Но вот я возвращаюсь в одиночестве к себе в номер и вдруг слышу звуки музыки. Как это было прекрасно! Я не выдержала и пошла на звук – ровно к тому номеру композитора Дунаевского. Меня провели в комнату и посадили. Максим продолжил играть.
Боже мой, как же мне было стыдно! Как же мне было стыдно! Он играл все мои самые любимые песни: «Пора-пора-порадуемся…» из «Трех мушкетеров», «Кленовый лист, кленовый лист», «Я водяной, я водяной» и др. А я даже не знала, что он был автором всех этих композиций. У
меня из глаз потекли слезы.
Вот тогда и случилась моя влюбленность. Я влюбилась не столько в Максима как в человека, сколько в его гений. Это моя слабость: «люблю я гениев». Просто я не знала тогда, какую высокую цену придется заплатить за жизнь с ними…
В ту же самую ночь Максим начал прорываться ко мне в номер. Я предчувствовала это заранее. Когда я ушла к себе, минут через 20–30 раздался стук, которого я ожидала. Помощник Аркадий подвел Максима к моему номеру и практически заставил его постучать в дверь. Максим был такой стеснительный. Я стояла посередине своего номера, а он так и не вышел из предбанника – стоял и молчал. Я тоже молчала. «Ну хорошо, – произнес он спустя две минуты. – Я пришел пожелать вам спокойной ночи». И ушел. Это была наша первая встреча. Ну а потом уже все случилось, как Бог велел и как Он вел.
Все происходило безумно быстро. Через две недели мы сняли квартиру в какой-то заднице. В один момент раздался звонок от Карена Шахназарова. Трубку снял Максим и только потом передал мне. Карен сказал: «Ну вот, я закончил работу. Сценарий готов. А ты как? И кто это на телефоне?» – «Это Максим Дунаевский». – «А что ты делаешь с Максимом?» – сколько же удивления было в голосе Карена спустя три месяца после отсутствия!
А дальше я ничего не помню…
И почему же я решила, что именно Максим является моей «печкой» или «судьбой»? Этого я не знаю.
12. Мери Поппинс (как это было по-настоящему)
12.1 Королевский ремонт в доме в Дегтярном переулке
Я часто задавала и задаю себе один и тот же вопрос: почему именно Наталья Андрейченко сыграла роль Мэри Поппинс, запомнилась поколениям людей и стала проводником в сказку, в доброту, в реальность мечтаний, в добрые, красивые отношения, в любовь, в понимание, в благодарность, в мир сказочной красоты? Как? Почему?
Я часто возвращаюсь в те времена. Я снималась в фильме «Военно-полевой роман», когда в нашей квартире в Дегтярном переулке начался ремонт.
Поэтому мы остались бездомными и жили в небольшой двухкомнатной квартире мамы Максима Дунаевского на улице Огарева, 13 (в центре Москвы, рядом с Тверской), с ее мужем Орестом Конрадовичем Лейнеманом. Председателем кооператива этого дома был отец Максима Исаак Осипович Дунаевский. Квартира была очень милая, очень уютная. Мы спали в большой комнате на одноместном маленьком топчане. У нас была и дача, но нам необходимо было находиться в Москве из-за огромного количества работы.
Квартиру в Дегтярном переулке нам дало правительство СССР. Она сложилась из нескольких квартир. За нее мы отдали государству большую однокомнатную тридцатиметровую квартиру Максима на Автозаводской улице, мою двухкомнатную квартиру в кооперативе на улице Довженко от «Мосфильма» и бабушкину однокомнатную квартиру далеко от центра. Нам сделали несколько предложений на выбор. Так как «царица», это я к себе обращаюсь, всегда мечтала только о высоких потолках, для нее это было как возвращение домой… Она была истерзана жизнью с родителями в хрущевке, а потом с бабушкой, тоже в хрущевке, и для нее это было самой главной задачей. И появляется пятиэтажный старинный особняк 1903 года в Дегтярном переулке, с просторными огромными комнатами, с четырехметровыми потолками! Квартира была просторной и чудесной.
