Шантель отметила, что ей и самой вот уже несколько дней хотелось влезть в нечто подобное. Последнее время она чувствовала себя очень вялой. У нее был расстроен желудок, но она пришла на работу, не желая подвести Альму. Она видела, что ее пациентка находится на грани срыва.
— Мы уже говорили об этом, Альма. Ты не должна так думать.
— А что мне еще думать? Это моя матка не способна их выносить. В последний раз я неукоснительно соблюдала постельный режим, надеясь, что все обойдется, но через три месяца… — По ее щекам покатились слезы.
— А ты не рассматривала другие варианты? — мягко спросила Шантель. Она надеялась обсудить это с мужем Альмы, но он отказался присоединиться к терапии. Может быть, он был слишком горд, чтобы признать, что и он тоже нуждается в помощи.
— Вы имеете в виду суррогатное материнство? — Голос Альмы слегка повысился. — Или усыновление?
— Я думаю, что оба варианта приемлемы.
— Я не хочу, чтобы кто-то другой вынашивал моего ребенка! — воскликнула Альма. — Не хочу!
— Все в порядке, Альма. Пожалуйста, успокойся. Я не хотела тебя расстроить.
— Я чувствую себя неудачницей и негодной женой. Я не могу дать своему мужу то единственное, чего он хочет больше всего на свете.
— Даже больше чем тебя?
— Не знаю… Возможно. — Альма достала платок и высморкалась. — Прошлой ночью я сказала ему, что уйду от него, чтобы он мог найти другую жену, способную родить ему ребенка. Он ничего не ответил. — Она снова начала плакать.
Шантель встала. Она знала, что ей полагается сохранять дистанцию с пациентами, но не могла видеть, как человек страдает, и не попытаться его утешить.
— Ничего, ничего, Альма. — Она села рядом и обняла ее за плечи. — Все будет хорошо.
Когда их сеанс подходил к концу, Шантель почувствовала тошноту. К счастью, это быстро прошло, и она смогла продолжить работу.
В ее кабинет заглянул Мартин.
— Все в порядке? — спросил он. — Ты не очень хорошо сегодня выглядишь.
— Ничего страшного. Просто что-то не то съела.
— Если ты думаешь, что все дело в этом.
— Что еще это может быть?
Вечером она немного отдохнет, а завтра утром отправится в Макдоноу на крещение племянника. В кругу любящей семьи всю хворь с нее как рукой снимет.
— Рад тебя видеть, моя девочка, — сказал Джордж Уилсон, встречая ее у дверей дома.
К сожалению, она не смогла выехать из Атланты так рано, как ей этого хотелось. Когда она проснулась, то, чувствуя тошноту, сначала попыталась с ней бороться, но потом ее все же вырвало вчерашней пиццей. Только после горячего душа и нескольких глотков имбирного эля с крекерами она смогла отправиться в путь.
— Я же говорила, что приеду, — сказала Шантель, освободившись от его объятий.
— Мне это кажется или ты действительно похудела?
Шантель опустила глаза на свое платье. Было такое впечатление, что оно велико ей на целый размер. Вероятно, за последнюю неделю она потеряла несколько фунтов из-за проблем с желудком.
— Может быть, совсем немного, — сказала она.
— Ну я тебя откормлю. Миссис Мейбл испекла твой любимый фруктовый пирог с клубникой. — Он повел Шантель на кухню, оставив ее багаж в коридоре.
— Миссис Мейбл? — спросила Шантель.
— Да, дорогая, — ответил отец, усаживаясь напротив нее за кухонный стол. — Последнее время мы с ней сблизились.
— О, я и не подозревала, что у вас все это серьезно. — Но стоило ли удивляться? Прошло почти десять лет с тех пор, как умерла ее мать. Трудно было ожидать, что отец, еще далеко не старый мужчина, останется один до конца жизни. Она и не хотела для него этого, потому что знала, что это такое.
В этот месяц она часто думала о Романе Локетте и о том, что могло быть между ними. В ночь открытия художественной галереи он был готов снова переспать с ней, но что потом? Как бы ее тело не желало его, она отказывалась быть использованной.
— Так что ты думаешь, Шантель? — прервал ее мысли отец.
Она пожала плечами:
— Я рада за тебя. И если тебе хорошо с миссис Мейбл, то почему бы и нет.
Он протянул через стол руку и коснулся ее щеки.
— Спасибо. Я беспокоился, что после твоей мамы ты не захочешь, чтобы в мою жизнь вошла другая женщина.
Она похлопала его по руке:
— Мамы уже давно нет. У тебя нет причин оставаться одному в таком большом доме, отдавая дань уважения призракам прошлых лет. Живи своей жизнью, папа.
— Я бы и тебе это советовал, — сказал он.
Шантель нахмурилась:
— Что ты имеешь в виду?
— Кто был последним мужчиной, с кем ты встречалась? Я имею в виду, серьезные отношения.
— Ты знаешь кто. Бобби.
— Да ведь это было почти десять лет назад. Почему ты сама не следуешь собственным советам? Ты молода. У тебя еще может быть полноценная жизнь с мужем и кучей детей.
Шантель покачала головой:
— Меня это не привлекает. Да я и не уверена, что гожусь для этого.
