Клара пошла на кухню и включила чайник. Прикинула, сможет ли сделать печенье к чаю, и оставила эту идею на утро. Нашла шоколадку, спрятанную за банкой гречневой крупы, и после этого решила, что надо провести более глубокое исследование запасов. Где есть одна шоколадка – там можно найти всё что угодно. Внезапно Кларе захотелось жареных пельменей, но ей стало стыдно в этом признаться даже самой себе.
– Показалось, – сказала она вслух.
Было около восьми вечера – время детское. Спать рано, делать нечего, и поэтому Клара решила, что настало самое время для вечерней пробежки и тренировки. Она достала из сумки спортивные штаны и кроссовки. Переоделась, мельком взглянув в зеркало. Каждый раз, когда Клара смотрела на себя в зеркало, то первым, что она видела, был маленький, похожий на молодую луну шрам на подбородке, уродующий её и без того немодельное лицо.
Общаясь с другими людьми, Клара всегда считала, сколько раз её собеседник посмотрит на шрам. Того, кто не смотрел на него, как и того, кто намеренно отводил глаза, Клара презирала. Того, кто смотрел, – не любила. Клара и сама не знала, как правильно. Потому что правильно – это когда собаки не портят жизнь девочкам!
Клара вышла из дома и без малейших проблем закрыла замок. Да, точно: дядя Сёма просто не хотел помогать папе, и поэтому придумал историю про то, что не способен открыть и закрыть дом. Чего тут сложного? Клара с рапирой в чехле трусцой направилась в сторону парка. В душе она очень надеялась, что там не будет ни людей, ни собак. Рапира, конечно, придавала ей смелости и уверенности, но даже вооружённая спортивным клинком Клара не хотела бы встретиться с собаками. От людей тоже ничего хорошего ждать не приходилось: будут таращиться на неё, как дикие. А то ещё и телефоны достанут, снимать начнут. Как же! Это ж #девочкасрапирой!
В парке было пусто. Клара положила рапиру под скамейку и начала разминку, как называл её Бернар, общефизическую. Неожиданно для себя Клара проявила рвение и довольно хорошую форму. Она заметила, что амплитуда махов сейчас значительно превосходит привычную для неё. «Накопившаяся злость, что ли, выходит?» – подумала Клара, делая глубокие выпады и растягивая мышцы бедра.
Клара вернулась к скамейке, достала из чехла рапиру и сделала пару взмахов; лезвие прорезало тишину. В спортивном зале из-за гула голосов редко можно услышать такой сильный и чистый «вжух». Клара ещё несколько раз резко взмахнула своим оружием и осталась довольна звуком. Она повесила чехол на ветку – пусть играет роль мишени – и выбрала дистанцию: с этого места в глубоком выпаде кончик рапиры должен едва коснуться чехла. Клара поприветствовала чехол, сказав вслух: «Готов? К бою!», – и сделала выпад. Кончик рапиры чуть-чуть не дотянулся до мишени. Клара хмыкнула, выпрямилась, встряхнула мышцы ног, вернулась в стойку и снова сделала выпад, чуть сильнее потянувшись вперёд. Теперь рапира коснулась мишени.
– Так бы сразу, – сказала Клара.
– Я думал, что ты встанешь ближе, но ты и оттуда дотянулась, – произнёс мужской голос сзади.
От неожиданности Клара развернулась в прыжке, как кошка, и встала лицом к противнику в стойке, готовая нападать и защищаться.
– Легче-легче, я не собирался тебя пугать. Я ж думал, что ты меня всё это время видела, – сказал мужчина лет сорока примирительным тоном и поднял руки: мол, сдаюсь.
– Вы тут были всё время?! – удивилась Клара.
– Вот те крест! Провалиться мне на этом месте, – поклялся мужчина. – Ты что ж, меня правда не видела?
– Не видела… Не обратила внимания, – уточнила Клара.
– Ну ничего. Я тут каждый вечер сижу.
– Каждый вечер?.. – переспросила Клара и, быстро догадавшись о причине ежедневных прогулок, посмотрела по сторонам в поисках собаки, которую каждый вечер этот собачник тут выгуливает.
– От жены убегаю сюда, – уточнил собачник.
– Она вас бьёт? – изумилась Клара.
– Почему сразу – бьёт? Просто ругаемся, – пояснил мужчина.
– Каждый вечер?
– В одно и то же время, – подтвердил мужчина. Подумали добавил: – На одну и ту же тему.
– Из-за денег? – спросила Клара, присаживаясь на край скамейки, поскольку мужчина подвинулся, освобождая место для неё.
Клара наконец опустила клинок, и мужчина, кажется, заметил это и согласно кивнул.
– Из-за школы, – ответил мужчина.
– Из-за школы? – Клара не понимала, как взрослые могут ругаться из-за школы так сильно, что один из них даже уходит на улицу. Клара подумала о чём-то и внезапно добавила: – Вы и в дождь уходите из дома?
– В любую погоду, – подтвердил мужчина.
Клара замолчала, потому что никак не могла сложить всё сказанное мужчиной в один пазл: либо чего-то не хватало, либо какая-то информация была лишней и только путала её.
– Кто из вас учится в школе? – Клара решила заново собрать данные.
– Её дочь, – ответил мужчина.
– Не ваша? – уточнила Клара.
– Не моя. У нас есть общий сын, но он ещё только в садик ходит. А Валя уже в седьмом классе, – объяснил мужчина.
– Не хочет учиться? – высказала догадку Клара.
– Ничего не хочет, – подтвердил мужчина.
