Первым побуждением Кэрис было окликнуть его, но она побоялась разбудить дочку. Тэра вздрогнула во сне, и Кэрис, свободной рукой крепче прижав девочку к себе, принялась тихонько укачивать ее и при этом нежно перебирать пальцами темные шелковистые волосики.
Однако глаза ее по-прежнему были прикованы к незнакомцу, выражение лица которого изменилось. При виде сорвавшегося с места Джоша на этом красивом, но высокомерном лице на миг отразилась такая мука, что у Кэрис участился пульс.
— Дэниел! — пронзительный окрик прорезал горячий, плотный воздух.
Кэрис вздрогнула, а мужчина остался недвижим. Он был явно не из тех, кто реагирует на истерические призывы женщины.
Кэрис отступила на шаг, отчаянно пытаясь стряхнуть наваждение, уйти от будоражащего душу взгляда. Однако это оказалось непросто. Если сначала ее удерживало на месте любопытство, то теперь к нему прибавился целый сплав эмоций. Но главное — взгляд этого человека завораживал. А после панического бегства Джоша сделался испепеляющим. Незнакомец будто винил ее в том, что ребенок испугался. Тревога за мальчика заставила Кэрис наконец поспешить к коттеджу — оторвав взгляд от странного человека по имени Дэниел.
Она знала, кто он такой. Похоже, и Джош его узнал. У Кэрис сжалось сердце.
Вот, однако, и уютный, из белого коралла коттедж, ставший родным домом ей и детям. Кэрис поднялась по ступеням широкой деревянной веранды, опоясывавшей жилище, и тут ее встретила горничная — туземка с экзотическим именем Шафран. Встревоженно и виновато улыбаясь, она, чтобы не разбудить Тэру, зашептала:
— Он под кроватью, мисс Кэрис. Опять как-то по-чудному подвывает. Прямо сердце разрывается. Только вроде бы стало налаживаться — и на тебе!
— Все будет в порядке, Шафран, не волнуйся, — ободряюще улыбнулась ей Кэрис. Эта женщина столько помогала ей в последнее время, без нее бы ни за что не справиться… — Уложи малышку в колыбельку, а я его успокою.
— Я уж старалась по-всякому, да ничего не выходит. Даже приманивала его любимым тыквенным пирогом. Куда там! Скулит и скулит. Нет, ребенку нужен хороший доктор, с головой у негочто-то не так.
— Тише, Шафран, — мягко остановила горничную Кэрис, понимая, что та просто огорчена, — она ведь не хуже самой Кэрис знает, что нужно мальчику.
Да, Шафран заботилась о Джоше так же трогательно, как и его няня. И когда тому бывало плохо, боль испытывали они обе, только горничная очень уж драматизировала ситуацию — причитала, клялась, что им не обойтись без психиатров и знахарей.
— Ты прекрасно знаешь, что требуется Джошу, — многозначительно повторила Кэрис.
— Ну, от этой-то он ничего не получит, — бросила горничная, подразумевая Фиесту и кивая в сторону виллы, скрытой за густой листвой сада.
Шафран заботливо прижала Тэру к обширной груди, повернулась и зашлепала по доскам веранды, тихонько покачивая девочку и напевая.
Кэрис медленно и глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя. Потом прошла в кухню, налила стакан воды и выпила нарочито медленными глотками. Нет, конечно же, Фиеста не даст Джошу единственно необходимого — нормальной и устойчивой жизни в полноценной семье. Фиеста — деловая женщина, целиком поглощенная своим прибыльным курортным бизнесом.
Для Кэрис до сих пор оставалось загадкой, почему мальчик вообще оказался у нее, ведь она им нисколько не интересовалась и, судя по всему, ей он был совершенно не нужен. Поначалу Кэрис полагала, что Фиеста доводится Джошу матерью, но, конечно, это было не так. Ни одна мать не стала бы относиться к своему ребенку с подобным ужасающим безразличием. Даже если ребенок — плод случайной связи или распавшегося брака.
Тем не менее, Фиеста несла за него какую-то ответственность, хотя даже Шафран не знала, какую и почему. Только слышала, что у ребенка где-то есть отец, но о матери не говорилось ни слова.
Аккуратно отрезав кусок знаменитого тыквенного пирога и налив в стакан молока, Кэрис поставила все это на поднос и понесла в комнату Джоша, которая находилась рядом с ее собственной. Все неприятные мысли она решительно отогнала прочь. Сейчас Джошу нужны ее поддержка, понимание и любовь, и на лице у нее должна быть только улыбка.
Она не стала и пытаться выманить Джоша из-под кровати. Прежний опыт убедил ее, что ни слова, ни действия в таком случае ни к чему не приводят. Мальчик выйдет, когда будет к этому готов, а она должна просто ждать, чтобы в нужный момент находиться рядом и показать, что она любит его. Она села в плетеное кресло возле распахнутой двери в патио, откуда веял свежий ветерок, напоенный запахом жасмина, и начала вслух, негромко, читать одну из любимых книжек Джоша.
Впрочем, мысли ее были далеко, они вертелись вокруг приезда новых гостей, вновь и вновь в ее воображении возникал леденящий душу взгляд незнакомца. И мелькнувшее на его лице выражение страдания при исчезновении Джоша… Или ей это только почудилось?
— О… о… о…
— Глубже, глубже дыши, Джош, — мягко и участливо напомнила няня.
