крик.
Глава 26
Яна провалилась в сон, едва ее голова коснулась подушки. Сначала ей снилось, что она парит в воздухе легкая и невесомая, сердце пело от радости и предвкушения чего-то прекрасного, но потом что-то с силой дернуло ее вниз, заставляя вернуться на землю. Она снова попыталась взлететь, но ноги словно налились свинцом, она была в ловушке, поймана и беспомощна. Яна пыталась звать на помощь, но из горла не вылетало ни звука. Она шарила руками в темноте, но вокруг была лишь холодная пустота.
Девушка в ужасе открыла глаза и с облегчением поняла, что это был всего лишь сон. Она хотела перевернуться на другой бок и снова попытаться уснуть, но не смогла пошевелиться. Из темноты прямо на нее смотрела Симона. Она не была похожа на призрачную тень, напротив, казалась абсолютно реальной. Яна не сомневалась, что стоит ей протянуть руку, как она коснется холодной кожи, ощутит шероховатую ткань ее платья и шелк темных волос. Девушка ни секунды не сомневалась в том, что Симона реальна, как и в том, что та снова была в ярости.
– Нет, нет, пожалуйста, нет, – зашептала Яна, пытаясь незаметно сползти с кровати и добраться до двери. – Я же тебя освободила, сожгла портрет! Уходи!
Симона не двигалась, но продолжала испепелять ее взглядом. Яну охватил такой ужас, что сердце забилось где-то в горле, и она, не думая, как ей удастся проскочить мимо призрака, кинулась к двери. Удар настиг ее, когда она уже протянула руку, чтобы отпереть замок. Что-то с силой швырнуло ее о стену, и она больно ударилась плечом. Девушка застонала, но некогда было себя жалеть, нужно было бежать отсюда как можно скорее. Тело не слушалось, она будто пыталась двигаться в воде, но в какой-то момент ей все же удалось повернуть ключ и чуть приоткрыть дверь, чтобы в ту же секунду та с силой захлопнулась, едва не прищемив ей пальцы.
– Помогите! – что есть мочи крикнула Яна, не особенно надеясь, что кто-то из жильцов действительно осмелится прийти к ней на выручку.
Симона все так же буравила девушку взглядом и не двигалась, а Яна, скорчившись на полу, всхлипывала от страха и исступленно шептала: «Отпусти меня, пожалуйста, отпусти».
Внезапно до нее донесся какой-то звук снаружи, как будто кто-то с той стороны пытался открыть дверь, и в то же мгновение Симона бросилась к Яне. Ее дернуло вверх, и она увидела прямо перед собой перекошенное лицо призрака:
– Освободи меня! Найди его! – выкрикнула Симона и исчезла, а Яна без чувств опустилась на пол.
Если бы можно было остаться в этой блаженной пустоте навечно, то Яна, несомненно, так и сделала бы. Возвращаться в мир, где ее преследует призрак, очень не хотелось, но по лицу противно стекало что-то мокрое и холодное, попадая в нос, от чего тот нестерпимо чесался. Она наугад махнула рукой, прогоняя источник неприятных ощущений, и тут же услышала знакомый голос:
– Наконец-то пришла в себя! – с облегчением выдохнул Марк.
Яна открыла глаза, которые тут же защипало от яркого света. Марк, заметив это, развернул настольную лампу так, чтобы она светила в стену, и отложил мокрое полотенце, которым до этого протирал девушке лицо, пытаясь привести ее в чувство.
– Марк? – хрипло спросила Яна. – А где…?
– Все в порядке, ее здесь нет, ты в безопасности.
Девушка осторожно приподнялась. Плечо пронзило болью, и Яна поморщилась. Она лежала на диване в квартире Марка, заботливо обложенная подушками. Голова гудела, и страшно хотелось пить. Словно прочитав ее мысли, Марк подал ей стакан воды, аккуратно поддерживая, пока она пила.