— Почему? Из-за проблем со здоровьем у твоей матери?
Она кивнула. Ей не хотелось рисковать, передавая дефектный ген своим детям.
— Зачем думать о плохом?
Шантель рассеянно пожала плечами. Разговор о детях заставил ее задуматься.
«Когда у меня были последние месячные?»
Дверь распахнулась, и в комнату ввалились братья Шантель вместе со всеми их женами и ее племянниками. Самым последним пополнением стал сын Фрэнка, Кристофер, который родился две недели назад.
Шантель тут же потянулась к нему. Он был очень милым, с пухлыми щечками, темнокарими глазами, нежной шоколадной кожей и копной черных волос.
— Я так рада видеть тебя, Шантель, — сказала жена Фрэнка, Шарлин. — Но ты уверена, что с тобой все в порядке? Вид у тебя, прямо скажем, не очень. Дорога в Макдоноу оказалась слишком долгой?
Проглотив подступившую к горлу желчь, Шантель кивнула.
— Тогда давай первым делом устроим тебя на ночь. — Шарлин суетилась вокруг нее, словно вокруг ребенка, но Шантель чувствовала себя такой уставшей, что была только рада этому.
Они поднялись на второй этаж, но, едва Шарлин открыла дверь в комнату для гостей, Шантель сразу бросилась в ванную.
Когда рвота закончилась, она посмотрела на себя в зеркало и пришла в ужас. Завтра ей придется наложить на лицо двойную дозу макияжа, иначе все сразу поймут, что с ней что-то не так.
— Ну и как далеко у тебя это продвинулось? — спросила Шарлин, когда Шантель вышла из ванной.
— Что?
— Ты ведь беременна, да? У меня с первым было то же самое. Они называют это утренней тошнотой, но меня тошнило с утра до вечера.
— Я не беременна, — сказала Шантель, забираясь в постель.
Шарлин недоверчиво посмотрела на нее:
— Прости меня, Шантель, но если я в чем-то немного разбираюсь после трех родов, так это в том, как протекает беременность. Когда у тебя были последние месячные?
— Пожалуйста, Шарлин, давай не будем об этом.
— Шантель, — Шарлин опустилась на кровать рядом с ней, — не стоит прятать голову в песок. Если ты беременна, ты должна начать правильно питаться и пройти первое обследование.
— Ты не понимаешь, Шарлин. Я не могу быть беременной. Я была с этим мужчиной только один раз. Вернее, одну ночь.
— Этого вполне достаточно.
Но как такое могло случиться? Они каждый раз пользовались презервативами, а это почти стопроцентная гарантия. Почему ей так не повезло?
Она не смогла сдержать слез. Шарлин не осуждала ее; она держала Шантель в своих объятиях, пока та не выплакалась.
Потом протянула платок.
— Тебе нужно сделать тест, чтобы узнать наверняка. Но если тебе что-нибудь понадобится, я всегда рядом.
На следующее утро Шарлин сначала зашла в продуктовый магазин, потом в аптеку, а потом вновь оказалась у дверей большого фермерского дома.
— Я принесла несколько, — сказала Шарлин, кивая на коричневый бумажный пакет, после того, как они поднялись в спальню Шантель и закрыли дверь. — На случай ложных срабатываний.
Шантель достала из пакета одну из коробок и прочитала инструкцию. Потом посмотрела на дверь ванной. Как только она туда войдет, пути назад уже не будет.
— Иди, — подтолкнула ее Шарлин.
В ванной она выбрала один из тестов и неохотно помочилась на палочку.
И стала ждать.
Надеяться.
Молиться о другом исходе.
В итоге все четыре теста оказались положительными. Она действительно была беременна. Шарлин постучала в дверь.
— Ну что? Что они говорят?
Вымыв руки, Шантель открыла дверь и подняла одну из палочек.
— Они говорят, что я беременна.
Глава 7
В понедельник Шантель стояла у окна своего офиса и смотрела, как мир проходит мимо. Все было таким же и в то же время другим. В выходные она оказалась не готова увидеть две линии на тестовых полосках. Она упорно повторяла себе, что ее недомогание вызвано тем, что она просто что-то не то съела.
Но ребенок?
Она никогда не хотела иметь ребенка, но теперь ей придется смотреть правде в глаза. И своим страхам, что он может заболеть так же, как ее мать. Шантель всю жизнь слышала об этом. Слухи и сплетни в маленьком городке о своей «чокнутой» матери. Шантель и ее братьев дразнили, но братьям было все равно. Они говорили ей не обращать внимания, что это лишь слова. Но Шантель не могла. У нее был переходный период, и она все принимала близко к сердцу.
Ей было трудно, но она справилась. И стала психиатром, чтобы помогать таким людям, как ее мать, не переставая беспокоиться, что и сама может унаследовать ее болезнь. Она закончила медицинскую школу и четыре года проучилась в ординатуре. Это был долгий, но полезный путь.
Она гордилась, что была трудолюбивой, ответственной и аккуратной. И вот пожалуйста — залетела. Романа Локетта она заинтересовала только потому, что показалась ему не такой, как другие. Своего рода аномалией. Но ненадолго. Он не стремился узнать ее лучше, разве что в библейском смысле. Ночь, проведенная с ним, была ошибкой.