— Так мутят же здесь?
— Так, то с христианами на севере. Нагличане тут, больше некому!
Иевлев пододвинул к себе планшет, ему еще боевое задание расписывать.
Остальные же офицеры, пока было время, шушукались.
— Но вот чего не пойму. Мы же с американцами вась-вас, парни вроде нормальные. Что же англичанам неймется?
— Плохо ты все-таки соображаешь дурень, — улыбнулся Скрынник. — Штатовцам попросту нельзя, мы же с ними в официальном договоре. Так они пока тех как расходный материал используют. Англосаксонское братство! Итог один — нам подосрать любой ценой. Ты вот чего, парень, не учитываешь — в лицо они нам всегда улыбаться будут, а нож для спины придерживать. Не друзья они нам ни с какого бока.
— Все равно не верю, — молодой лейтенант, недавний выпускник Рязанского училища покачал головой, — такие приятные ребята, мы с ними пайками делились и вместе патрулировали, и пойдут нас убивать?
— Ты не помнишь, что эти милые ребята еще не так давно во Вьетнаме творили? И кстати, их же батальон там особо постарался. Те, кто тебе сейчас улыбается, вьетнамских женщин и детей сжигали в джунглях.
— Так вот и сжигали? — комвзвода три насупился.
— Не веришь, попроси Прахоревича лекцию провести. Он тебе и про Корею расскажет, и как они в ту войну целые города в Германии сжигали. Мирняк десятками тысяч просто для устрашения. Про «Огненный шторм» не слыхал?
— Нет.
— У меня дядька в Отечественную в авиации воевал, рассказывал, как они в Дрездене последствия американских бомбежек изучали. Это ведь именно нам прямое предупреждение было. Сегодня союзники, завтра они твой город сожгут, сестер твоих и мать. Так уж у них заведено.
— Не люди они, что ли?
Иевлев оглянулся, за импровизированной политбеседой следили уже многие. Сидевшие за столом штабисты, связисты и вестовой в углу. Прапорщик мужик грамотный, пусть молодёжи мозги прочистит!
— Это мы для них не люди. Они только себя любимых любят. Так уж устроена вера их и понятия. Расизм где придумали? Правильно, в Великобритании. Бабка у меня с нашего Севера. Рассказывала, что англичане в Гражданскую у нас творили.
— Они что, там были?
— Толя, ты в школе историю Гражданской войны учил? Мурманск и Архангельск захватили в восемнадцатом, — прервал связиста лейтенант.
— Точно! Ну, значит, квартировались они лагерем на Двине в селе бабкином. Как-то идет она утром за водой, около проруби стоят их военные и ребята с окраины. Заподозрили англичане, что те мол партизанам помогают. Разборка недолга, связали пацанов и в проруби утопили. Было им лет 14–15.
— Вот суки!
— Так что с нами они вести себя будут не лучше фашистов. Так уж воспитаны. За косой взгляд в их сторону убьют, а партизан также, как немцы будут вешать и деревни сжигать с детьми. Да что англосаксы, думаешь, культурные французы лучше? Совсем недавно в Алжире они почти миллион местных укокошили.
— Сколько? — присвистнул кто-то.
— Да вот столько! Полмиллиона только в концлагерях. Зачищали прямо деревнями, с женками и детками. Бывало и сжигали, как фашисты у нас в Белоруссии. Потому что это были для них не люди. Так, что пацаны, запомните и детям расскажите, какой край без советской власти по всему миру. Ну вы сами видели, что тут творится. Нищета, беспросветная жизнь и бардак.
— И не говорите! Я был на практике в Узбекистане, намного лучше люди живут. И женщины без паранджи ходят, и в школах дети учатся.
Иевлев же, написав в блокноте приказ, захлопнул планшет и задумался. Он уже не раз слышал, что люди из будущего больше всех ненавидят именно американцев. Да и, вообще, весь «свободный мир». Некоторые из его сверстников считали это «пропагандой», не особо доверяя спущенным сверху «заданием». Но надо же, вот и у них в роте есть люди, кто безо всякой лишней словесной шелухи все доходчиво объяснить могут. Где же тогда все их штатные пропагандисты? Почему на практически всех политзанятиях им беспросветную чушь в голову вбивают вместо нормальной беседы? Вон обычный технарь прапорщик лучше всякого партийного хмыря с высшим образованием мозги в правильном направлении поставит. Почему так?
Ну ладно хоть у него самого помполит отличный и офицер боевой. Хорошо бы, и его ночная атака прошла удачно. Иначе им потерь не избежать. Арабы знают, что ветер скоро прекратится и им не поздоровится, потому поспешат отработать вложенные в них деньги. Бойцы… Что бойцы? Вон их сколько будущих бегает по лагерям беженцев, наберут и обучат новых. Матерям же его русских солдат новых пацанов не привезут. По сердцу острой бритвой полоснули воспоминания о позавчерашнем нападении. Не постоянная бы бдительность миротворцев, потерь было бы намного больше. Но из первого взвода, что был в это время в патруле, целыми вышли немногие. Сука! Готовились, готовились, но все равно проспали!
