Поплыли дальше. Пошли к капитану:
– Как насчет рыбалки? Байкальский омуль, сиг, хариус. Как это, быть на Байкале и не поймать этих байкальских символов?
– Ребята, хотите – верьте, хотите – нет, но рыбы в Байкале мало. Видать, выловили всю. Вон на Ольхоне рыбокомбинат закрыли. Нет рыбы.
– Да как же так! Вон в Листвянке омуля и хариуса на базаре – завались. И тебе свежий, и вяленый, и холодного копчения, и горячего… Откуда это все?
– Дак браконьеры сетями все ловят, вот и нету ее нигде. Честно говорю, раньше значительно больше было. Ну да ладно. Сегодня и завтра попробуем половить. Зайдем с восточного берега Ольхона и попробуем.
Иркутские магазины и киоски (в частности – аэропорт) забиты омулем, сигом и хариусом под завязку. И в бочонках, и в коробках, и на вес. Соленый, копченый, какой хочешь. С маркировкой компании-производителя. С адресом и прочими реквизитами. Таким образом, одно из двух: либо капитан врет и рыбы в Байкале навалом и легальный лов есть, либо в Иркутской области отсутствует государство вообще и браконьеры в промышленных масштабах открыто торгуют незаконно выловленной рыбой.
Капитан сказал, что ловить нужно двумя способами. Ночью, на фару – омуля. Днем, из-под винта – хариуса. Вернувшись и обходя Ольхон с юга, часов в двенадцать ночи мы заглушили моторы и направили мощный прожектор на воду, прямо за кормой теплохода. Взяли обыкновенные поплавковые удочки, насадили дождевого червяка и забросили их в воду. Откровенно скажу, клев был плохой. Поймали мы штук десять омуля, да и то в основном капитан. Ну и жених отличился. Вроде бы зачет, но без азарта.
Омуль на поверку оказался рыбкой, внешне напоминающей селедку. Но не такой жирный. Я помню, в детстве на Волге изредка на удочку попадалась волжская селедка залом. Вкусная жирная рыба. А омуль побледнее будет. Даром что раскрутили его. Помните анекдот про крысу, хомячка и пиар? Вот что-то из этой серии. Однако не скрою, было некое ощущение эксклюзивности, поскольку ловить омуля можно только на Байкале, так как больше нигде он не водится. В отличие от сига и хариуса. В частности, например, я ловил хариуса в горных речках на Алтае, а сига – в Ладожском озере.
Утром на завтрак, отведав омуля, мы все пришли к единому мнению, что омуль не оставил незабываемых впечатлений в наших желудках. Вряд ли мы будем рассказывать нашим внукам: «А вот однажды ел я омуля на Байкале…» – и при этом сладко жмуриться, вырабатывая желудочный сок, как собака Павлова. Хотя уха из него вполне достойная. Но, как говорится, едали и покруче.
После завтрака началась рыбалка из-под винта. Замысел этой рыбалки следующий. Корабль встает носом к берегу, почти вылезая на него, включает свои двигатели, заставляя винты вращаться в разные стороны. Эффект от такого вращения состоит в том, что вся муть – ил, мелкие рачки, водоросли и прочая ерунда – поднимается со дна, из-под камней и так далее, образуя вокруг судна этакое питательное облако. Хариус приходит на этот пир, мы забрасываем удочки с наживкой – и дело в шляпе.
Я сначала скептически отнесся к этой затее. Уж больно технологично все выглядело. Однако стоило моим товарищам забросить удочки, как у них начался «такой клев, что ты позабудешь все на свете…». Я тоже взял удочку и в течение часа вытащил восемь хариусов. Поклевка раз в семь минут – разве это не хорошо? Фиксирую: адреналинисто, азарт был, твердая пятерка. Общими усилиями мы быстро наловили ведро хариуса.
Хариус – это что-то типа сибирской форели. Рыбка семейства лососевых. Размером она от двадцати до тридцати сантиметров. Очень похожа на форель, тоже с пятнышками, но немного более вытянутая. Водится в чистых речках и горных ручьях. Ну и, как видите, в Байкале.
Семейство хариусовых очень близко к семейству лососевых. От лососей хариусы отличаются длинным спинным плавником. Хариусов известно 6 видов. В России водится два. В длину рыбы вырастают до 53 см, вес набирают до 2,8 кг.
Черный байкальский хариус обитает в реках, впадающих в Байкал, а белый байкальский живет в самом Байкале, не входя в реки и придерживаясь глубоких мест с песчаным грунтом. Он несколько крупнее черного и растет быстрее.
Самыми рыбными местами Байкала считаются воды Баргузинского заповедника, устье Селенги и северная часть – в районе города Северобайкальска.
Вкус свежего хариуса слегка напоминает форель. Летом в основном его употребляют в копченом виде. Хороша также харюзовая уха. А самым экзотическим блюдом (правда, зимним) считается «расколодка». Пойманный и брошенный на лед хариус быстро замерзает. Его заворачивают в полотенце и обстукивают палкой. При этом кожа, кости, мясо и внутренности разбиваются. Кусочки мяса выкладывают на тарелку, посыпают солью, черным перцем и сбрызгивают соком лимона. Еще одно блюдо – «скоросолка». Делается она так: берется свежепойманный хариус, чистится, потрошится, нарезается на кусочки граммов по двадцать – тридцать и кладется в миску. Потом обильно посыпается солью, а через пять минут рыбу слегка промывают водой – и все.
