— Я вовсе не то имела в виду. — Кэрис заставила себя улыбнуться. — Я хотела сказать: «будто мы с вами родители». Но потом вспомнила, что мы и есть родители. Вы — отец Джоша, а я — мать Тэры.
Он, однако, встретил ее объяснение с явным недоверием и даже чуть нахмурился.
— Так как насчет купания?
— Если вам хочется, идите один, — ехидно улыбнулась она, копируя его недавний ответ Симоне. Но тут же прикусила язык — что, если он подумает, будто она подслушивала? И быстро добавила: — Я мать. Я не могу оставить спящего ребенка и погнаться за уд… — И вновь ей пришлось оборвать себя — она чуть было не сказала: «за удовольствием». Получалось, что купание с ним она считает удовольствием. Да, порой она сама себя загоняет в угол.
— Могу я продолжить за вас и эту фразу? — лукаво блеснул он глазами. Кэрис лишь беспомощно пожала плечами. — «И погнаться за удовольствием», — произнес он, выделяя голосом последнее слово.
У Кэрис хватило ума молча ретироваться в кухню, потому что спорить в данном случае было просто глупо.
Он не последовал за ней. Но до Кэрис донесся с веранды его довольный смех и тут же — звук шагов: это он через две ступеньки сбегал с веранды. Потом стало тихо, потому что песок заглушал шаги. По всей вероятности, путь его лежал на виллу, к Симоне. Очевидно, он все-таки передумал и решил участвовать в той прогулке на яхте, организуемой Фиестой. Подобные вылазки обычно длились по нескольку дней, шампанское лилось рекой, а про рыбную ловлю почти и не вспоминали. Там он встретится с Хэзлемами, с Трейнерсами и весь рейс проведет бок о бок с Симоной…
Тут Кэрис неохотно признала, что такая перспектива ей не очень по душе, а куда больше бы понравилось, оставив ненадолго детей, поплавать с ним вместе. Вообще-то было немало такого в ее взаимоотношениях с Дэниелом Кеннеди, в чем ей не очень-то хотелось признаваться себе. Впрочем, не все ли равно? Между ними нет и не может быть ничего общего.
— Шафран сварила целебное зелье для Тэриных зубов, и оно оказалось просто чудодейственным, — сообщила Дэниелу Кэрис, когда они, уже поздно вечером, сидели вдвоем на веранде.
Ужин прошел не без приключений: Джош столкнул со стола тарелку с макаронами. И хотя няня не поручилась бы, что мальчишка сделал это намеренно, его отец был в этом твердо убежден и, выставив Джоша из-за стола, отправил в его комнату. Тот послушно удалился. Минут через десять Кэрис на цыпочках пробралась к его двери и услышала, как Дэниел вслух читает сыну книжку.
По возвращении из детской он уселся напротив нее и отрешенно уставился в одну точку.
— Кофе? — негромко спросила Кэрис и, не дождавшись ответа, принялась разливать кофе по чашкам.
— Что вы сказали?
— Я предложила кофе.
— Нет, раньше — что-то насчет зубов. Бедняга устал. Джош изрядно вымотал его за эти дни. Не желая, однако, показаться невежливым, он пытался все же поддерживать разговор, и Кэрис оценила это стремление. Повторив ему про снадобье, она затем сразу же перевела разговор на Джоша.
— Понимаете, мальчик вас испытывает, — объяснила она, придвигая к нему налитую чашку. — Проверяет на прочность. Испытывает, как далеко он может зайти. Ждет вашей реакции. На самом деле ему хочется, чтобы вы его приструнили, призвали к порядку, потому что это послужит ему доказательством вашей любви. А если оставите дело без внимания, значит, вам наплевать. Поэтому не расстраивайтесь из-за его выходок, считайте это прогрессом в ваших отношениях, а не шагом назад.
Дэниел глядел на нее как громом пораженный.
— Откуда вы все это знаете? И почему я не знаю?
— Вы тоже знаете, только не отдаете себе отчета. Вы делаете все правильно. Воспитание — вещь интуитивная. Быть родителем — значит иметь чутье. Вот почему у одних это выходит, у других — нет. Обычно женщинам это удается лучше, потому что они так запрограммированы. Знаю, за подобные слова на меня бы ополчились все феминистки мира, но факт есть факт — женщины так устроены. — Она ободряюще улыбнулась. — У вас тоже очень хорошо получается, и Джош вас уважает.
— Зачем мне его уважение? Мне нужно от него то, что он дарит вам, — любовь.
— Одно без другого не бывает, — засмеялась Кэрис.
Наступило молчание, во время которого Дэниел будто осмысливал сказанное ею.
— Эйден был дурак, — неожиданно произнес он.
Кэрис изумленно подняла брови.
— Будь вы моей женой, я бы не относился к вам так гнусно, — продолжал он, глядя куда-то мимо нее, видимо снова с головой погрузившись в тот мир, где таилось его прошлое.
Кэрис тоже помолчала, обдумывая его слова. Сказаны они были с большой искренностью, как если бы Дэниел Кеннеди действительно пожелал иметь ее своей женой, чтобы заботиться о ней. Но она понимала, что это была лишь простая дань вежливости: ему тоже захотелось сказать ей что-то приятное. Теперь, когда он начал все глубже вникать в воспитание ребенка, до него стало доходить, какая ответственность ей досталась.
Ободренная его доверительным отношением, Кэрис решила спросить о том, что занимало ее давно — с тех самых пор, как она впервые увидела Джоша.