Наверху опять грохнуло. Из безоткатки «Гуси» беспокоят, в ответ застрекотал пулемет миротворцев. Благо, боеприпасов у них — хоть жопой жри! Трошев загонял до потери пульса всех тыловиков, но базы миротворцев всем обеспечил. Правда, вот здесь прокол с водой вышел. С артезианской скважины водица годилась только для бытовых нужд, питьевую брали в роднике у поселка, но сейчас путь туда был начисто отрезан. Никто же на полном серьезе не ожидал долговременной блокады базы. Но впредь будем умнее!
Еще не вечер!
Глава 12. Решающее мнение. 14 февраля 1976 года. Подмосковная дача Генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева «Заречье»
Брежнев с облегчением захлопнул толстую папку и отложил её в сторону. Он молча несколько минут переваривал только обсужденные параграфы нового Устава КПСС и, наконец-то, расслабленно выдохнул:
— Отлично поработали, товарищи! С Уставом закончено, отдаем на редактирование и вынесем на Политбюро!
Леонид Ильич благодушно глянул на гостей. Сегодня на его государственной даче был собран малый, но весьма важный для будущего страны состав руководителей страны. Прямой преемник секретарь ЦК КПСС Андрей Павлович Кириенко, уже возможный его наследник, глава Ленинграда Григорий Васильевич Романов и человек, который будет отвечать за модернизацию страны в дальнейшем Пётр Миронович Машеров. Странный на первый взгляд выбор людей для принятия чрезвычайно важных для державы решений, но это только на первый.
Все, кто знал Брежнева в деле, отмечали его необычайный нюх на людей. Как на помощников, так и на потенциальных конкурентов. До своей болезни такое качество для его карьеры было весьма полезным, затем же на вершине советского политического Олимпа привело к явным перекосам и жуткой трансформации. Сам Леонид Ильич был в курсе возможного будущего, еще осенью семьдесят четвертого года в узком кругу по его личности критическим рашпилем пошлись самые близкие товарищи. Правда, впоследствии и им крепко досталось, но зато всем пошло на пользу. Не все было так гладко и в теперешней политике, но тайный договор и сложившиеся чрезвычайные обстоятельства требовали быстрых решений и незамедлительных действий.
Поэтому Генсеку невольно пришлось перекладывать бремя власти на самых успешных из видных политиков. И вроде как у него это нынче неплохо получалось. Что в свою очередь тешило самолюбие бровастого властителя. Миром далеко не всегда движут одни прекрасные порывы!
— Да, большое дело завершили.
— Тогда, может, выйдем в залу, выпьем чайку! Обед будет немного позже, Виктория Петровна варит сегодня свой фирменный Полтавский борщ.
— Конечно, мы все не против, — ответил за всех гостей Кириенко. Ему откровенно нравилось сегодняшний настрой Генсека. Человек настроения, он был слишком восприимчив к валу негативной информации, льющейся в последнее время со всех сторон. Так никто им не обещал легкой жизни! Лучше побороться за страну сейчас, чем дождаться окончательного развала позднее.
Они прошли в светлую гостиную с огромными панорамными окнами и выходом на веранду. Погода сегодня радовала, стоял легкий морозец и светило яркое солнце. В такой день приятно пройтись по лыжне среди величавых сосен и причудливых сугробов. Пока гости и хозяин любовались видом на сосновый бор, прислуга сервировала стол. Леонид Ильич сделал приглашающий жест и первым сел удобное кресло. Он всегда был гостеприимным хозяином и ему нравилось угощать гостей. Сегодня же настроение у него было подчеркнуто хорошим, такое дело провернули! Сколько же нервов ему стоила программа по реформированию партии!
— Товарищи, — он поднял фарфоровую чашку с затейливым рисунком, — я думаю, что мы заслужили правильной добавки к чаю. — Брежнев хитро осмотрел гостей и встал с места, воровато пробравшись к ближайшему шкафчику из красного дерева. — Медицина особо не одобряет, но иногда можно. Молодежи тем более.
Леонид Ильич самолично расставили пузатые рюмки на столе и налил из плетеной бутылки.
— Лёня, за тебя, — Кириенко поднял рюмку, а другой рукой взял дольку лимона. — За наши совместные начинания.
— За всех! За коллективный разум.
Все отдали должное двадцатилетнему армянскому коньяку и немудреной закуске — пирогам с брусникой, черникой и рыбой. Солнце в окнах и только что завершенный колоссальный труд, на который потратили половину года, создали в зале приподнятую обстановку. Люди улыбались, смеялись шуткам, ощущали себя «на коне».
— Петя, — Брежнев позволял себе фамильярничать, да и понравился ему этот немногословный, но деловитый белорус. Все в его руках спорилось, — ты чего все больше молчишь, как партизан? Боишься какой-нибудь секрет выдать?
— У тебя, Леонид Ильич секретов намного больше моих. Но если честно, то все чаще задумываюсь о нашем будущем. Все ведь не так просто, как кажется.
— Ты это о чем? — Генсек нахмурился, говорить о неприятном сегодня не хотелось.
— Да я вот частенько встречаюсь у себя в Минске, — Машеров до сих пор считал этот город навечно родным, — с одними весьма занятными ребятами. Они на многое мне открыли глаза.
— Кто такие? — живо заинтересовался Кириенко.