– Готов? К бою!
Теперь Славик встал в стойку, но рапиру держал слишком низко, а ноги у него были слишком прямые. «Победа будет быстрой», – подумала Клара и, сделав шаг влево, заставила Славика запутаться в своих ногах. Когда она обозначила атаку, Славик предсказуемо широко повёл рукой наружу и получил второй, весьма чувствительный укол в грудь. Ветка сломалась, а Славик потёр место удара. Катюха кинулась оказывать первую помощь. И вовремя: из царапины на груди выступила капелька крови.
– Извини, – сказала Клара и опустила ветку. – Нельзя фехтовать без защиты. Я не права.
– Счёт? – спокойно уточнил Славик.
– Два – ноль.
– Держи, – он протянул Кларе рапиру, взял у неё из руки остаток ветки и добавил: – К бою.
Со своей родной рапирой в руках Клара почувствовала себя почти всемогущей. Она встала в стойку и была готова атаковать. Потом поняла, как нелепо это выглядит со стороны: девушка с рапирой против парня с короткой веткой едва ли длиннее карандаша. Клара искренне рассмеялась.
– Стоп, – остановила его Клара. – Ничья.
Во дворе деда была беседка. Ребята уселись в ней, и Клара рассказала почти всё, что знала о фехтовании и о видах клинков. Затем она вывела свою команду на простор двора и поставила всех в стойку. У Славика стойка была неплохой, и он признался, что раньше немного играл в волейбол и чуть-чуть ходил в секцию бокса. У Йошки стойка была, как у оловянного солдатика, и Кларе не удалось её улучшить. Правда, она и не очень старалась. Стойка Катюхи вызывала у Клары смех, но она мужественно держалась, представляя себя мудрым Бернаром. Липкий придуривался, но, если б он не стал этого делать, его стойка могла быть лучше всех.
Занятия подходили к концу. Время уже приближалось к шести часам вечера, когда все услышали топот шагов по тротуару на улице. Клара успела подумать, что, может быть, это даже Кайл-покупатель спешит вернуть украденную тетрадь. Клара стояла спиной к калитке и лицом к начинающим фехтовальщикам, которые только и норовили выпрямить ноги; поэтому она снова оказалась в уязвимой позиции, когда со всего маха во двор забежал опоздавший Жорка. И ладно бы, если он был один: Жорика сопровождала огромная овчарка. Собака кинулась на Клару просто потому, что она стояла ближе всего к калитке. Клара оказалась без защиты, без маски и даже её рапира осталась в беседке! Клара заорала что было сил и кинулась за своим оружием. От шока она не вполне понимала, что происходит, поэтому не могла понять, что собака всего лишь ластилась к ней и предлагала присутствующим поиграть. Ребята пытались сказать Кларе, что собака совершенно не опасна, что она своя, она так играет. Но в таком состоянии Клара мало что слышала и немногим больше понимала. Через три секунды она, уже вооружённая рапирой, стояла в стойке, готовая отразить любую атаку овчарки. Собака не понимала, почему Клара не хочет с ней играть.
– Сидеть, – скомандовал Славик овчарке, встал между ней и рапирой лицом к Кларе и спокойно спросил: – Что случилось?
– Убери собаку, – дрожащим голосом сказала до смерти напуганная Клара.
Наконечник рапиры снова упирался парню в центр груди; её клинок даже прогнулся от той силы, с которой Клара давила на своё оружие, но Славик продолжал стоять неподвижно и защищать собаку, спокойно сидевшую у него за спиной.
– Это собака Жорика. Она не злая, она не кусает.
– Убирайтесь все вон! – закричала Клара, не опуская рапиры, которая по-прежнему упиралась в грудь Славика, но теперь уже с меньшей силой.
Славик развернулся, сделал два шага к собаке и взял её за ошейник.
– Пошли, – сказал он всем.
Выходя через калитку, овчарка обернулась и снова посмотрела на Клару с выражением: «Ничего не понимаю». Йошка вышел на улицу вместе со всеми и теперь придерживал рукой открытую калитку, глядя на Клару то ли с удивлением, то ли с сожалением.
– Пошли домой, – произнёс он наконец.
– Иди, я потом, – ответила Клара, села на пол беседки, спиной к которой она стояла всё это время, и шумно выдохнула. Сердце колотилось как сумасшедшее, и Клара не знала, как унять его, поэтому просто сказала себе тихо: «Успокойся, она не злая и не кусачая. Всё закончилось, тормози…»
Кларе нужно было всё обдумать, однако за короткое время произошло столько всего, что непонятно было, с чего начинать думать. Или порядок размышлений не важен? Клара закрыла калитку, взяла рапиру и вошла в дом. Замешкалась на пару секунд и закрыла входную дверь на замок.
Хотя она могла бы и не делать этого. Дед её был настоящим колдуном, и в его дом чужой человек без согласия хозяина или члена семьи войти не мог ни при каких обстоятельствах. Ни через дверь. Ни через окно. Ни через чердак. Даже подкоп не удался бы. Но Клара всего этого не знала. Она не просто не знала – она дико заблуждалась, полагая, что дом можно быстро продать. Надо сказать, они все заблуждались, думая, что его вообще можно продать.
Клара закрыла входную дверь и решила обойти весь дом, чтобы убедиться, что она тут одна. Клара надела фехтовальную маску, взяла в руки рапиру и начала обход по часовой стрелке.