Некоторое время оба сидели молча. Потом начали говорить одновременно, смутились и снова оба замолчали.
– Давай ты, – предложил мужчина.
– Лучше вы, – уступила Клара.
– Только пообещай, что потом ты скажешь то, что хотела, – сказал мужчина.
– Я хотела спросить.
– Пообещай, что спросишь, – попросил мужчина.
Клара кивнула.
– Каково это – быть семиклассницей? О чём вы думаете? Только честно.
– Никому не скажете? – спросила Клара.
– Можешь поверить.
– Это как будто идти через лес к какой-то бабушке с непонятными пирожками. Ты туда идёшь, потому что тебя послали. Не потому, что ты хочешь. Не потому, что тебе это надо. За тебя уже всё решили. Твоё мнение не интересно ни маме, ни бабушке, ни даже серому волку. Ты у всех на растерзании. Но при этом мама советует: «Смотри, не запачкайся!» Бабушка просит: «Поторопись!» А волк говорит: «Съешь пирожок – нагуляй себе побольше жирка!» А тебе просто страшно. И ты ощущаешь себя безвольным и не очень нужным мячиком в какой-то игре взрослых. Да, и правила этой игры тебе тоже не говорят.
– Всё так ужасно?
– Это я ещё приукрасила.
Мужчина несколько минут сидел молча, повесив голову.
– А учёба? Учиться-то ведь надо?
– Точно надо? Мы видим жизнь наших родителей: чтобы жить, как они, достаточно трёх-четырёх классов. Что взрослые могут такого, для чего подросткам не хватает школьных знаний? – спросила Клара и заметила, что она зачем-то жёстко атакует ни в чём не повинного мужчину.
– Нет, погоди. Ведь школа – это… это… это школа жизни, – мужчина, видимо, хотел произнести несколько громких слов о школе, но не нашёлся, что сказать, и как-то внезапно закончил почти шуткой.
Шутка это была или нет, но Клара рассмеялась. Улыбнулся и мужчина.
– Вы слышали истории, которые взрослые рассказывают детям о своей школе и своём обучении?
– Да я и сам их рассказываю… А что, разве не те истории?
– Расскажите вашу любимую, – попросила Клара и уселась поудобнее.
– Любимая история не очень хорошая. Там про то, как мы срывали уроки. Есть ещё одна, но ты слишком маленькая, чтобы её слушать. Есть и ещё одна, но ты – девочка. А вот давай я тебе расскажу, как меня принимали в пионеры. Пионеры – это…
– Я знаю, – перебила Клара.
– Конечно, знаешь. Но там история скорее смешная, чем поучительная, – признался мужчина.
– И что ваша дочь должна понять из этих историй?
– Что школу надо просто пережить и сохранить хотя бы зрение, – подытожил мужчина.
– Но ведь вы хотите от неё большего, чем это. Почему? – спросила Клара.
– В какой-то момент осознаёшь, что все твои прожитые годы… Они не напрасно прожитые, конечно. Но они как будто прожиты на минималках. Всё могло бы быть чуть лучше: дом, работа, зарплата. Понимаешь в какой-то момент, что проживаешь не лучший вариант своей жизни, и ищешь причину этому. Что мне надо было сделать по-другому, чтобы в мои годы, например, уже не работать каждый день с утра до вечера? И каждый раз приходишь к выводу, что неудачи во взрослой жизни берут начало в детстве. Где-то поленился. Где-то недоучился. Где-то недожал. Недокрутил. Недопонял. Маленькая ошибка в начале пути приводит не то что к другой бабушке – в другой лес. И ужасно больно видеть, как твои ошибки повторяет твой ребёнок, и уже сейчас на двадцать лет вперёд ты понимаешь, что её ждёт разочарование во взрослой жизни.
Мужчина замолчал. Клара не знала, что сказать и как ему помочь, поэтому просто ждала.
– И ничем помочь ты ему не можешь. Ты только видишь повторение своих же ошибок. А как правильно жить – ты не знаешь. Что будет, если не лениться? Точно будет другая жизнь? А если всё зависит от случая, и человек, с двойками закончивший школу, всё равно станет… Не знаю… Кинозвездой? Наверняка есть такой случай.
Клара пожала плечами.
– Как ты учишься? – спросил мужчина.
– Хорошо, – сказала Клара и тут же поправилась, – нормально.
– В каком ты классе? – спросил мужчина.
– Перешла в восьмой, – ответила Клара.
– Вот и дочка перешла в восьмой. Всё лето жена с ней дополнительно занимается. Воспитывает. Хочет приучить к порядку, но чем больше старается, тем хуже результат. Я стараюсь не вмешиваться. Обе считают, что это не моё дело. А я считаю её своим ребёнком. Как я могу безучастно смотреть на их скандалы? Вот и ухожу из дома.
Мужчина снова замолчал, а потом встрепенулся:
– Да что мы всё про мои проблемы! Тебе, наверное, неинтересно. О чём ты хотела спросить?
Клара колебалась.
– Смелее, – приободрил её мужчина.
– Страшно быть взрослым? – спросила Клара и сама удивилась произнесённому вопросу. Ведь она собиралась сказать: «Каково это – быть взрослым?»
Мужчина опешил от прямоты и сложности вопроса. Начал разминать руки, словно был совершенно выбит из колеи. Потом даже посмотрел на часы, и Клара подумала, что сейчас он скажет: «Мне уже пора». К скамейке, на которой сидели Клара и мужчина, приближались двое. По виду – отдыхающие на курорте: ведут свой неторопливый разговор, не видя никого вокруг.