— Оксвичъ, — сказалъ соръ Антони, — вамъ придется отправиться въ Британскій Музей.
Въ эту минуту вошли м-ссъ Эппльбай и Орасъ. Сэръ Антоніо посмотрѣлъ съ ужасомъ на сестру.
— Гдѣ Гранъ-Этанъ? — вдругъ спросилъ онъ Ораса.
— Гранъ-Этанъ? Гдѣ-то въ Гренадѣ, дядя, — отвѣтилъ мальчикъ безъ малѣйшаго колебанія, обрадовавъ мать доказательствомъ своихъ знаній. — Мы какъ разъ въ географіи проходили Вестъ-Индію.
Сэръ Антони стремительно бросился къ тому «Британской Энциклопедіи», гдѣ находилась Гренада, и вскорѣ дѣйствительно нашелъ, что Гранъ-Этанъ тамъ, и что это — большое внутреннее озеро.
— Ну, конечно, — сказалъ сэръ Антони Оксвичу. — Помните, на слѣдствіи какъ-разъ говорилось о Вестъ-Индіи.
— Значитъ, мнѣ нечего ходить въ Британскій Музей, сэръ?
— Нѣтъ.
Мать Ораса страшно возгордилась тѣмъ, что сынъ ея замѣнилъ Британскій Музей, и мальчикъ чувствовалъ, что ему въ этотъ день все будетъ дозволено. Оксвичъ поклонился и собирался выходить для исполненія своихъ дальнѣйшихъ обязанностей, какъ вдругъ открылась дверь и вошла женщина подъ вуалью. Когда она открыла лицо, то даже Оксвичъ поблѣднѣлъ отъ волненіи.
— Это вы! — воскликнулъ Топи.
Мэри Поликсфенъ кивнула головой и опустилась на кресло. М-ссъ Эппльбай подошла къ ней, испугавшись, что ей дѣлается дурно, но Мэри поблагодарила, говоря, что ей уже лучше. Тоши счелъ долгомъ познакомить сестру съ миссъ Джиральдой; м-ссъ Эппльбай, польщенная тѣмъ, что видитъ передъ собой знаменитую актрису, и тѣмъ, что братъ посвящаетъ ее въ романическую исторію, удвоила свою любезность въ интересной миссъ Джиральдѣ.
XIX
Послѣ разсказа Мэри о всемъ происшедшемъ за послѣдніе дни, Тони и его сестра были увѣрены, какъ и молодая дѣвушка, что Филиппъ — въ опасности. Романтическое воображеніе Тони было страшно возбуждено событіями, неожиданностью появленія Джаральды, исторіей ея пребываніи въ Угловомъ Домѣ подъ видомъ юноши, геройскимъ поведеніемъ ее и Филиппа. Онъ теперь готовъ былъ самъ совершать геройскіе подвиги, и благодаря его сестрѣ, мысль о подвигѣ приняла сразу опредѣленныя формы.
— Почему тебѣ не снарядить яхту и не поѣхать спасать Филиппа? — предложила м-ссъ Эппльбай, и черезъ нѣсколько минутъ этотъ планъ уже сталъ серьезно изучаться со всѣхъ сторонъ. Позвали Овсквича, приказали ему принести послѣдніе нумера изданій яхтъ-клуба, и среди объявленій вскорѣ нашли нѣчто подходящее.
Тони былъ возбужденъ до-нельзя и все съ нерѣшительностью посматривалъ на миссъ Поликсфенъ. М-ссъ Эппльбай, съ чисто женской проницательностью, поняла его мысли и тайныя желанія и стала дѣйствовать какъ настоящій Маккіавелли въ юбкѣ.
— Тебѣ не придется ѣхать одному, — сказала она. — Я и Орасъ можемъ тебя сопровождать. Такое путешествіе принесетъ большую пользу мальчику и въ смыслѣ укрѣпленія здоровья, и въ воспитательномъ отношеніи… И я увѣрена, — прибавила она, — что миссъ Поликсфенъ, если ты будешь достаточно настаивать, согласится поѣхать съ нами въ качествѣ вашей гостьи. Я вѣдь полагаю, дорогая миссъ Поликсфенъ, что васъ тревожитъ судьба молодого человѣка, который подвергался изъ-за васъ такимъ опасностямъ. Кромѣ того, — продолжала м-ссъ Эппльбай, обращаясь къ брату, — миссъ Поликсфенъ прямо не слѣдуетъ оставаться теперь въ Англіи. Когда узнаютъ, гдѣ она, ее замучаютъ сыщики и репортеры.