Она решила: в таком важном деле необходима система.
Клара зашла на кухню. Вернее, сначала на кухню вошла рапира и сделала сканирующие движения влево-вправо. Клара предполагала так: если на кухне есть враг, увидев рапиру, он себя выдаст. Враг себя не выдал, или его тут не было. Клара вошла на кухню и прислушалась. Сняла маску.
На этой сковородке дед жарил гренки. Это его кружка. Кружка была алюминиевая, армейская. Может, и некрасивая, зато вечная. Клара подумала, что не станет оставлять эту кружку чужим людям, которые купят дом. Она открыла кран, из него потекла вода – и дом словно начал наливаться жизнью. Клара оставила воду включённой – вся не выльется, зато в доме появилась жизнь. Потом она открыла холодильник: мама всегда оставляла что-то, из чего можно было быстро сделать ужин. На полках стояло несколько банок мясных и рыбных консервов, горошек и фасоль. В шкафах есть крупа, сахар и соль. Полно специй. Клара поняла, что она может выжить с этим набором продуктов даже без денег.
«Хотя пять тысяч – это целое состояние… Можно было бы купить что-нибудь вкусненькое. Но правильно сделала, что не взяла эти деньги», – подумала Клара. На кухне врагов не было. Напротив двери на кухню была дверь в котельную, которую дед называл «Камчаткой». Наверное, потому что далеко от чего-то? Интересно, от чего далеко котельная, если дверь туда – одна из первых от входа? Налево – кухня, направо – котельная. Дальше всего котельная была от кабинета деда. «Значит, там – условная «Москва»», – решила Клара. В котельную она зайдёт в последнюю очередь. Не зря же она пошла по часовой стрелке: самое страшное – на потом. Стоя на пороге кухни, Клара обернулась и ещё раз окинула взглядом комнату, где они всегда встречались с дедом, когда приезжали его навестить. В гостиной они потом сидели и болтали, играли, смотрели телек. Но местом настоящей, первой после разлуки встречи была именно кухня. На стене висит натюрморт. Интересно, сколько стоит эта картина? Ладно, пора продолжать обход.
В гостиную можно было зайти из кухни или из коридора. Этим двум дверям не положено быть закрытыми. Клара не знала, откуда пошла такая традиция, но строго, как это всегда было принято в их семье, придерживалась этого правила. Можно было бы пройти в гостиную из кухни, но Клара хотела убедиться, что в коридоре нет врагов. Убедилась. С трепетом посмотрела на дверь в котельную, и её передернуло от пробежавших по спине мурашек. Она даже почувствовала холодок и оглянулась на форточку кухонного окна – та была закрыта.
В гостиной была уютная мягкая мебель: диван, кресла. Центром гостиной был камин. Для Клары Новый год – это всегда горящий жаркий камин и утром подарок на каминной полке. Больше такого не будет. Она протёрла ладошкой и без того чистую каминную полку. «Зачем папа продаёт этот дом? – в очередной раз подумала Клара. – Мы же всегда теперь будем вспоминать, как провожали здесь старый год, сжигая в камине листочки с благодарностью за то хорошее, что с нами произошло за эти прошедшие 365 дней…»
На журнальном столике лежали различные журналы, конверты и квитанции. Клара взяла какую-то квитанцию, оторвала от неё полоску бумаги. Не нашла взглядом ручку. Пошла в кабинет деда и там на листке бумаги написала: «Можно сделать так, чтобы не надо было продавать дом?!» Вернулась в гостиную, взяла длинные каминные спички, зажгла одну из них и поднесла к листку с желанием. Бумага вспыхнула и сгорела, но не до конца – остался небольшой кусочек. Клара решила, что желание исполнится только в том случае, если сгорит весь клочок бумаги без остатка. Она уселась у камина, подсунула остаток спички под недогоревшую бумажку размером буквально с ноготок и чиркнула второй раз по коробку. Всё. Дело сделано. Тут Клара вспомнила, что, увлёкшись исполнением желаний, она оставила тыл без контроля, и злодеи могли к ней в это время подкрасться и напасть. Но почему-то она лишь улыбнулась этой мысли. Теперь ей казалось, что дом защищает её и не даст в обиду. А в кабинет деда она больше никого не пустит. Просто закроет его и скажет, что ключей нет. Пусть папа потом сам разбирается. Клара встала в центре гостиной и стала рассматривать каждую деталь в комнате. Портрет бабушки. Многочисленные фотографии в рамках. Деревенская традиция: в одной рамке вставлена одна большая фотография и ещё десяток маленьких по краям. Ковёр на полу. Как это старомодно! И как это мило! Дед говорил – персидский. Врал, наверное. «Ну и что? Ничего страшного, – подумала Клара. – Заставлю папу забрать этот ковёр, и пусть он лежит в моей комнате. Ещё бы и камин как-нибудь забрать…»
Клара подошла к кабинету деда. Открыла полностью дверь и включила свет. На улице стоял тёплый солнечный день, но окна кабинета были закрыты кронами яблонь и вечными соснами. Вечнозелёные. Хорошо им. Они – вечные. В кабинет деда тоже вело две двери: одна из гостиной, и этой дверью можно было пользоваться всем, а вторая – из коридора, и она всегда была закрыта на замок.