– Всё получилось! – поделился радостной новостью папа.
– Ты нашёл деньги?
– Мы с тобой нашли деньги! Позвонила Елена Алексеевна – она сегодня утром к тебе приходила – и согласилась на мои условия. Говорит, тебе помогал парень, и он смог её убедить. Что за парень? Ну, ладно! Это замечательно! Я очень рад. Ты молодец. Справилась даже лучше, чем я предполагал. Два дня – и уже сделка! Я сегодня из-за работы не могу приехать, но завтра к десяти буду в Старой Руссе. Оформляем сделку – и вечером домой. Уже в среду ты будешь в Питере! Ты рада? Хоть бы не сглазить, – рассказал папа без пауз.
– Я не рада, – призналась Клара.
– В чём дело?
– Пап, дом нельзя продавать. Я не смогу тебе сейчас это объяснить. Ты просто мне не поверишь, – снова честно сказала Клара.
– Не поверю, конечно. Завтра вечером мы уже будем в Питере, и всё будет хорошо.
– Ну, хорошо. Пап, у тебя есть пара минут? Я про другое хочу спросить, – начала Клара.
– Давай, моя замечательная помощница.
– Помнишь день, когда ты познакомил маму с дедом?
– Ну да, конечно, а что? Деду мама сразу понравилась, – папа пытался понять, к чему клонит дочь.
– Да, он так и записал в дневнике. А ты дату помнишь?
– Дай подумать… Ты какого года? Девятого… Значит, это было начало апреля восьмого года. Отлично помню.
– Дед в своем дневнике пишет, что вы пили чай, замечательно беседовали… – Да, точно.
– А потом он нашёл в книге пять тысяч и подумал, что это ты ему подсунул эти деньги.
– А-ха-ха! Всё-таки раскусил мой план, хитрый старик!
– А как это было, ты помнишь?
– Ну, мы говорили про разное, потом про бизнес… Дед сказал, что к осени начнётся кризис, и как же хорошо, что я его тогда послушал. Иначе я бы обанкротился при дефолте 2008 года. Потом я похвалился ему, что у меня есть деньги. Дед всегда высокомерно к деньгам относился. И мама сказала: мол, положи деду в книгу пять тысяч; он так-то не возьмёт, а тут подумает, что это его деньги, – просто он сам их сунул когда-то в книгу и забыл. Я так и сделал.
– А в какую книгу мама тебе сказала положить деньги?
– «Отцы и дети» Тургенева, насколько я помню.
– А ты?
– Ха-ха! А я знал, что дед Тургенева не любит. Если бы я положил деньги в ту книгу, он их никогда бы не нашёл.
От приятного предчувствия у Клары быстрее заколотилось сердечко. Она встала и, взяв с собой телефон, прошла в кабинет. Интересно, какая книга у деда была любимой? И не нашёл ли он эти пять тысяч ещё пятнадцать лет назад?
– Я в Пушкина, кажется, засунул, – вспоминал тем временем папа. – Это полное собрание, императорское. Дед очень ценил его и часто перечитывал.
– Да, он так и написал в дневнике. А не помнишь, в какой том? – спросила Клара, потому что стояла сейчас перед книжным шкафом с классиками, и весь Пушкин стоял перед ней.
– Помню. Он томик с письмами больше других любил.
Клара сразу, буквально на взгляд, определила эту книгу: её хоть и читали аккуратно, но из-за частого обращения она действительно выглядела, как самая любимая. Клара достала томик с полки, не выпуская телефон из рук, и быстро пролистнула страницы. Аккуратно сложенная пополам пятитысячная купюра лежала почти в середине томика.
– Дед пишет, что купюра была свёрнута пополам, а он этого не любит, – неожиданно сказала Клара, глядя на сложенную купюру.
– Не-е, это он что-то перепутал. Да он бы от меня отрёкся! Я знаю его манию: купюры должны быть в порядке – развёрнуты и разглажены. Он наличные только в портмоне носил, чтобы они обязательно были ровными и развёрнутыми. Я ему однажды подарил зажим для купюр – так он, ни слова не сказав, выбросил его в помойное ведро. Поблагодарил, но всё равно выкинул. Поэтому я ему те пять тысяч точно развернутыми оставлял.
Клара удивилась, но времени размышлять над этим у неё сейчас не было. Она достала купюру из книги, разгладила её, вновь свернула пополам и положила в карман джинсов. И про себя добавила: «Спасибо, дедушка. Я потом её обязательно хорошенько расправлю».
– Пап, а мы же не обязаны продавать ни книги, ни дневники деда? Мы же продаём только дом?
– Детка, да кому нужен весь этот хлам? Ты предлагаешь эти ковры и шкафы везти в Питер?
– Нет. Только дневники, книги и персидский ковёр из гостиной, – попросила Клара.
– Ковёр в машину не поместится, – сразу предупредил папа. – Придётся положить его по диагонали и ехать с открытыми окнами.
– Всю жизнь мечтала ехать в машине с открытыми окнами!
– Ладно. До завтра. Я так рад! Ты спасла меня, – ещё раз поблагодарил папа и завершил звонок.
Клара положила телефон на стол и опустилась в кресло деда. «Кто же ты такой, дедушка? Окончательное решение о продаже дома папой уже принято. Если бы я смогла до его приезда вытащить из дневников нужные ему миллионы, он бы передумал? Конечно. И тогда не потребуется продавать дом. Как получить несколько миллионов из дневников? Почему дед не достал себе кучу денег, если мог колдовать?..»