— Скажите, что произошло с матерью мальчика? — Молчание. Но Кэрис не так-то легко было обескуражить. Она ведь с ним откровенничала… — Вы развелись? — спросила она, помолчав, хотя и догадывалась, что едва ли.
— Не надо вам этого знать, — покачал он головой.
— Надо, иначе бы я не спрашивала, — мягко настаивала она. — Во-первых, за вами долг, а во-вторых, не хочу, чтобы вы, забирая отсюда Джоша, увозили с собой и ту же самую тайну, с какой ступили на этот берег.
— Иногда лучше, если тайны остаются тайнами.
— Звучит чересчур глубокомысленно! — добродушно поддела его Кэрис.
— Вы очень расстроитесь, если вообще не узнаете? — Вопрос был задан с необычайной серьезностью. И столь же серьезно был воспринят.
— Пожалуй, очень, — честно призналась она. — Понимаете, я люблю Джоша и мне совсем не безразлично, что ждет его впереди. Вы увезете его от меня, но мне будет легче, если я узнаю, отчего он был так несчастен.
— Правда может так вас потрясти, что вы почувствуете ко мне отвращение.
— Вас беспокоит мое мнение?
Он не ответил, но выражение его глаз было красноречивее слов.
— Она… умерла… Да?
Дэниел молчал. Но теперь молчание служило подтверждением. И собственное израненное сердце Кэрис с состраданием устремилось к нему. Так, значит, его жена умерла, а он по-прежнему ее любит и потому отверг Джоша. Дэниел не мыслил жизни без нее, а Джош служил ему постоянным горьким напоминанием…
— Право… мне очень… очень жаль.
В продолжавшейся гнетущей тишине воображение стало рисовать ей душераздирающие картины… Дэниел до безумия любил свою жену — ведь он до сих пор не примирился с ее смертью. Кэрис опять почувствовала зависть к такой большой любви… которая переживает смерть. Ее, Кэрис, замужняя жизнь была совсем короткой, а Эйден, увы, не любил ее так, как ей мечталось. Иначе бы не проявил такого равнодушия.
Кэрис ближе наклонилась к нему через стол.
— Поверьте, Дэниел, я очень хорошо понимаю ваши чувства… как сильно вы скорбите… как вам ее недостает, но… но подумайте и о Джоше… Порой любовь помрачает разум, и человек говорит и делает то, о чем позже жалеет. Вы так горевали о смерти жены, что…
Его рука вдруг протянулась и быстро ухватила ее лежащую на столе ладонь.
— Вовсе не любовь помрачала мой разум, — жестко произнес он. — Вот видите, я вас уже шокировал. Хотите слушать дальше?
Кэрис глядела на него в испуге и замешательстве. Верно, он всегда намекал, что ничего не знает о любви. Но неужели он совсем не любил жену?
— Да… хочу, — еле слышно произнесла она.
Дэниел отпустил ее руку и вышел из-за стола.
Встав возле перил веранды, он вцепился в них мертвой хваткой — Кэрис уже видела его таким, на яхте, привезшей его на остров. Нет, ему явно не хотелось ничего рассказывать.
Что ж, она не собирается вытягивать из него признание клещами. Она уже думала сказать ему, что не будет настаивать, но не успела.
— Мой разум был помрачен чувством вины, — приглушенно заговорил он. — Дело в том, что я мог бы предотвратить… это, будь я там, рядом… Но меня там не было. Когда вы рассказывали мне о несчастье с вашим мужем, я хорошо представлял, что вы должны были пережить. — Он глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. — У Сьюзанн случилось кровоизлияние в мозг. Если бы ее вовремя госпитализировали, ее можно было бы спасти. Но меня не было при ней, меня просто там не было!
Кэрис зажмурилась, сердце налилось печалью, точно свинцом. Теперь ей стало ясно, почему он утаил свою историю в ту ночь. Бог знает, что бы было с ними обоими, решись он продублировать ее трагическое повествование. У души ведь тоже есть предел выносливости.
— Когда это случилось, я находился в Европе, — продолжал он, — в очередной деловой поездке: работал как черт, старался изо всех сил для семьи. Для Сьюзанн, для Джоша. По крайней мере, так мне тогда казалось.
Кэрис захотелось приблизиться к нему, встать рядом, разделить с ним душевную муку. Она подошла и устремила взгляд в ту же темную даль, что и он, надеясь, что ему станет легче от ее молчаливого сопереживания.
— Вы сказали — «казалось». Почему?
— Не надо мне было вам говорить, — пробормотал он. Голос наполняло участие к ней.
— Со мной все в порядке, — заверила она Дэниела. Потом добавила, стараясь вложить в слова как можно больше чувства: — Мне отчаянно жаль вашу жену и всех вас. Прошу, продолжайте… если только вам самому это не слишком тяжело.
Он едва заметно усмехнулся.
— Тяжелее слушателю — решить, считать ли мое отсутствие виной… Но трагедия не может не рождать угрызений совести. Я знаю одно: мне следовало находиться рядом с ней. Я же, как правило, чаще бывал в отъезде, чем дома. Много работал, много ездил, и хуже всего, что, по сути, это было бегством. — Он печально и сокрушенно покачал головой. — Жизнь нашу нельзя было назвать легкой. Женились мы, конечно, по любви. Во всяком случае, нам так казалось. Но потом почему-то я все не мог угодить Сьюзанн. Ей все время как будто чего-то недоставало. В общем, мои идеалы в отношении