– Ох, какие здесь охуительные дома! – говорит Дашка.
– Я расписал тебя как принцессу, – говорю я. – А ты выражаешься как последняя советская босячка. Тебе язык отрезать надо.
Подъезжаем мы к дому Кости. Впереди стоят белый "линкольн" и новенький блестящий "шевроле".
– Ох, какие здесь охуительные машины, – говорит моя принцесса.
Посидели мы за столом все вместе. Костина жена Марина – прекрасная хозяйка, и все очень вкусно и уютно. Но вскоре Дашке стало скучно сидеть со стариками, и она бесцеремонно машет рукой Коке: "Пошли посмотрим телевизор!" – и уводит его в его комнату. И тихоня Кока покорно идет за нею. Здесь работает закон, что мягкого мужчину тянет к твердой женщине. Так когда-то Дашкина мать каталась верхом на ее отце. Так и Дашка теперь мгновенно оседлала бедного Коку, думаю я. Посмотрим, чем это кончится.
Через несколько дней по почте приходит большая и красивая открытка, где Кока объясняется Дашке в любви. Но Дашка только смеется и с наслаждением рвет любовную открытку на мелкие кусочки. Затем презрительно выбрасывает эти кусочки в ведерко для мусора, которое стоит у меня под письменным столом.
Как и все молоденькие девчонки, Дашка любит путешествовать, особенно если это на холяву. Так она побывала в Париже и Риме. Потом с группой церковников она летала в Иерусалим и Египет. А теперь ей открывается новая холява. Она признается мне, что Костя, чтобы сосватать ее своему сыну, обещает ей поездку в Рио-де-Жанейро, что будет стоить две с половиной тысячи долларов. И я вижу, что моя принцесса этим заинтересовалась. Она полезла под стол, достала там ведерко для мусора и выуживает оттуда любовную открытку Коки, которую она недавно порвала на мелкие кусочки. Теперь она раскладывает их на моем письменном столе и склеивает их клейкой лентой, как это было раньше. Когда-то Остап Бендер мечтал о Рио-де-Жанейро, а теперь мечтает Дашка.
Заходит ко мне мой хороший знакомый Виктор. Сидим мы вечерком и выпиваем. Виктор из вежливости спрашивает:
– Как там ваша приемная дочка?
– Она живет прекрасно. Социальный паразит высшего класса. Собирается в Рио-де-Жанейро. Как Остап Бендер.
Тут Дашка влетает на кухню. Волосы у нее распущены, глаза горят.
– Виктор, будьте свидетелем! Григорий Петрович опять надо мной издевается! Сплетничает про меня, что я советская босячка.
Дашка сидела у себя в комнате, дверь закрыта, и еще две стенки. А она сквозь стенки слышит. У некоторых невротиков и психотиков этакая сверхчувствительность. Они называют себя экстрасенсами.
– Забавно, – говорю я, – она сквозь стенки слышит.
– Я и в колледже вижу и слышу, что вы тут делаете, – заявляет Дашка.
На следующее утро она мне говорит:
– Григорий Петрович, вы думаете, что я стервочка? Я молчу.
– Григорий Петрович, вы думаете, что я ведьмочка?
– Ты сама знаешь, что ты такое, – говорю я примирительно.
– А скажите, почему Костя, когда пьяный, обзывает Коку жиденком?
– Не знаю, – говорю я.
Когда-то давно Костя был женат, и у него была дочка. Но он с той женой развелся и ничего про нее слышать не хочет. Может быть, и у его теперешней жены Марины это тоже второй брак, а сын Кока от ее первого брака. Ведь каждый второй брак кончается разводом, и получается такая путаница. Может быть, Костя подозревает, что первый муж Марины был евреем. Ведь и у Дашки тоже подобная путаница, где сам черт не разберется. Вот она и проговаривается, что она ведьмочка.
Однажды она мне задумчиво признается:
– Я мужчин не люблю… И целоваться я тоже не люблю…
Тут я невольно вспоминаю мою капризную невесту Наташу, которая когда-то говорила мне:
– Я собак люблю больше, чем мужчин…
А вот с Верой Дашка обнимается и шепчет:
– Мой котик, моя хорошая, – те же самые фокусы. Нашла Дашка у меня книжку профессора Свядоща
"Женская сексопатология", полистала ее и говорит:
– Все мужчины любят 69…
– Специалисты говорят, что это 69 способов быть несчастным, – добавляю я.
Потом Дашка признается, что она не может плакать. Странно, она истеричка, но никогда не плачет. Я достаю книжку про средневековых ведьм и показываю ей, что ведьмы не могут плакать, но доводят до слез других людей. То же самое говорят и современные психоаналитики.
Звонит мне мой приятель Виктор:
– Григорий Петрович, ваша дочка говорит, что вы жлоб, подонок и злыдень. Она вас так оскорбляет, а вы терпите. Я б ей давно морду набил и выгнал.
– Она психически больная, – оправдываюсь я. – Жалко мне девчонку.
Звонят мне церковные старушки, которые прекрасно знают Дашку. Оказывается, она жила уже во многих местах и отовсюду ее с треском выгоняли из-за ее невозможного поведения. Узнав, что она живет у меня уже почти год, старушки удивляются:
– Григорий Петрович, у вас, вероятно, железные нервы, если вы ее терпите!