В дверь постучали. Клара осмотрелась в кабинете и гостиной, через которые шла ко входной двери, и убедилась, что везде был почти образцовый порядок. Открыла дверь. На пороге стоял Славик.
– Привет, – поздоровался Славик.
– Привет, ты чего?
– Знаешь, что я подумал. Я не хочу тебе предлагать деньги, потому что могу этим смутить тебя. Не хочу давать в долг, потому что ты нигде не работаешь. Не могу купить у тебя дом…
– Проходи, – Клара, не оборачиваясь, пошла в гостиную. Еще позавчера ей везде мерещились враги и инопланетяне, а теперь она осмелела настолько, что оставляет спину незащищённой. Она так доверяет Славику или стала уверенной в себе?
В гостиной Клара отчего-то села на персидский ковёр посередине комнаты, как любила это делать в детстве – года два назад, например. Показала жестом, чтобы Славик присел напротив, и он тоже удобно расположился на ковре.
– Я придумал, – сказал наконец Славик. – Дом продаётся, верно?
– Ну.
– Продаётся вместе с имуществом?
– Ну, – снова согласилась Клара.
Славик привстал на колени, достал из кармана две мятые купюры по тысяче рублей каждая и положил их перед Кларой на ковёр.
– Где ты их взял? – настороженно спросила Клара.
– Это мои, честно заработанные. Я же экскурсоводом подрабатываю. Это всё, что у меня сейчас есть. Извини.
– И что дальше? – снова спросила Клара. Ей хотелось поскорее уйти от этой темы, потому что деньги у неё уже появились, но она не хотела признаваться в этом Славику именно сейчас.
– Выбери любой предмет, который, по твоему мнению, стоит две тысячи, и продай его мне. Деньги – вот они, – показал Славик на мятые купюры.
– Это не так работает, – начала объяснять Клара. – Ты выбираешь то, что тебе нужно, и, если это, по мнению продавца, стоит две тысячи, вы заключаете сделку.
– Мне ничего из имущества не надо, – ответил Славик. – Я только хочу помочь тебе тем, что у меня есть. Но не хочу смущать тебя. Если ты можешь взять две тысячи как подарок от меня – просто возьми, и ничего не надо продавать. Если можешь взять их в долг – возьми так. Вернёшь, когда будет возможность. Как тебе удобно?
– То есть тебя не интересуют дневники деда?
– Вот уж точно нет. Мудрых мыслей у меня и самого полно, – улыбнувшись, просто сказал Славик.
– То есть ты даёшь мне две тысячи, ничего не требуя взамен? – уточила Клара.
– Да, – так же просто подтвердил Славик.
Клара встала, за ней встал и Славик. Клара прошлась по гостиной, выбирая, что ему отдать. Она думала не столько о сопоставимой цене, сколько о том, чтобы вещь была полезной для нового друга. Не найдя ничего подходящего в гостиной, Клара зашла в кабинет. На столе у деда всегда стояла статуэтка птички. Кларе было очень жалко отдавать эту статуэтку. Но Славик пожертвовал ради неё последними деньгами. Птичка была «золотая»: под золото, конечно, хотя и тяжёлая. Если Клара не продаст её Славику и не заберёт домой, то статуэтка достанется сегодняшней девушке. Этого Клара хотела ещё меньше, чем отдавать птичку новому другу. Поэтому она взяла статуэтку и протянула её Славику.
– Спасибо, – сказал Славик. – Деньги на ковре.
Они вернулись в гостиную. Клара легко, широким движением подняла деньги с ковра, аккуратно разгладила их, сложила временно пополам и сунула в карман джинсов. Теперь у неё было почти восемь тысяч, а вчера не было ни одной. Хороший прогресс! Так можно и…
Но, вынимая руку из кармана, Клара не заметила, как пятитысячная купюра приклеилась к тыльной стороне её ладони, и, когда она достала руку из кармана, купюра предательски полетела вниз и опустилась прямо у ног Славика.
Славик долго смотрел на купюру, пытаясь понять и как-то объяснить себе произошедшее, но в голову лезли только дурные версии. Славик посмотрел на Клару: у неё в глазах стояли слёзы, а сама она онемела. Славик развернулся и быстро вышел из дома, оставив на полу статуэтку золотой птички. А Клара опустилась на пол и, закрыв руками лицо, разрыдалась так громко, как, наверное, никогда раньше.
«Почему? За что? Почему такое должно было случиться именно со мной и именно сейчас? За что?! Зачем выскочила эта дурацкая пятёрка?! Почему я такая невезучая? Да что со мной не так?..»
Рыдания немного успокоили Клару. Она никак не могла понять: «Как так вышло, что я, не обманывая Славика, оказалась обманщицей? Как теперь доказать ему, что это не та купюра, которую якобы оставил Резников, а совсем другая? Да разве Славик поверит, что я наколдовала её при помощи дневника деда?..» Мысли смешались. Клара не знала, как быть, но решила, что нельзя позволить Славику думать про неё плохо. Он был единственным человеком здесь, в Старой Руссе, которому она могла доверить тайну и обратиться за помощью. Поэтому надо его найти и объясниться.
Клара быстро собралась, мельком взглянула на себя в зеркало и выскочила из дома. Надо было поторопиться. Очень поторопиться. Нельзя давать Славику время утвердиться во мнении, что она лгунья, пустой человек и что с ней нельзя дружить. Клара замкнула дверь и почти побежала к Башне. Она была уверена: Славик или был сейчас там, или кто-то из ребят, которые в том месте вечно ошиваются, знают, где он.