При входе в квартиру находились гардеробные комнаты. Направо располагалась комната моей бабушки – любимой женщины, моей «второй мамы» и верного помощника. Затем длинный коридор соединял холл со следующими комнатами. С правой стороны был вход в большую тридцатиметровую центральную комнату с двумя огромными высоченными окнами, за ней шла двадцатиметровая кухня, а налево наша спальня, площадью примерно 20–22 метра. Квартира была красивой, но, когда мы там появились в первый раз, я была шокирована темными обоями и совковыми дверями. И тем не менее сквозь все это я смогла увидеть дворец.
И мы решились на ремонт. Он занял ровно полтора года. С моим сложным характером, максимализмом и перфекционизмом это было непросто. Мы нашли самого лучшего архитектора Никиту, молодого, образованного, очень красивого человека, который увлекался французским дизайном. Как раз то, что мне было нужно, потому что моя душа до сих пор помнила свои предыдущие воплощения во Франции. Дизайном мы занимались с ним вместе. Цены были невменяемые, времени это заняло очень много, но, конечно, квартира превратилась в царский дворец.
Я настояла на том, чтобы мы оставили старинный дубовый паркет 1903 года. Потолки в квартире почему-то шли волнами и буграми. Никита собирался все срубить и поставить искусственную лепнину, но он же и навел меня на мысль: а вдруг эти бугры и есть лепнина? И реставраторы на огромных лестницах около четырех месяцев кистями размывали потолки… там действительно стала появляться старинная лепнина безумной красоты. Затем мастера расписали ее сусальным золотом.
Мы с Никитой решили установить антикварные двери ручной работы высотой больше двух метров. Все было продумано до мелочей. Даже огромные старинные бронзовые ручки на дверях во всех комнатах Никита нашел в антикварном магазине. Все было объединено общим стилем и формой. В холле я поставила колонны, зеркало и антикварный столик, стало очень роскошно и комфортно. Я обожала французские деревянные панели, которые используются во всех странах Европы. И я добилась, чтобы их установили у нас в квартире.
Да, это было очень красиво. Никогда не забуду реакцию Максимилиана Шелла, когда он в первый раз пришел ко мне в гости. Восхищение и шок я чувствовала во всем его существе. Точно так же когда в гости приехала избалованная, богатая звезда и сестра Макса Мария Шелл, она была искренне потрясена увиденным. Я этим гордилась и чувствовала себя там дома.
И именно в это время ремонта, когда мы жили на Огарева, 13, Максиму предложили написать музыку к проекту «Мэри Поппинс, до свидания». Максим работал всегда исключительно ночью. Талант его блистал и мерцал. Это было такое удивительное путешествие в сказку. Ночью я спать не могла, потому что в 2 часа начинала раздаваться музыка такой красоты, что казалось, она льется с неба… Наша любовь была сильна. И в эти вдохновенные моменты объединения наших умов, душ и тел создавалось ощущение, что нас соединяет радуга.
Я лежала на топчане и пыталась уснуть, понимая, что мне рано утром вставать и идти сниматься в фильме «Военно-полевой роман». Но Максим не мог остановить этого процесса, он писал музыку. Я чувствовала, что мы пишем ее вместе. Мне надо было постоянно вставать, подходить к инструменту (спасибо за мое музыкальное образование) и напевать эти песни. Так что музыка создавалась нашей любовью через космос.
Поэтому я знала, что Мэри Поппинс – это моя роль, и только я могу ее сыграть. Я была в этом абсолютно уверена. У меня никогда не было ни одного сомнения до самого последнего момента… И даже впоследствии, когда на роль утвердили другую актрису, меня никто не смог переубедить в этом.
12.2 Двойное предательство
Если вспомнить фильм «Военно-полевой роман», то вы поймете, что я была чуть большего размера. Но одновременно в моей жизни произошли две наигрустнейшие истории. Именно они и привели меня к сильнейшей потере веса.