Отложив книгу, она усадила мальчика на колени и обняла. Женщина уже давно заметила, что он стоит рядом, заглядывая ей через плечо, но не подала виду. Джош должен сам сделать первый шаг, иначе все бесполезно. Теперь, привалившись к ней спиной, он старался наладить дыхание, чтобы перестать заикаться, а Кэрис бережно поглаживала его по голове.
Оба они прошли немалый путь. Когда год назад Кэрис с еще грудной Тэрой попала на остров, мальчик вел себя и вовсе как затравленный зверек. Говорить он отказывался, разве что, заикаясь, злобно огрызался на Фиесту. Увидев такое, Кэрис просто ужаснулась. Совершенно запущенный ребенок. Особенно ее удручало полнейшее безразличие и бездействие Фиесты, похоже не желавшей утруждать себя проблемами воспитания. Для нее, вращавшейся среди фешенебельной публики, мальчик явно был обузой. Фиесте хотелось сбыть его с рук — и неважно кому. Лишь бы не мешался. Приехав в Англию по делам, Фиеста дала объявление, что требуется няня к ребенку, и Кэрис откликнулась. У нее не имелось соответствующей квалификации, но она была полна желания испробовать себя в новой деятельности. На собеседовании Фиеста, впрочем, умолчала о том, что Джош, что называется, трудный ребенок. И это открылось Кэрис не раньше, чем она оказалась на Левосе. Тогда же она узнала, что стала последней в длинной череде воспитательниц и нянь, в большинстве своем опытных и высококвалифицированных, которые были бессильны — а может, не желали? — помочь «ужасному» ребенку… четырех лет от роду.
Первое время Кэрис думала, что она тоже не выдержит. Ведь на руках у нее была еще Тэра, а сердце болело из-за собственной несложившейся жизни. Но, видимо, что-то в облике и судьбе трудного ребенка глубоко задело струны ее души — настолько, что она не смогла уехать. И странное дело, заботясь о Джоше, преданно отдавая ему себя, вкладывая все душевные силы, чтобы завоевать доверие и любовь маленького существа, Кэрис обнаружила, что немало получает взамен. Она явилась на остров лишь бледной тенью, осколком себя самой, морально раздавленной, потерянной и застала здесь маленького, диковатого, закомплексованного, несчастного не меньше ее мальчика. Однако в ребенке горе и душевное расстройство производят поистине трагическое впечатление. Несчастный ребенок — в самом этом словосочетании есть что-то противоестественное. И Кэрис, запрятав поглубже скорбь, посвятила себя заботам о Джоше и собственной дочурке, стараясь сделать жизнь их всех троих как можно радостнее и уютнее.
Достучаться до сердца Джоша, завоевать его доверие — до чего же это была тяжелая, порой казавшаяся невыполнимой задача! И теперь еще случались дни, когда с ним бывало непросто, но все же Кэрис не могла не гордиться, потому что в целом, пожалуй, она осилила эту задачу. Джош стал гораздо жизнерадостнее, чем год назад, а она сама уже не ощущала в себе прежней потерянности.
— О-он м-меня… з-заберет? — наконец выдохнул Джош.
Кэрис теснее прижала к себе мальчика, успокаивающе гладя его разгоряченный лоб.
— Кто? — отважилась спросить она. Кэрис надеялась, что ее догадки верны. В том, что касалось прошлого Джоша, Фиеста была неразговорчива. Кэрис как-то попыталась расспросить Фиесту о его родителях, но та лишь посоветовала ей не вмешиваться, а присматривать за ребенком, ради чего ее, собственно, и наняли.
— Мой отец, — пробормотал Джош. — Он меня заберет?
Значит, она не ошиблась! Этот Дэниел действительно был отцом мальчика. Ей пришло это в голову в тот самый момент, когда мужчина снял темные очки. У отца с сыном были одинаковые глаза — колючие, настороженные, подозрительные. Но в глазах Джоша все чаще проглядывала доброта… и любовь… и ум. Даже чувство юмора. Возможно, отцу тоже были свойственны эти качества. Правда, такое предположение сейчас плохо укладывалось в голове, но ведь жизнь полна сюрпризов…
— Я не знаю, Джош, — честно призналась Кэрис. Она всегда старалась быть с ребенком правдивой. К тому же он был достаточно умен, чтобы уловить фальшь. — Но обязательно выясню. — Она крепче сжала мальчика в объятиях.
Да, она непременно выяснит. Дэниел Кеннеди приехал на остров, вероятно, чтобы навестить сына и обсудить с Фиестой его будущее. Дэниел Кеннеди, конечно же, понимает, что эта богатая деловая женщина не может вечно заниматься его ребенком. Где же, однако, мать мальчика? Симона, которая приехала с Дэниелом, явно ею не была, иначе бы Джош сказал об этом.
Кэрис разволновалась не на шутку. Да и как могла она быть спокойной? Прожив столько времени рядом с Джошем, находясь возле него день и ночь, достаточно хорошо изучив его, она прекрасно понимала, что мальчику необходим настоящий, родной дом, настоящие родители — желательно оба. Конечно, она старалась быть ему хорошей няней, но даже самая лучшая няня не заменит матери. Что ж, возможно, миссия ее будет окончена, мальчик перейдет в другие руки. А они с Тэрой снимутся с места и станут пробивать себе новую дорогу, потому что к старому возврата нет.
— А мы пойдем к ручью? — робко спросил Джош. Он по-прежнему сидел у нее на коленях и, обняв рукой за шею, теребил и наматывал на палец прядь ее черных волос. Этот наивный детский жест всегда необъяснимо трогал сердце Кэрис. Она чувствовала, что мальчик по-своему очень любит ее, и если вскоре ему придется уехать вместе с отцом…