Поклевка у хариуса очень странная. Вот если взять обыкновенную радужную форель, то клюет она для своего размера сильно и активно. Однажды я у себя под Москвой в пруд весной запустил форель. Мальков 100–200 граммов каждый. К сентябрю они вымахали по полтора килограмма, и вытаскивать их удочкой было довольно забавно. Схватившая крючок рыба носилась по пруду и иногда даже обрывала леску. Хариус же клюет едва заметно, и можно просто с непривычки прозевать поклевку. Но если ты приноровился, то потом его таскать одного удовольствие.
Наловив первое ведро, мы отнесли улов на камбуз, и нам приготовили тартар. Делается это так: сырое филе хариуса разрезается на мелкие кусочки (не больше сантиметра), поливается немного уксусом, немного соевым соусом, добавляются соль, перец, рубленый репчатый лук, и все. С холодной водкой и черным хлебом – объедение. Вот сейчас пишу, а у самого слюнки текут. Гы-гы, животное.
К значительным гастрономическим открытиям в этой поездке следует отнести также фаршированного сига. На Ладоге его обычно жарят или солят. Иногда варят уху. А вот на Байкале еще и фаршируют. Вкусно – как у евреев. Кстати, байкальский сиг крупнее ладожского, и я жалею, что мне не удалось половить его на Байкале. Очень достойная рыба.
Весь день прошел в рыбалке. Мы были очень довольны собой, и за ужином, на котором подавали, понятное дело, жареных хариусов, их ловля была одной из главных тем разговоров. Ночью мы взяли курс на северо-восток и пошли к восточному берегу Байкала.
Проснувшись, я вышел на палубу и – обалдел. Красота стояла невероятная. Представьте себе ровную гладь прозрачной воды, мощную пихтовую тайгу на желтом берегу, а позади – синяя громада Баргузинского хребта. На небе ни облачка. Солнце уже оторвалось от горизонта и ярко заливает это все богатство теплым, ровным светом… Рериховские краски, рериховский масштаб. Нет слов.
Ребята, подтверждаю: Байкал – это круто. Я, видавший много всяких красот и много поездивший человек, прямо заявляю: Байкал в районе Баргузина можно поставить в один ряд с такими всемирно известными красотами, как, например, вид на Сорренто с развалин дворца Тиберия на Капри, Ниагарский водопад или закат на Замбези в Африке. Ну да ладно, это уже не про рыбалку… Как-нибудь в другой раз.
А.К.
РОБСКИ. ЛИТЕРАТУРА ПОБЕДИВШЕГО ЛАВОЧНИКА
Ложь – религия рабов и хозяев…
Правда – бог свободного человека!
«Главное – развлечь читателя!» Этот девиз постоянно вдалбливает нам в мозги издатель Игорь Свинаренко, признанный ас журналистики. И вот мы, неофиты, восприняв буквально этот тезис, бросились на амбразуру, не щадя ни своей, ни чужой репутации. Мы начали печатать падонковскую прозу и поэзию. Мы привлекли к сотрудничеству одну из самых веселых женщин России – Валерию Новодворскую. Мы начали сами, наконец, писать экстремистские тексты.
В рамках этого эксперимента в редакцию журнала «Медведь» пригласили модную писательницу Оксану Робски. Визит ее был ярок, прежде всего своей скоротечностью. О причинах и поводах случившегося вызвался высказаться Альфред Кох. Так и появился нижеследующий образец синтетического жанра. Этот текст («криатиф») – ублюдок, возникший в результате случки литературной критики и неудавшегося интервью. Да еще и с примесью легкой падонковатости. Мы сами понимаем всю беспомощность этого «криатифа» по сравнению с фундаментальными трудами виновницы торжества. Но мы по-прежнему считаем, что главное – это развлечь читателя. И исключительно с этими целями мы печатаем данный набор букв. Который (поверьте, это искренне) никаких других целей не преследует.
У Чехова есть рассказ «Сапожник и нечистая сила». В нем описана стандартная ситуация: человек (в данном случае сапожник) продает душу дьяволу в обмен на «счастье». Каково же счастье в представлении сапожника? Оно такое – ехать в пролетке, в новой поддевке и хромовых сапогах, чтобы рядом сидела толстая грудастая баба и чтобы в одной руке был окорок, а в другой – четверть хлебного вина.
Я много раз сталкивался с таким представлением о «счастье». Когда я был молодым, у меня мечты не двигались дальше отдельной квартиры, поскольку с семнадцати до тридцати лет я жил по питерским общагам и коммуналкам.
Я помню многих друзей-предпринимателей в конце восьмидесятых и самом начале 90-х, которые пределом мечтаний считали 100 тысяч долларов. Так и говорили – заработаю 100 тысяч и завяжу с бизнесом. А что, денег лом, буду всю жизнь теперь загорать. Хоть в Дагомысе, хоть в Ялте.
Однажды я видел неподдельную радость красивой, умной девушки от греческой шубы из лоскутков норки. Я помню, как бережно хранили, стирали и вешали сушиться полиэтиленовые пакетики Marlboro. Я лично выпарывал из окончательно заношенных джинсов тряпочные лейблы, металлические пуговицы и заклепки.