нята — торчали перья, пустыми глазами на меня смотрела белая маска. Сюрпризы начинаются?
Пристроив пальто на стул, я вернулась в зал.
Грегор сидел на корточках около музыкального центра, в руках у него был пульт.
Я сделала еще один шаг и остановилась. Интересно, чем я могу ему помочь? Заправила падающую на глаза прядь за ухо, но она все выскальзывала, и я гоняла ее туда-сюда, пока Грегор приближался ко мне мягкой кошачьей походкой.
Вампиризм — болезнь? Нет, жизнь. Только другая. Как там сказал Олег? Они же не виноваты, что так получилось. Не виноваты...
— Вот, надо расставить. — Грегор легко подхватил коробку и развернул ее ко мне. — Я уже не помню, как все тут должно быть.
Перед глазами мелькнуло знакомое название — «Наполеон», самый дорогой и пафосный ресторан города. Ну конечно! С чего я взяла, что Макс все будет делать сам?
Чтобы рассмотреть, что в коробке, мне пришлось привстать на цыпочки. Долговязая дубина, хоть бы ниже склонился!
Еда была разложена на тарелки и упакована в специальную пластиковую упаковку. Оставалось только достать и расставить на столе.
Грегор переминался с ноги на ногу, держа коробку на вытянутых руках. Ладно, будем считать, что наша любовь взаимна.
Я потянулась, чтобы достать первую порцию тарелок, Грегор шагнул вперед, желая мне помочь. Мы оказались очень близко, и я не смогла с собой справиться. Тарелки выскользнули из рук, я качнулась назад и, потеряв равновесие, налетела на стол. Грегор молниеносным движением перекинул коробку в одну руку и подхватил меня.
Холодная ладонь на секунду сжала мое плечо и тут же отдернулась.
— Ну... это... я тут помочь только... — Грегор, в обнимку со своей ношей, стоял уже в углу около синтезатора. Потревоженная посуда глухим звоном отзывалась на неласковое обращение с собой. — Давай я поставлю, а ты уж разберешься.
— Ага, — пыталась я прийти в себя. Вот сейчас плюну на всех вас через левое плечо, будете знать!
Вампир тихо выругался, придвинул стул, поставил на него поклажу и отошел к камину.
— И... это... — Грегор смотрел на ряд бутылок, в стеклянных боках которых отражались разноцветные огоньки. — Платье классное. Тебе идет.
— Спасибо.
Чего я так испугалась? Они же с Максом друзья. Дурацкое суеверие совсем меня заморочило.
— А где Макс? — Я уже была спокойна.
Грегор перестал нервно переставлять бутылки на камине и поднял голову. На секунду замер, прислушиваясь, а потом опять потянулся к вину, выравнивая и без этого идеальный стеклянный строй.
§ — Сказал, что скоро вернется. — Нахмурив- ^ шись, Грегор посмотрел на бутылки и опустил руки. — До него миль пять, ва Пять миль? Прекрасно! Пять миль не двадцать S пять и тем более не сто. Я подожду, и — А ты... давно здесь? — Я медленно расстав- я ляла тарелки. Руки меня не очень слушались, по- v этому я следила за своими движениями, чтобы не-
нароком ничего не разбить. Г — Ну... — уклонился от ответа Грегор и снова I уставился на меня.
Я в очередной раз поправила падающую на лицо прядь. Что может быть сложного в том, чтобы расставить еду по столу? Со скоростью вампира это можно сделать в секунду...
— А ты... — начал Грегор, и его опять что-то смутило.
Так мы с ним будем разговаривать до скончания века.
— Ты останешься на вечеринку? — спросила я его напрямую.
Грегор заулыбался, словно я наконец заговорила на знакомую для него тему.
— Ну да, я здесь вроде как за музыку отвечаю.
— За музыку? — Я обернулась к синтезатору. Мне казалось, что музыка — царство Макса.
— Я принес несколько дисков. Ты такого еще не слышала.
Не сомневаюсь.
— У меня, там, это было очень популярно.
— Там? — Я попыталась вспомнить, что Макс рассказывал о Грегоре. Вроде он охотник и, несмотря на устрашающую внешность, самый спокойный из всех вампиров. И, кажется, самый добродушный.
— В Мёдлинге у меня была музыкальная группа.
Я вовремя вспомнила, что у меня в руке тарелка и спешно поставила ее на стол.
— Ты пел? Погоди, а ты разве не из Германии?
— Я был басистом. — На лице у Грегора появилась мечтательная улыбка. — Мёдлинг в Австрии. В Берлин я потом приехал, когда уже... Ну, да. А до того из города особенно никуда не выезжал.
— И что же стало?
Окна в мастерской были занавешены, что создавало ощущение безвременья. Как будто здесь был постоянный вечер.
— Ну, мы там повздорили с одними... — Грегор махнул рукой, словно разговор между нами происходил уже не первый раз. — У того типа группа как бы круче была. Им не понравилось, что мы вроде как больше народа на концерт собрали. Они к нам и пришли. Ну и... Ночью дело было, я там не все разглядел.
— Они оказались вампирами?
— Нуда, румынами.
— Румынами? — Я не видела особой связи между этими двумя понятиями.
— Ага, из Трансильвании. Они там все немного чокнутые. Считают себя самыми главными.
— Вас всех сделали вампирами?
