— Зейн умеет разговаривать, — во мне проснулось защитное чувство.
Килл покачал головой.
— Едва ли. Ни с кем, кроме тебя и твоей мамы, — тихо сказал он.
Я обдумывала это, рассеянно играя на гитаре.
— Не волнуйся, Веснушка. Уверен, у Булла все хорошо. Насколько это для него возможно. Могу сказать, что дела у него лучше, чем когда-либо раньше с тех пор, как вы с Мией вошли в его жизнь.
Я взглянула на него, чувствуя, как улыбка расползается по моему лицу. Слова Килла меня успокоили.
— Теперь, может, перестанем обсуждать личную жизнь твоей мамы и ты мне что-нибудь сыграешь?
Моя улыбка стала шире. Мы уже обзавелись традицией во время визитов Килла. Иногда делали домашнее задание. Поправка: я делала, а он либо сидел и смотрел, либо помогал мне, либо читал книгу. Килл не заморачивался домашним заданием. Или мы смотрели фильм с мамой. Килл быстро понял, насколько серьезно мы относимся к фильмам и насколько эмоционально относимся к персонажам «Ходячих мертвецов». Он без труда включился в процесс. Даже утешал меня, когда я думала, что Гленн мертв, и даже не считал меня сумасшедшей из-за моих переживаний за вымышленного персонажа.
Но что бы мы ни делали, вечер заканчивался тем, что я играла и пела. Сначала я испытывала неловкость. Когда я пела и играла у себя в комнате, то была самой собой. Мои чувства были обнажены, и, теряясь в музыке, я проецировала свою истинную сущность. То, как он посмотрел на меня после моего исполнения «Like a Rolling Stone» Боба Дилана, обуздало все мои страхи и напугало до чертиков. Он словно понимал, что музыка — это моя душа, мое всё. Каким-то образом он вписался в эту часть моей личности. Обосновался в ней.
— Есть пожелания? — спросила я.
Килл откинулся назад, скрестив руки на груди.
— Нет, детка, все, что ты играешь, прекрасно.
По моим щекам разлился румянец, и я опустила голову к гитаре. Я начала тихо петь кавер «We Don't Eat» Элис Кристиансен и вскоре нашла в себе смелость поднять взгляд к льдисто-голубым глазам Киллиана и не отводить его. Я пела ему песню, и мы оказались в том пространстве, которое принадлежало только нам. Там, где только настоящее имело значение. Не прошлое и будущее. Они были где-то далеко.
Когда я пропела последнее слово, и тишина взревела громче, чем мое бренчание, меня охватило странное чувство потери.
Поскольку мы оба молчали, воздух вокруг потрескивал электричеством.
— Может ли певчая птичка нашего поколения петь чуть потише? Я пытаюсь смотреть «Коронованных деток». И ты разрушаешь дряньмосферу.
Появление мамы в дверном проеме прервало момент. Она взглянула на Киллиана.
— Это атмосфера дрянного шоу. Если ты собираешься проводить время с девочками Спенсер, тебе нужно знать наш язык, — сообщила она ему. Ее взгляд метнулся обратно ко мне. — Малышка, это было прекрасно. Что не удивительно.
Она одарила меня грустной улыбкой и оттолкнулась от двери.
— «Коронованные детки» зовут меня. Уже бегу, Милашка Бу-Бу, — сказала она воображаемому человеку в гостиной. — Кроме того, ваш дружелюбный хранитель времени напоминает вам, что сейчас 9:53. Прощайтесь, дети. Вам придется пережить друг без друга целую ночь, — драматично заявила она.
— До свидания, мама, — сказала я, глядя на нее.
Она махнула мне рукой и исчезла.
Киллиан посмотрел на меня.
— Мне она кажется нормальной. Ну, «нормальной» в стиле твоей мамы.
Я показала ему язык и положила гитару на кровать, чтобы подойти к нему. Усевшись на стол, я свесила с него ноги. Киллиан взял меня за руку и переплел наши пальцы.
— Нервничаешь по поводу субботы, Веснушка? — спросил он после минутного молчания.
Я оторвалась от созерцания наших переплетенных пальцев. Его большая мозолистая ладонь поглотила мою маленькую. У него уже были руки мужчины.
— Нервничаю? — повторила я. — Вовсе нет. Я взволнована. Не могу дождаться встречи с остальными членами твоего клуба. С теми, кого ты называешь семьей.
В субботу Рози, сестра Кейда, устраивала у себя дома грандиозное барбекю, на которое собирался весь клуб и его большая семья. Я еще не была ни на одном мероприятии клуба, и не могла дождаться. Меня очаровал мир, о котором рассказывал Килл, их образ жизни. Мне не терпелось увидеть его во плоти, познать его на собственном опыте. Я также хотела стать ближе семье, которую Килл считал родной. От этой мысли у меня скрутило желудок.
— А ты нервничаешь? — спросила я тихим голосом. — Как твоя семья воспримет меня? Впишусь ли я туда?
Я никогда не испытывала дискомфорт, будучи собой, и Килл никогда не давал мне повода чувствовать себя так, но я отчаянно хотела вписаться в жизнь Киллиана, отчего ощущала неуверенность. И мне это не нравилось.
Лицо Килла посуровело, но его глаза лучились теплом, когда он оттолкнулся от кресла и встал передо мной. Откинув мои волосы с лица, он обхватил ладонями мою челюсть.
