– Не смейте! Что вы делаете?!
– И что же я делаю?
– Нельзя даром фотографировать детей! Вы будете делать на детях прибыль! – Он был возмущен и отчитывал меня.
– А ты кто такой? И чего лезешь не в свои дела?
– Я здешний батюшка. Даром что сегодня в штатском. И тут меня все касается.
– Ну, раз так… Тогда скажу, что я не даром, я им денег дал уже.
– Нет, те деньги, которые вы им дали даром, могут их развратить. Они их потратят на разную ерунду.
– А как надо было? Я чисто из любопытства спрашиваю. Вот интересно, как вы это видите?
– Я это вижу так, что вы находите ближайшую школу и заносите туда долларов сто. Или двести. А после этого с официальным разрешением…
В итоге, когда малахольный пастор все испортил и разогнал детей, они засобирались, и я на ходу лихорадочно вытащил долларовую пятерку и отдал ее тому, кто стоял ближе. Это оказалась очень и очень симпатичная девчонка. Значит, я хотел дать детям урок типа «кто хорошо учится, у того будут деньги». А вышло «смазливая девчонка не пропадет при белых папиках, и что толку от ваших книжек».
Наверное, все хотели как лучше…
Поучительная история.
Неужели я вложился в рекламу проституции?
Как-то в тех краях я разговорился с туристом-англичанином.
– Как ты себя тут чувствуешь? – Это ж для него типа бывшей союзной республики, которая унесла сколько могла суверенитета.
– Нэйс плайс, – сказал он с жутким акцентом жителя какого-то поселка под Лондоном – такой не сразу и разберешь, надо то и дело переспрашивать. – Здесь красиво.
– Ну и все-таки? Было все ваше, а теперь – привет…
– Да ну… Наше… Я и в Лондоне теперь себя не чувствую дома. Город чем дальше, тем больше чужой. Белых не видно… А ты меня спрашиваешь про Кению!
Он вздохнул и пошел фотографировать обезьян дорогим аппаратом со сменной оптикой, а это все куплено на пенсию простого слесаря. В самом деле, что ему, бегать на оппозиционные митинги наперегонки с русскими пенсионерами и орать про пядь земли, которую он не отдаст? Некогда человеку, вон путешествовать надо. Жизнь короткая…
В сортире второго Шереметьева, куда я заглянул по прилете, вонь была покруче, чем в аналогичном заведении на базаре в Момбасе. Но вода в писсуаре закручивалась по часовой. Это означало, что я таки попал в Северное полушарие.
И.С.
ПОЭЗИЯ ХОРОШО ПОШЛА ПОД ВОДКУ
Сетевые поэты, также известные как падонки, вполне уже властвуют над умами современников. Из развлечения провинциальных библиотекарш поэзия стала чуть ли не любимым искусством в продвинутых московских кругах.
Одна поклонница сетевой поэзии, муза известного поэта (причем это по ее, а не по его версии, но разве это важно?), воскликнула на днях:
– Какая жалость, что я не смогу быть на пьянке с участием любимых авторов!
Так я случайно узнал, что сетевые поэты-падонки время от времени проводят свои офлайновые пьянки.
Для меня это была новость. Я-то думал, что они – даже и нам, простым людям, это иногда не чуждо – выпивают либо в аське, либо на уровне мыла, или даже эсэмэсками синхронизируют тосты, а то и, как это бывало в старые времена, пьют по телефону, чокаясь об трубку. В самом деле, сколько водки я выпил даже и с заграничными собутыльниками в процессе телефонных бесед!
И вот на тебе: поэты, которые на концептуальном уровне по уши в Сети, проявили слабость и сели пьянствовать в офлайне… Но с другой стороны, слабость эта чисто по-человечески понятна.
Мне ничего не оставалось, как напроситься на это мероприятие. В одну из теплых, фактически апрельских – плюс 10! – суббот декабря я зашел в непафосный подвальный клуб в центре Москвы и пошел по коридору, заглядывая по залам. В одном из них за длинным столом опознал компанию человек этак из 20 по поэту Орлуше. Больше никого я на тот момент в лицо не знал и первое время с любопытством осматривался. Кстати, такой вопрос: вот как я заранее представлял себе сетевых поэтов? Кого я ожидал увидеть за этим столом? Реконструируя ситуацию задним числом, я думал, что это будут люди странные, не от мира сего, ну, из тех, которые умирают от голода, забыв поесть (про такие случаи нам иной раз сообщает бумажная пресса). И потому с надеждой посматривал на Орлова, ожидая, что он выручит и станет переводчиком, посредником между миром нормальных людей и сетевыми гениями.