— Только меня. — Грегор стал распаковывать следующую коробку. — Вроде как с икринкой поступили — пока рыбка не вылупится, она съедает все внутри. Я когда в себя пришел, не сразу сориентировался. Уже потом мне сказали, что я сам решил проблему своей группы.
Тарелки красиво стояли на столе, а я все переставляла их и переставляла, не в силах остановиться.
— Ты убил музыкантов собственной группы?
Нет, я, наверное, к этому никогда не привыкну.
— Я ж говорю, не разобрал поначалу. — В его голосе не было раскаяния, он говорил о случившемся как о свершившемся факте. — А потом, когда все понял, было уже вроде как не до этого.
— И они тебя взяли с собой?
Я пыталась представить Грегора обычным человеком, и у меня ничего не получалось. Не виноват... Он ни в чем не виноват. Разве в ту ночь он думал, что станет монстром? Мечтал быть убийцей? Почему же тогда Смотрители так поступают? Ведь должны же быть какие-то другие методы.
— Они ушли в свои земли. А я отправился в Вену, хотел по музыке кое-чему подучиться. Там же много всяких было. Ну, а потом уже в Германию перебрался. Одному как-то неуютно.
— Что стало с теми, другими, которые сделали все это? — Стол закончился, и только тогда я поняла, что сервировка у меня получается странная — тарелки выстроились в один ряд.
— Они вроде как с мадьярами1 связались, потом война началась. Их всех перебили. Там Смотрители хорошо поработали.
Смотрители... поработали... И Грегор так спокойно говорит?
— Тебе нравится быть вампиром?
Грегор осторожно складывал пустые упаковки обратно в коробки. В его огромных руках тонкий пластик ни разу не хрустнул.
— А чего? Нормально. Я, может, опять группу соберу, выступать будем. В голове постоянно звучит музыка. Ну, вроде как попереживал поначалу, а потом... Куда деваться-то? Получилось как по-
' Мадьяры — самоназвание венгров.
лучилось. Все, что было раньше, быстро забывается.
— Значит, в Трансильвании до сих пор есть Смотрители?
Грегор вскинул на меня глаза и замер. Не понравился мне его взгляд. Он стал напряженным. А лицо одеревенело. Разве это существо мне сейчас говорило о музыке?
Рука машинально пошла к волосам, но я смогла только дотянуться до бус. Пальцы бездумно перебирали жемчужины. Что я такого спросила? Он сам заговорил про Смотрителей. Да что он вообще себе возомнил!
Грегор чуть приоткрыл рот, то ли собираясь мне что-то сказать, то ли... За секунду я успела представить, что будет дальше. Как покажутся из- за губ белоснежные клыки, как с глухим чмокающим звуком они вонзятся в мою шею, как тугой струей польется из раны кровь, как все тело пронзит одна бесконечная боль. Секунда — и все...
Я резко опустила руку, собираясь объяснить, что Грегору бояться нечего, и если ему неприятно говорить о Смотрителях, мы можем сменить тему...
Сначала я почувствовала острую боль в шее, но не под подбородком, где успела ее себе нафантазировать, а сзади. И тут же по полу застучали быстрые горошины. Взгляд Грегора изменился. Черные глаза отдалились, лицо перекосила ярость. Я схватилась за шею. Из-под пальцев что-то выскользнуло.
— Стоять!
Передо мной пронеслась быстрая тень. А я все смотрела на свою руку, из которой падали легкие жемчужины, срываясь с разорванной нитки.
— Грегор! — Голос Макса звенел яростью. —
Idiot! Was erzahlst du da? Ich habe dich doch gebeten! Ich habe dich doch gewarnt! (Идиот! Что ты творишь! Я же тебя просил! Я же тебя предупреждал! (нем.)
— Sie hat die Halskette zerrissen! — быстро заговорил Грегор. — Was soil das heiBen? Ich gehe! (Она разорвала бусы! Что это значит? Я ухожу! (нем.)
Грегор сделал два шага к выходу, но Макс остановил его.
— Sie ist ein Teil von mir. Und du gehst nirgendwo hin, weil einfach nichts passiert! Sie gehort zu uns! (Она часть меня. И ты никуда не уйдешь, потому что ничего не произойдет! Она с нами! (нем.)
— С нами... — фыркнул Грегор. — Зачем она это сделала?
— Маша, что с тобой? — Холодные ладони легли мне на плечи, и тупая боль в груди начала проходить.
— Мне стало страшно, — прошептала я. — Бусы вдруг порвались...
— Сейчас соберем... — заторопился Макс. Он закружился в стремительном танце по мастерской, подбирая разбежавшийся жемчуг.
Я медленно опустилась на корточки, стараясь не смотреть на застывшего около двери Грегора. От длинной нитки остался небольшой хвостик с бусинами. Я медленно накрутила его на запястье. Решим, что бус не было. Вернее, были, но они мне надоели, и я из них сделала браслет.
— Жемчужное ожерелье порвать — к несчастью, — напомнил о себе Грегор.
А они, оказывается, неплохо разбираются в приметах. Наверное, Смотрителям не так уж легко строить свои арканы.
Макс ссыпал бусины в коробку, обхватил мое лицо руками.
— Ничего страшного не произошло, я все собрал. — Зрачок еще немного пульсировал, но чернота уходила. — Ты напугала Грегора. Он чуть обратно в свою Австрию не убежал! — Сказано было смешно, но мне почему-то не улыбалос