— Где бы я ни был, там есть место и для тебя, — пробормотал он. — Тебе не обязательно вписываться куда-либо, потому что тебе это не удастся. Ты — единственная в своем роде, Лекси. И я чертовски горжусь тем, что в субботу представлю тебя как свою девушку, не забывай об этом.
Я смотрела на него.
— Хорошо, — глупо ответила я.
Киллиан улыбнулся. Он наклонил голову, чтобы коснуться моих губ поцелуем.
— Мне пора, — пробормотал он мне в губы.
— Нееет, — запротестовала я.
— Увидимся утром.
— Ты принесешь кофе? — сформулировала я связную мысль.
Килл усмехнулся.
— Я ценю свою жизнь, так что, да.
Я ухмыльнулась. Это стало еще одной нашей традицией. Килл каждое утро возил меня в школу, высаживал перед тем, как уехать на работу в автомастерскую, а днем отвозил домой. Узнав о моем и мамином пристрастии к кофе Шелли — владелице городского кафе, — он каждое утро приносил нам кофе.
В первое утро, когда это произошло, мама заявила, что назовет своего первенца в его честь.
— У тебя уже есть первенец, и ее зовут Лекси, — напомнила я ей.
— Имя можно сменить. Отныне твое новое второе имя — Киллиан, — решила она с усмешкой, а затем подмигнула Киллу.
Именно в этот момент Килл преодолел все оставшиеся сомнения мамы по поводу него. Кофеин был самым верным путем к сердцу моей матери.
— Засыпая, я буду слышать твой прекрасный голос, Веснушка, — прошептал он, возвращая меня в настоящее, — как и каждую ночь.
Он поцеловал меня в голову, а затем вышел из комнаты. Я услышала, как он попрощался с мамой, а затем улыбнулась.
Я определенно с нетерпением ждала субботы.
***
Я всплеснула руками.
— Неа. Я сдаюсь. Тебе придется возить меня до скончания веков, — простонала я, опуская голову на руль машины Килла, на которой он пытался научить меня водить.
Итак, он почувствовал на себе всю радость мой полной неспособности управлять автомобилем.
— Напомни мне убить маму, когда я вернусь домой, — сказала я приглушенным голосом. — Это она виновата, что я оказалась в такой ситуации. Если бы не ее болтливый язык, ты бы до сих пор находился в блаженном неведении. И мое достоинство было бы нетронуто.
После инцидента в Хоупе мама рассказала Киллиану о том, что мне еще предстоит научиться водить машину. Киллиан обещал научить меня, после обеда у него был выходной, и мы приступили к урокам. Дела у нас шли не очень хорошо.
— Веснушка, подними голову от руля, — приказал Киллиан с ноткой смеха в голосе.
— Нет, — надулась я.
— Лекси, — предупредил он.
Я выдохнула и сделала, как он просил, хмуро глядя на его ухмылку. Он убрал волосы с моего лица.
— Теперь, зная, что я идиотка, ты пересмотришь статус наших отношений? — серьезно спросила я.
Ухмылка Киллиана исчезла, и его ладонь легла на мою щеку.
— Не хочу больше слышать, чтобы ты так говорила о себе, в шутку или нет, — приказал он. — И не хочу больше слышать безумные речи о том, что я пересмотрю наши отношения.
Он провел большим пальцем по моей щеке.
— В ближайшее время этого не произойдет, — пообещал он.
Я моргнула, забыв о своем унижении.
— Теперь снова заведи машину. Не забудь поставить ногу на сцепление. Действуй медленно, Веснушка. Мы никуда не торопимся. На самом деле, я буду счастлив, если ты заглохнешь еще раз сто, если это будет означать, что я проведу с тобой в машине еще сто минут, — пробормотал он, убрав руку от моего лица.
Я снова моргнула, и мой мозг превратился в кашу.
— Детка, заведи машину, — мягко напомнил он.
— Точно, — прошептала я. — Но предупреждаю, — сказала я, переключая внимание на педали и заводя машину, — тебе придется давать мне хотя бы пять секунд отсрочки каждый раз, когда говоришь такие вещи.
— Какие вещи? — спросил Киллиан, изображая непонятливость.
Держа руку на зажигании, я посмотрела на него.
— Сам знаешь.
Надо отдать ему должное, он действительно выглядел ничего не понимающим.
— Нет, не знаю.
Я вздохнула, набираясь смелости.
— Вещи вроде тех, что ты только что сказал. Красивые слова в духе любовного романа. От которых я влюбляюсь, — прошептала я, не в силах оторвать от него взгляд.
Его лицо стало непроницаемым.
— В кого, Веснушка? — прохрипел он.
— В тебя, в нас, — прошептала я едва слышно.
Он долго смотрел на меня, затем наклонился вперед и прижался губами к моим губам. После поцелуя он отстранился, но продолжал держать в ладонях мое лицо.
— Предупреждаю, детка, ты должна быть готова к тому, что я поцелую тебя, когда ты говоришь такую хрень, — пробормотал он мне в губы.
— Какую хрень? — прошептала я в ответ.
Он пристально смотрел мне в глаза.
— Из-за которой я еще сильнее влюбляюсь в тебя.
Он откинулся на свое сиденье, будто только что не потряс мой мир.
— Заводи машину, Веснушка, — тихо скомандовал он.
Я выдохнула.
— Кажется, мне понадобится десять секунд, — сказала я ему.
Он промолчал, но уголок его губ приподнялся в небольшой усмешке.