Однако же люди эти были с виду вовсе не странными, так, обычные посетители общепита негламурного толка. Таких вполне можно представить себе где-нибудь в «Апшу» или «ОГИ», где авторы все больше офлайновые. Разве что эти какие-то более благообразные, что ли. Не то что в костюмах – таких было всего пара человек, – но все-таки более ухоженные, аккуратные или как это назвать?.. Отчего так? У меня сразу возникла версия: эти поэты не бегают целыми днями по редакциям и не сочиняют колонок для жирных журналов. Они где-то работают как люди, а стихи сочиняют в свободное от работы время! А на службе у себя они, видно, как-то мимикрируют, так же подсознательно, как это делают хамелеоны, под окружающую среду… С кем поведешься! И тут становится еще важней их мотив – искусство для искусства, а не для карьеры. Кстати, я быстро определил, что мне это приятно – находиться среди людей, которые предаются своей страсти бескорыстно: вот нравится им поэзия, и все тут, вот они ей служат и не требуют за это наград и бесплатных путевок куда-то. Может, это основное, базовое качество настоящего поэта – способность вот так себя вести? Когда так вот, с доказанной бескорыстностью, люди что-то делают с заметным упорством, то напрашивается вывод: значит, это настоящее! Настоящее же всегда если не ценится, то уж точно притягивает знающих людей – особенно во времена пиратских копий, клонов, денег любой ценой и ужасных унижений, на которые идут люди совершенно добровольно заради поклонения Золотому Тельцу и его Мамоне.
«А как же Орлуша?» – спросите вы. Ну, у него особый случай, особый путь. Человек ушел в Сеть от бумаги, на которой, если мне не изменяет память, стал сочинять в 1984 году. И потому он и с виду уж никак не офисный служащий, и прибыль начал извлекать из поэзии… Возможно, коллеги его за это ненавидят, может, они мечтают отравить художника, кто знает? Но пока они это с огромным артистизмом скрывают. Возможно, ему прощают его успех, коммерческий в том числе, за то, что он играет роль этакого сталкера, легко переходящего из одного мира в другой, при том что обыкновенно люди живут в каком-то одном и в другой если и заворачивают, то им там не очень ловко – это я по себе знаю.
Кстати, я в этом заведении был у того же самого Орлуши на дне рождения. С которым его пришли туда поздравить самые разнообразные люди – от его собутыльников из прошлой жизни и коллег-поэтов до вполне настоящих олигархов. Была даже – вы не поверите – сама Ксения. Некоторые полагают, что это просто слух и пиар, но я сам видел девицу Собчак входящей в заведение с бутылкой пафосного шампанского в руке. А легенду о содержании их бесед я вам тут изложу без ссылки на источники. Значит, сперва она позвонила ему, чтоб поблагодарить за его стихи о ней. (Это тот самый текст, где есть строчка «вставил в жопу девушке насос» и «нет, не ебать мне дочку Собчака», вы его прекрасно помните.) И даже выразила желание встретиться. Орлов согласился и, не будь дурак, спросил простодушно:
– А как я вас узнаю?
Она, тоже не будь дурой, за словом в карман не полезла и говорит:
– У меня идиотское выражение лица и лошадиная челюсть, так что вы меня легко узнаете.
Если все это действительно так, то Ксению Собчак это характеризует с лучшей стороны. Ну кто ждал от нее такого юмора? Ну разве только я. Помню, на самой заре ее непомерной славы я, увидев Ксению в ночном эфире какого-то никому не известного кабельного канала, немедленно послал людей брать у нее интервью. На обложке того номера «Медведя» был вынос с цитатой из Ксении: «Папа знал – у меня все получится!»
Но я не исключаю, что на самом деле Ксения не сама это придумала, что это не более чем удачный падонковский криатифф.
Примечательно, что на обеих падонковских пьянках было то же меню. Водка «Зеленая марка» – кажется, недорогая – и оба закусочных набора. Номер 1: селедка – картошка – огурцы соленые, и номер 2: сало – капуста гурийская – огурцы соленые же.
За водкой под номерные эти закуски я вел легкие застойные беседы с поэтами. Иные пили, правда, пепси-колу из жестяных банок, и таких было до трети от общего количества, но это компенсировалось парой людей, которые расслабились и опрокидывали рюмку за рюмкой, причем наливали всклень. Один сразу объявил о своем желании нажраться, и не обманул нас. Он не успел сказать много, но у меня была возможность заметить, что у человека хорошее лицо. Ник его, чтоб вы знали, Гавноархитектор. Другой из резво пьющих был восемнадцатилетний юноша – о как, тут просто эстафета поколений, – который завел со мной беседу о литературе и рассказал о своем желании получить автограф Дмитрия Быкова и о том, что полностью, причем с восторгом, прочел книгу Максима Кантора «Уроки рисования». А это, между прочим, 1500 страниц! До того вечера я считал себя единственным, кто одолел эту книгу – довольно, впрочем, забавную.
Прочие, особенно те кто поглощал безалкогольные напитки, обходились без такой вот экзотики и вполне трезво рассуждали на следующие темы:
– офлайн – дело хорошее, с ним вполне можно дружить;
– нынешняя пьянка – аналог сборищ в парижских и берлинских кабаре 20-х годов;
– журнал «Медведь» – передовое издание (в котором они, я полагаю, полюбили репортаж с поэтического турнира и интервью с Орлушей);
– подружки поэтов – замечательные девушки.
Спорить не хотелось. Особенно по поводу девушек. Они тут не те, к каким привыкли завсегдатаи модных кафе на дорогих московских перекрестках; там обыкновенно собираются жабы, проститутки и богатые одинокие жены, которых тянет на эпизод с людьми своего круга, в пределах привычных реалий.