Тони былъ сначала смущенъ, но доводы сестры придали ему храбрость, и онъ рѣшился спросить миссъ Поликсфенъ, согласна ли она дѣйствительно предпринять путешествіе на его яхтѣ. Мари твердо отвѣтила, что согласна, и съ этой минуты Тони показалось, что другъ его, дѣйствительно, въ большой опасности, и что нужно скорѣе ѣхать выручать его.
— Надѣюсь, что не случится ничего ужаснаго, — проговорила Мэри съ затаеннымъ дыханіемъ. — Я все-таки думаю, что, можетъ быть, исторія о скрытомъ сокровищѣ, которую разсказывалъ Коко, не такая ужъ выдуманная. А когда рѣчь идетъ о деньгахъ и въ это дѣло замѣшанъ мой дядя… — Она не докончила.
— Да вѣдь я тоже подумывалъ о кладѣ! — воскликнулъ Тони. — Но все-таки не вижу, какая тутъ можетъ быть опасность. Мы найдемъ Филиппа. Не дурно бы, однако, раздобыть мастера Коко и поговорить съ нимъ.
Мари тоже хотѣлось видѣть единственнаго друга ея отца, и Тони, воодушевленный жаждой подвига, быстро потребовалъ шляпу и пальто, чтобы пойти предпринять разные нужные шаги. Мэри, съ ея трагической красотой и странной судьбой, казалась ему теперь недосягаемымъ высшимъ существомъ, для котораго онъ готовъ былъ совершать подвиги самоотверженія.
XX
Когда Филиппъ Мастерсъ простился съ Мари Поликсфенъ на Кингсуэ, то лишь съ огромными трудностями добрался до отдаленнаго Поплара. Ни одинъ кэбъ не брался довезти его туда, а его возили изъ квартала въ кварталъ по дорогѣ, совершенно невѣдомой ему, въ Попларъ. Ему пришлось потомъ еще ѣхать въ трамваѣ. Наконецъ, онъ очутился по близости отъ вестъ-индскихъ доковъ на Ботонъ-Стритѣ, и черезъ минуту стоялъ передъ домомъ № 7-й, съ виду очень невзрачнымъ, мрачнымъ и плохо освѣщеннымъ. Виденъ былъ свѣтъ за входной дверью, какъ въ Угловомъ Домѣ, и свистѣлъ такой же зловѣщій вѣтеръ. Филиппу сдѣлалось жутко, но онъ преодолѣлъ себя и смѣло постучалъ въ дверь.
Ему открылъ небольшого роста, коренастый человѣкъ, и на вопросъ, дома ли м-ссъ Оппотери, и не можетъ ли онъ повидать ее, отвѣтилъ, что ея нѣтъ и не будетъ, — по крайней мѣрѣ, онъ такъ надѣется…
Онъ, видимо, былъ взбѣшенъ противъ м-ссъ Оппотери и не желалъ имѣть дѣло съ ея знакомыми. Тогда Филиппъ заявилъ, что онъ вовсе не знакомый м-ссъ Оппотери, и вовсе не желаетъ ее видѣть, а предпочелъ бы поговорить съ хозяиномъ дома, гдѣ она жила… Съ этими словами онъ вручилъ угрюмому хозяину полкроны и этимъ смягчилъ его. Пуская Филиппа въ домъ, онъ говорилъ о томъ, какая м-ссъ Оппотери была непріятная жилица, какъ она перевернула домъ вверхъ дномъ и даже не заплатила всего по счету.
Пройдя въ домъ, Филиппъ очутился въ прихожей съ грязнымъ поломъ и стѣнами и, быстро оглянувъ стоящаго передъ нимъ человѣка, увидѣлъ, что онъ въ очень поношенномъ платьѣ, и что по лицу трудно опредѣлить, кто онъ такой и сколько ему лѣтъ.
— Почему же м-ссъ Оппотери подняла здѣсь такую кутерьму? — спросилъ Филиппъ. — Что она дѣлала?
— Да мнѣ почемъ знать? Знаю только, что она поступила служительницей или чѣмъ-то на яхту. Но ужъ если вы меня спрашиваете, то скажу вамъ, что она — странная особа. Я удивлялся, что за нею не охотится полиція. Говорила все, что ѣдетъ куда-то въ Вестъ-Индію, въ Гренаду, въ Гранъ-Этанъ. У меня на имена память плохая, но старуха столько твердила эти названія, что я ихъ запомнилъ.
