Профессор Хинкле встретил меня честно: не в какой-то кофейне, а в своем служебном кабинете и в белом халате доктора. Он честно сказал мне, что раньше он был врачом-психиатром в американском военном флоте, а сейчас он вице-президент Корнеллского проекта, где президентом является профессор Гарольд Вольф, он же одновременно директор психиатрической клиники Медицинского центра Корнеллского университета, с которым профессор Хинкле познакомит меня позже, в ходе нашей совместной работы.
Корнеллский медицинский центр – это колоссальный госпиталь, красивый комплекс модерных небоскребов, занимающий несколько кварталов по Йорк-авеню, между 68-й и 71-й улицами. Когда смотришь на этот огромный госпиталь, невольно думаешь: "Откуда американцы берут столько больных, чтобы наполнить этот госпиталь?"
Профессор Хинкле честно дает мне брошюру, где подробно описывается работа Корнеллского проекта и его работники. Здесь собрали светил американской социологии и психологии из разных университетов и дают им следующие задания. Проверять американских военнопленных во время Корейской войны. Проверять влияние наркотиков вроде ЛСД и алкоголя в экстремальных политических процессах. Проверять венгерских беженцев, принимавших участие в венгерском восстании 1956 года. Этим-то они занимаются сейчас. Все это делается по заказу Правительства США, за спиной которого стоит… Это я и сам знаю – стоит ЦРУ, которое всегда прячется и маскируется.
Я слушаю профессора Хинкле и думаю: "Пой, птичка, пой… Знаем мы эти песнопения… Но что ЦРУ хочет от меня лично? Не нравится мне это кодло психологов и психиатров, где рядом сумасшедший дом. А что от меня хочет ЦРУ, это выяснится позже. Конечно, агенты ФБР настучали на меня в ЦРУ".
В первый день моей работы устроили маленькое собрание. На почетном месте во главе стола сидит маленькая уродливая старушенция, похожая на ведьму. Это знаменитая Маргарет Мид, профессор антропологии Колумбийского университета. Она прославилась тем, что когда-то в молодости, будучи лесбиянкой, она изучала лесбиянство среди островитян на островах Тихого океана и написала об этом целую научную книгу. Старушка что-то бормочет.
По бокам стола сидят человек шесть профессоров, американских светил социологии и психологии – и я в том числе. Каждый профессор что-то бормочет насчет важности этой работы. И я тоже бормочу какую-то чепуху. Затем я приступаю к работе.
Мне дают отпечатанный на машинке материал: интервью американских психологов с данным венгерским беженцем, имя которого зашифровано специальным кодом как Н-70М, Н-73М или Н-75М. Затем я наговариваю на диктофон мое заключение в качестве советского психолога. Потом мою диктовку перепечатывают на машинке и одну копию дают мне. Работаю я два дня в неделю, по четыре часа в день, за что мне платят так же, как моим американским коллегам. Работаем мы в отдельном помещении на первом этаже на 69-й улице, в трех кварталах от штаб-квартиры ФБР, где я уже побывал раньше. Забавное соседство. Случайное совпадение или какая-то закономерность?
Так работаю я себе и работаю, обогащаю американскую социологию – и архивы ЦРУ. А потом у меня маленький сюрприз. В один из кофейных перерывов приходит ко мне Анни, хорошенькая секретарша, работающая с нами. Анни мило улыбается и говорит:
– Грегори, у меня к вам маленькая просьба. Мы с мужем хотим детей, но они у нас не получаются. Поэтому мы с мужем решили, чтобы я забеременела от другого мужчины. Так вот… могли бы вы мне в этом помочь?
Откровенно говоря, я был немножко огорошен этой неожиданной просьбой. Если бы Анни просто хотела переспать со мной – это одно. Но делать ей ребенка – это совсем другое. Поэтому я смутился и отвечаю:
– Не знаю, что вам и сказать… Тут надо подумать…
– Хорошо, подумайте, – улыбается Анни. – До следующего раза.
У Анни очаровательное личико и совершенно белые волосы, почему она похожа на исландку. Но она говорит, что она еврейка. Фигура у нее немного бесформенная. На вид ей лет 20, а мужу лет 30. Муж тоже еврей, выглядит хорошо, похож на древнего ассирийца. И у мужа великолепная машина – спортивный "мерседес".
Когда я пришел на работу в следующий раз, я даже забыл про странную просьбу Анни. Но она не забыла и напоминает мне:
– Ну, что вы там надумали?
– Знаете, это для меня слишком сложно, – ответил я почти автоматически. Просто я чувствовал, что это грязное дело, и лучше в это дело не вмешиваться. Кроме того, тогда у меня была постоянная русская подружка.
Позже, вспоминая этот инцидент, я иногда думал: "А может быть, что при помощи Анни просто хотели проверить меня? Жаль, что я отказался!". От этого чертова Корнеллского проекта всего можно ожидать. И сумасшедший дом или психиатрическая клиника у них тут же, рядом. Между психиатром и психопатом разница небольшая, это мы уже знаем. Статистика самоубийств говорит, что наибольший процент самоубийств приходится на докторов-психиатров.
