Так мы приходим к выводу, что на бытовом уровне мы не столько читаем мысли другого человека, сколько присваиваем ему свои мысли, навеянные контекстом (ситуацией). Тогда, чтобы понять мысли субъекта, достаточно его спросить: «Как тебе кажется, что думают вот эти люди об этой ситуации?» И субъект будет выдавать свои идеи за мысли, будто бы прочитанные у объекта.
Но это был простой случай чтения мыслей. Однако среди нас есть люди, которые всё-таки умеют их читать. Сейчас их стали называть верификаторами. Как скажете. Верификаторы – значит верификаторы. Правдовидцы. Читатели мыслей. Как угодно.
Как верификатор читает мысли и сколько этому нужно учиться? Учиться, конечно, надо. Но опираются верификаторы прежде всего на миллионы лет эволюции, в течение которых у людей и их предков сформировалось огромное количество нейронов, называемых теперь зеркальными. Огромное количество зеркальных нейронов необходимо нам для ответа на один-единственный вопрос. Очевидно, что этот вопрос один из самых важных в нашей жизни: эволюция ещё ни разу не была замечена в растранжиривании ресурсов. И если, скажем, зеркальных нейронов у нас миллиард (точное число наука назвать пока не в силах) – значит, для нашего выживания и получения ответа на самый важный вопрос нужен именно миллиард зеркальных нейронов и ни одним меньше.
Что же это за вопрос?
«Что он обо мне думает?» или «Как он ко мне относится?»
Не один, не два и даже не сотни тысяч, а больше миллиона нейронов, получая информацию от другого человека, анализируют её. Они детально изучают то, что видят наши глаза, распаковывая смысл сказанных нашим собеседником слов; они слушают его дыхание, его интонацию и тембр голоса, ощущают его прикосновения, анализируют его жесты, позу тела и расстояние, на котором он держится от нас. В итоге миллионы и миллионы зеркальных нейронов говорят нам: «Ты ему нравишься», или «Ему с тобой скучно», или «Он собирается тебе что-то сказать, но не решается», или «Он не хочет делать то, о чём ты его просишь». Зеркальные нейроны выполняют всего одну функцию, но делают это превосходно: они сообщают своему обладателю, что о нём и о текущей ситуации думает тот собеседник, на которого он сейчас смотрит. Если разговор ведут несколько человек, то, переводя взгляд с одного на другого, ты узнаешь, что думает о тебе каждый из них и как каждый относится к текущей ситуации.
Так что задача верификатора относительно простая, и это можно истолковать как читать мысли не так уж сложно. В некотором смысле это правда: задача верификатора в таком случае – создать условия, в которых собеседник проявит своё отношение к верификатору и к текущей ситуации.
Вот, скажем, идёт судебное разбирательство или допрос,
и верификатор должен понять, как обвиняемый относился к жертве. Минимальное для этого действие – показать подозреваемому фото или видео жертвы и описать ситуацию. И можно больше ничего не спрашивать: зеркальные нейроны верификатора, освобождённые от пыли и глупостей, просто считают, как подозреваемый относится к жертве и самой ситуации. За спиной у верификатора – обучение, опыт и, что самое важное, миллионы лет эволюции.
Осталось только записать, в чём состоит очистка зеркальных нейронов от пыли и глупостей. Верификатор должен быть непредвзят, а людям это удаётся редко и плохо. Предвзятость – это желание притащить весь свой опыт и знания в текущую ситуацию и, используя их, найти лёгкий путь. Например: «А. – человек, который родился в Купчино. Знал я одного из Купчино, он воришкой был. Наверное, и этот такой же. Вон у него – надбровные дуги, как у неандертальца! А неандертальцы те ещё звери были. Предлагаю отдать под суд. Это будет справедливо».
Так вот нет. Это – предвзято и никакого отношения к справедливости не имеет…
…
Клара отложила дневник. Ну почему она об этом читает только сейчас, уже после того момента, когда ей всё это жизненно важно было знать? Если бы она час назад знала про зеркальные нейроны, то сразу бы поняла, как Славик к ней относится и что он про неё думает. Клара представила лицо своей мамы, когда та узнает, чем Клара тут питалась. На лице мамы будет: «Я так и знала. Одна ты пропадёшь. Ты безответственная и непослушная».
Погружённая в эти мысли, Клара повернулась на другой бок и от эмоционального напряжения неожиданно уснула. Ей приснился странный сон: как будто она уже взрослая, ходит в белом халате, и её задача – измерять всё вокруг. С утра она измеряет рост сотрудников, которые приходят на работу. Для этого у неё есть специальный вырез в двери, как некий шаблон: те, кто легко проходит в него, могут спокойно идти работать, а те, кто на голову ниже проёма, должны ещё подрасти и вернуться позже – и тогда уже Клара пустит их на работу. Что делать с теми, кто не помещается в шаблон, Клара не знала, потому что таких пока не было. Она ждала, но они всё не приходили. Неожиданно на работу пришёл Славик. Клара обрадовалась: наконец-то она узнает, что делать с теми, кто больше шаблона! Но Славик идеально поместился в проём. После обеда Клара стала всех взвешивать, и тех, кого груз на второй чаше весов перевешивал, надо было выгонять. Славик долго мялся в конце очереди, и зеркальные нейроны Клары подсказали ей, что он боится взвешивания, предполагая, что его уволят. Но, когда он последним встал на весы, чаши, покачавшись, в конце концов уравновесились.