Но у моей жар-птицы есть и хорошие стороны. На мой день рождения она купила мне букет цветов и две коробки шоколадных конфет.
– Вторую коробку продавали за полцены. Потому я и купила две, – поясняет она. – Кому эту вторую коробку подарить? Тете Ане? Вере? Тете Наде? Но все такие сволочи… Давайте лучше с вами сами сожрем… Тащите бутылку водки!
Выпив пару рюмок, моя блудная дочь начинает распевать детские песенки, которые учат в синодальной гимназии:
Вы знаете, друзья, Развратницу Марину? Проезжий офицер Сломал ее машину И кое-что еще, И кое-что другое, О чем не говорят, О чем не учат в школе!
Закусив шоколадом, она продолжает распевать синодальные песни:
В лесу родилась елочка, А рядом с ней рос пень. И пень просил у елочки Четыре раза в день. Ему сказала елочка: "Пошел ты на х… пень! Когда пойдешь на пенсию, Тогда хоть каждый день".
Закончив концерт, она говорит:
– А теперь отнесите меня в постель, сядьте рядом и рассказывайте мне сказки, пока я не засну…
Но Дашка не забывала и про свадебное путешествие в Рио-де-Жанейро. Ради этого она стала морочить голову бедному Коке и буквально околдовала его своими фокусами. Чуть не каждый день он приезжает к ней на папином белом "линкольне", ставит его против нашего дома, сидят они там и шушукаются. Как когда-то ее мать ездила верхом на ее отце, точно так же Дашка теперь оседлала мягкого и влюбчивого Коку. Потом она хвастается мне, что Кока вроде сделал ей предложение.
Я вижу, что дело принимает серьезный оборот. И я попадаю в неудобное положение. Ведь потом мой хороший друг Костя будет обвинять меня в том, что я подсунул ему в дом самую настоящую гадюку. Значит, я должен предупредить его об угрожающей опасности и сказать, что я умываю руки. Иначе эта жар-птица наделает там такого пожару, что мне будет плохо.
На следующий день, когда Дашка ушла в колледж, я звоню моему другу Косте и начинаю объяснять ему, что моя приемная дочурка не райская птица, а тяжелая психопатка, от которой его сыну лучше держаться подальше, так как она испортит ему жизнь.
– Самое главное, – говорю я, – запомни, что я тебя предупредил и за дальнейшее я не отвечаю. В общем, я умываю руки!
В этот момент дверь в квартиру с треском раскрывается и влетает Дашка. Обычно она приходит из колледжа после трех, а тут пришла раньше времени на несколько часов. Я, конечно, прервал мой разговор с Костей, но Дашка догадалась, о чем мы говорим, и обрушилась на меня с руганью:
– Опять вы про меня сплетничаете! Ведь я вам говорила, что я и в колледже вижу и слышу, что вы тут делаете! Хорошо, я вам покажу где раки зимуют!
И она начала разыгрывать обиду. Со мной не разговаривает. Уходит – не прощается. Приходит – не здоровается. Ведет себя так, как будто я вообще не существую. Даже ест у себя в комнате. Полный бойкот.
Так продолжалось несколько дней. Потом ей стало скучно от своего собственного бойкота, она приходит ко мне на кухню и кается в своих грехах:
– Когда мне было пять лет, я такие истерики закатывала, что мама запирала меня на ключ в уборной. Я сидела там полдня и выла волком. Хотите, я вам покажу, как я выла?
– Не нужно, – говорю я. – Я тебе и так верю. Приходит декабрь 1987 года, и Дашка сообщает мне, что скоро они с Кокой летят в Рио-де-Жанейро.
– Ты добилась того, о чем мечтал Остап Бендер. Это что – свадебное путешествие?
– Нет. Просто рождественские каникулы, – она задумчиво трет свой голый живот. – Я вот чего боюсь: у меня отец алкоголик и у Коки отец алкоголик. И какие же у нас будут дети?
Вернувшись из недельной прогулки в Рио-де-Жанейро, Дашка сделала мне хороший подарок: красивую малахитовую пепельницу. Бразилия славится своими камнями.
Вскоре она просит, чтобы я отдал ей бутылку церковного вина, которая стоит у меня в буфете. Когда она в прошлый раз с группой церковников летала в Иерусалим, она привезла мне в подарок бутылку этого святого вина.
– Но подарки назад не берут, – говорю я.
– Ах так! – взвыла Дашка.
Она схватила малахитовую пепельницу и замахивается, чтобы пустить ее мне в голову. Я вырвал у нее из рук ее новый подарок и говорю:
– Да этой пепельницей можно человека убить. Вон отсюда! Чтобы твоего духу тут не было! Забирай твой мешок с иконами и это церковное вино. С меня хватит!
Последующие две недели моя жар-птица жила у Коки, который снимал квартиру в Нью-Джерси рядом со своим колледжем, где он учился на зубного врача. А у меня наступила тишина. Иногда я перезваниваюсь с Костей и вижу, что он и его жена очень рады, что их сын спутался с Дашкой. Видимо, их серьезно беспокоило, что Кока мало интересовался женщинами. И вот теперь он, наконец, нашел свою райскую птицу. Недаром говорят, что любовь слепа.