В середине лета в нашем офисе появилась новая личность – эффектная девица по имени Крис. Говорит, что она студентка какого-то колледжа и решила поработать у нас во время каникул. Выглядит она как сексуальная бомба, и все время таскает с собой толстую книгу с провокационным названием "Секс во всем мире", словно она хочет соблазнить кого-то. Я поболтал с ней немножко, но дальше разговора дело не пошло. Но она явная соблазнительница. Только ей поручили проверять не меня, а кого-то другого, может быть, тех венгров, которых мы обрабатываем.
Прошло несколько месяцев, и Крис тихо исчезла. Как пришла, так и ушла. Однажды в сентябре я работал до 2 часов дня, а потом пошел домой пешком по 69-й улице. Прохожу я мимо знакомого мне здания ФБР и вижу, что навстречу мне идет красотка Крис с какой-то подругой. Крис сделала вид, что она рада этой встрече, поболтали мы несколько минут и разошлись. Потом я оглядываюсь и вижу, что Крис с подругой заходят в двери штаб-квартиры ФБР. Заходят как к себе домой. И мне совершенно ясно, что они там работают. Но что делала Крис в Корнеллском проекте, об этом я могу только догадываться.
Хитрые органы, ЦРУ и ФБР, частенько употребляют женщин для своих целей. Так было в России и в Германии. И в Америке тоже. Ничто не ново под луной, как говорил генерал Максим Руднев, красный кардинал Сталина. Позже выяснилось, что из-за него я попал в этот Корнеллский проект.
Осенью 1958 года профессор Хинкле дал мне новое задание: он попросил, чтобы я продиктовал в магнитофон мою подробную биографию. Вроде того, что мы делаем с венгерскими революционерами-беженцами, но теперь о самом себе.
"Это уже ближе к делу, – думаю я. – С этого нужно было начинать, а вы этим кончаете".
Забавно, что, хотя в Мюнхене я 5 лет работал в отделе пропаганды ЦРУ, с меня ни разу не брали никаких анкет или моей биографии, а довольствовались тем, что я писал о себе в "Берлинском Кремле". Ладно, дам я им мою биографию. Мне стыдиться и скрывать нечего.
Когда я закончил диктовать мою подробную биографию, меня пригласил к себе профессор Вольф, президент Корнеллского проекта и одновременно директор психиатрической клиники Медицинского центра Корнеллского университета. Постепенно зашел разговор о моей второй книге, "Князе мира сего", которую я пишу сейчас, где главный герой Максим Руднев является большим чертом в КГБ и красным кардиналом Сталина.
– А этот человек существует в СССР? – спрашивает профессор Вольф.
– Этого я не знаю, – отвечаю я.
– Но вы о нем пишете.
– Так это же роман.
– Знаем мы эти романы, – качает головой профессор психиатрии. – Судя по вашей биографии, ваша мать была замужем два раза. Значит, ваш брат – это сводный брат, и фамилия у него другая. Скажите, а кем он был?
Я вижу, что профессор Вольф подозревает, что мой брат Сергей был большим чертом в КГБ, и это их очень интересует. Дело в том, что юношеские годы генерала КГБ Максима Руднева я действительно списал с моей жизни с Сергеем. Эти отрывки из моего романа печатались в прессе, и ЦРУ заподозрило, что у меня действительно есть брат, который является большим чертом в КГБ. Вот ЦРУ и натравило на меня всех этих психиатров.
– Так кем же был ваш брат? – настаивает профессор Вольф.
Не буду я их разочаровывать, думаю я, пусть поломают себе голову:
– Знаете, в русской эмиграции считается дурным тоном говорить о наших родственниках, оставшихся в СССР. Так как у них могут быть серьезные неприятности. Знаете, КГБ шутить не любит.
После интервью с профессором Вольфом я еще некоторое время анализировал венгерских революционеров. Всего я работал в Корнеллском проекте с 13 февраля 1958 года по 29 июня 1959 года, почти полтора года. На прощанье профессор Вольф дал мне вежливое благодарственное письмо, где воздавал хвалу за мою помощь в их научной работе. У меня по сей день сохранилась маленькая папка с материалами Корнеллского проекта.
А на самом деле они проверяли меня по заданию ЦРУ и ФБР, где их больше всего интересовал загадочный и таинственный генерал дьявола Максим Руднев, советник Сталина по делам нечистой силы, который нашел ключи познания ума и безумия, счастья и несчастья, жизни и смерти. Поскольку я списывал эту фигуру с жизни, с моего брата Сергея, то даже аналитики ЦРУ обманулись и охотились за призраком маршала госбезопасности СССР Максима Руднева. И не буду же я им говорить, что Сергей был просто горным инженером.
* * *
Некоторые вещи можно понять, только оглядываясь назад. Так было с Гарвардским проектом и комплексом Ленина. Подобная история и с Корнеллским проектом. Оглядываясь назад, могу сказать, что важнее и интереснее было не то, что я там говорил, а то, о чем я молчал и что, так или иначе, попахивало сумасшедшим домом, где командовал профессор Вольф.
Не буду же я им рассказывать путаную историю с моей чертовой невестой Наташей Мейер-Кларксон. А ведь все началось именно с нее. Давайте проверим еще разок, как все это было. Старый педераст Юрий Мейер и его дочка-лесбиянка Наташа. Мейер усиленно сватал меня к своей дочке, но все это было только для маскировки.