И потом Кларе снилось ещё много всякой ерунды, которую совершенно невозможно пересказать, а уж тем более понять, что хотел сказать собой сон.
Клара проспала меньше часа и проснулась совершенно разбитой. Ощущение было такое, словно она всё это время полола грядки или занималась другой тяжёлой физической работой. В реальности же Клара полола грядки когда-то очень и очень давно. Дед мало занимался огородом: скорее, просто чтобы соседи не упрекали. И, бывало, Клара помогала ему. Она быстро уставала, и дед отправлял её, как он говорил, на заслуженный отдых. Но тогда была хотя бы попытка заняться физическим трудом. Сейчас же Клара просто спала, а после сна следует просыпаться свежей и отдохнувшей… Клара решила, что душ может поправить её состояние. Однако после душа лучше не стало, и Клара, отказываясь верить в то, что делает это по своей воле, достала турку и молотый кофе. Заходить в интернет было и лень, и глупо: ей же надо всего лишь сварить кофе. Очевидно, что для этого нужны были вода и кофе. Вскоре Клара узнала на собственном опыте первый секрет: сначала – кофе, потом – вода. Тут же возник второй вопрос: если кофе надо варить, то сколько минут? Пришлось всё-таки идти в интернет. «А, вот оно что… Надо довести до кипения… А нельзя этот процесс назвать понятнее? Например, кофе, доведённый до кипения?
Как же с этими взрослыми сложно! Специально всё называют так, чтобы дети в них нуждались…» – возмущалась Клара.
Первая порция кофе убежала. Туда ей и дорога! Клара была зла на неё, и поэтому ту часть кофе, которая не успела смыться из турки, она с размаху выплеснула в раковину. И начала всё заново, теперь уже по всем правилам и, зная взрывной характер кофе, нашла подходящую чашку. Красиво сервировала, достала из холодильника сосиску в тесте и, желая, чтобы весь город увидел, как она совершает свой второй завтрак, прошла модельной походкой к беседке.
Понятно, что на улице никого не было. Кто бы сомневался. Кларе страстно хотелось с кем-нибудь поругаться, и она молилась, чтобы этим кем-то не оказался хороший человек. А поругаться надо было обязательно и, конечно же, до приезда папы или встречи со Славиком. К этим двум событиям Клара планировала подойти уравновешенной.
Клара сделала первый глоток и тут же выплюнула кофе, испачкав каплями футболку.
– Чёрт! – впервые за пару дней чертыхнулась Клара и удивилась тому, как долго она обходилась без грубых слов. – Не дождёшься. Я тебя выпью.
И Клара сделала второй глоток, уже готовая к тому, что кофе будет горячим и горьким. Какая всё-таки гадость! Она заела горький кофе холодной сосиской в тесте и заплакала от острого желания почувствовать к себе внимание и заботу. Вот мама приготовила бы для неё вкусный завтрак и нежно разбудила … Пожелала доброго утра и позвала за стол… Всё, абсолютно всё было бы пропитано любовью и заботой. Клара посмотрела на часы: мама сейчас должна быть на работе. Она набрала номер.
– Привет, мамуля, – сказала Клара и, пока мама не успела подумать что-нибудь деструктивное про неё, быстро добавила: – Я вот завтракаю сейчас, вспомнила твои завтраки, и мне так захотелось позвонить тебе и сказать, что я люблю тебя! И очень скучаю. Ты у меня самая лучшая!
– Всё хорошо? – недоверчиво спросила мама.
– Да. Ты на работе? Позавтракала?
– Так. Это мой, материнский, текст. Чем ты завтракаешь?
– Кофе и сосиска в тесте, – призналась Клара.
– Сочиняешь, – не поверила мама.
– Я бы даже включила тебе видео, но я пролила кофе на футболку, и ты станешь ругаться. А я только лишь хотела сказать, что люблю тебя, и не хочу портить тебе настроение на весь день своей криворукостью, – оправдывалась Клара.
– Чёрт с ней, с этой футболкой. Люблю тебя, дорогая, – сказала мама, и Клара посмотрела на экран телефона: она сейчас точно говорит со своей мамой?
– Ма, а почему вы меня назвали Кларой?
Мама долго молчала, потом коротко спросила:
– Почему ты опять заинтересовалась этим вопросом?
Клара, конечно, и раньше спрашивала о своём имени, когда поняла, что оно не самое распространённое и довольно колкое на слух.
– Ладно, ты большая уже, – согласилась мама. – Мне цыганка нагадала. Ехали мы с Петей к деду знакомиться, и на вокзале, пока он покупал билеты, подошла ко мне цыганка – а ты знаешь, как я их боюсь. Вот вспоминаю сейчас, а у самой мурашки бегут по телу… Что-то там она говорила обо всём подряд. Сказала, что колдуны у меня были в роду. Какие колдуны?! Сплошь бизнесмены, и то не всегда удачливые! Короче, подошёл потом Петя, отогнал от меня эту цыганку и спросил, не давала ли я ей денег. Мне бы тогда уже сумочку проверить… (Клара перестала дышать). И только потом я в своей сумке нашла записку от этой цыганки: в ней было написано, что у меня родится дочь, и окажется она самой лучшей девочкой на свете. Она будет очень умной, успешной, красивой, и главное – удачливой. Имя этой девочки будет – Клара. Через год ты и родилась, моя дорогая.