— А гдѣ теперь старуха? — спросилъ сильно заинтересованный Филиппъ.
— Ушла на яхту со своимъ узломъ. Можетъ быть, уже и отплыла.
— А яхта далеко отсюда? — быстро спросилъ Филиппъ.
— Нѣтъ, не далеко.
— Если вы сейчасъ же сведете меня туда, — сказалъ Филиппъ, опуская руку въ карманъ, — то вотъ вамъ за это пять шиллинговъ.
Угрюмый человѣкъ согласился; они вышли и направились по пересѣкающимся рельсамъ мимо вагона съ красными фонарями. Потомъ пошли навѣсы, склады; они прошли затѣмъ черезъ длинный проходъ, освѣщенный тусклой лампой.
— Взгляните, — сказалъ, наконецъ, спутникъ Филиппа.
Филиппъ увидѣлъ мелькающіе огни. Онъ стоялъ на пристани.
Передъ нимъ была широкая Темза, запруженная судами. У берега стояли два парохода, и изъ одного изъ нихъ поднимался густой дымъ съ невообразимымъ шумомъ и трескомъ. Люди на пароходѣ и стоящіе на берегу громко перекликались. Проводникъ Филиппа пошелъ дальше, ко второму пароходу. Филиппъ прочелъ на грязной сѣрой обшивкѣ парохода слова: «Бѣлая Роза». Изъ трубы поднималась тонкая струя дыма. Филиппъ прошелъ туда вслѣдъ за своимъ провожатымъ и, очутившись на палубѣ таинственнаго парохода, остановился на минуту, чтобы поглядѣть на величественное зрѣлище воды, мелькающихъ безчисленныхъ огней на судахъ всевозможныхъ формъ. Филиппъ вдыхалъ смолистый запахъ канатовъ, запахъ далекаго моря, который носился въ воздухѣ. Ему было даже странно, что онъ въ Лондонѣ, въ томъ же Лондонѣ, гдѣ находится Пикадилли, и Альказаръ, и Гайдъ-Паркъ.
— Вотъ, спуститесь сюда, — сказалъ его спутникъ, указывая на лѣстницу, ведущую внизъ, и пропуская Филиппа впереди себя.
Филиппъ помнилъ, какъ онъ спустился по лѣстницѣ, но потомъ уже онъ въ теченіе долгаго времени не могъ ничего припомнить.
XXI
Очнувшись, Филиппъ чувствовалъ сначала только усталость и раздраженіе, точно онъ обиженъ на весь міръ. Потомъ онъ замѣтилъ, что лежитъ на чемъ-то мягкомъ, что передъ нимъ справа — кругъ блѣднаго свѣта. Онъ хотѣлъ двинуть руками, ногами, но не могъ, и вскорѣ повялъ, что онъ связанъ. Послѣ того, онъ сталъ быстро припоминать все, что случилось съ того момента, какъ онъ спустился по лѣстницѣ, и быстро соображая, несмотря на боль въ головѣ, вдругъ пришелъ въ своего рода научному открытію:
— Тутъ все дѣло въ дядѣ Поликсфенѣ.
Глава его привыкли къ полумраку; онъ понялъ, что лежитъ связанный въ каютѣ и что блѣдный свѣтъ проникаетъ черезъ люкъ. Онъ подумалъ съ мучительной тоской о Мэри Поликсфенъ, вспомнилъ о «Курьерѣ» и о лордѣ Назингѣ, который ждетъ отъ него сенсаціонныхъ разоблаченій.
Отъ времени до времени онъ старался высвободить свои члены, но не могъ. Онъ услышалъ, какъ въ замкѣ повернули ключъ, дверь каюты открылась, вошелъ человѣкъ, зажегъ лампу и подошелъ въ связанному плѣннику. Филиппъ узналъ хозяина дома № 7-й, который заманилъ его на яхту. Филиппъ не подалъ знака, чувствуя полную безполезность протеста. Вошедшій нагнулся надъ Филиппомъ, потомъ взялъ черный чепчикъ, лежавшій по близости, надѣлъ его и состроилъ гримасу. Филиппъ сразу увидѣлъ передъ собой лицо м-ссъ Оппотери и почувствовалъ себя совершенно беззащитнымъ во власти Вальтера Поликсфена.
— Благодарю за три полкроны, — сказалъ мягкимъ голосомъ вошедшій, и Филиппъ былъ пораженъ его перемѣнившимся интеллигентнымъ тономъ и красивымъ голосомъ, который, очевидно, былъ отличительной чертой всей семьи Мэри.