26 ноября 1983 года (я никогда этого не забуду, потому что 25 ноября 1982 года был день рождения моего сына) случилась встреча с Дюльбарой, женой нашего большого друга. В то время она была известной фарцовщицей в Москве, и благодаря ей я всегда была красиво одета. Она была очень красивой, избалованной узбечкой, понимающей в моде. Я всегда предпочитала мужской стиль, любила носить бархатные костюмы, и многие говорили: «Вот Гамлет пришел». Я платила за них большие деньги. Макс всегда восхищался моими нарядами, даже живя за границей, мои красивые вещи удивляли его.
И Дюльбара мне призналась, что 25 августа, ровно через 9 месяцев после рождения нашего сына, известная московская тусовщица и модель Нина Спада, проживающая в Париже, родила от Максима Дунаевского девочку. Для меня это было таким большим шоком, что вы себе не можете представить. Я не могла в это поверить ни при каких обстоятельствах.
Я вспомнила эту ночь, когда меня увозили из лучшего в Москве ресторана Дома композиторов на улице Огарева, 13 в роддом. Мы с Максимом спустились вниз поужинать. Я выпила много апельсинового сока и пошла танцевать, беременная, с животом, я танцевала, танцевала, мне было очень хорошо, и вдруг я почувствовала что-то очень неладное. Максим напился просто вдребезги. Я сказала: «Ты можешь продолжать гулять, а пойду поднимусь наверх, в квартиру».
Я прихожу наверх, начинаю жаловаться свекрови, Зое Ивановне: «Что-то я себя не очень хорошо чувствую, мне кажется, я выпила очень много апельсинового сока, у меня вода какая-то». Она закричала: «Ты что? Ненормальная? Ты рожаешь, тебя необходимо срочно везти в больницу. Заку, срочно Заку звоните». Зак Исаак Рафаэлович – это мой врач и друг, который должен был принимать роды. Она отправила Ореста Конрадовича срочно вытаскивать Максима из ресторана, но он вести машину не мог, поэтому Орест Конрадович был за рулем, когда они с Максимом доставили меня в роддом. Максим был абсолютно пьян и счастлив. Судя по всему, история с Ниной Спада случилась именно в ту ночь, потому что он поехал в гости к нашим друзьям, семье Пахдингеров, которые жили в Хаммер-центре. Они очень любили устраивать вечеринки, там и растворился Максим Исаакович Дунаевский в районе 22 часов вечера в ту ночь, когда я рожала ему первого ребенка и наследника.
Но давайте вернемся обратно, во времена съемок «Военно-полевого романа», когда наш сын, любимый Митюша, жил на даче в Снегирях с моей бабушкой. До момента этого безумного ремонта он часто жил в Долгопрудном, с моим папой и бабушкой, потому что моя мама уехала работать в Германию на пять лет. Никогда не забуду жестокость мамы Максима, Зои Ивановны, когда я ее изредка просила приехать в Долгопрудный и помочь мне с Митей, потому что я каждый день снималась в «Военно-полевом романе» и несколько раз должна была вылетать в Одессу. Она ответила мне просто: «А зачем мне привыкать к чужому ребенку? Вы потом разведетесь, а я буду страдать». Вот какая у меня была свекровь…
Итак, получив от Дюльбары информацию о Максиме, я не взяла ничего из квартиры свекрови и убежала на Кутузовский проспект к двоюродной сестре Максима Лее Померанцевой, с которой нас связывала большая дружба. Она жила в большой квартире на Кутузовском проспекте. Ее муж Саша был профессор и академик. Это была известная интеллигентная еврейская семья. Лейка была полуночницей, засыпала не раньше 6 часов утра. И на их уютной кухне было все: и кофе, и сигареты, и что хочешь.
Мы втроем засели на кухне. Говорить я не могла. Я помню, что я сидела там, ни с кем не разговаривала, не ела, только курила и пила кофе. Я больше ничего делать не могла. Я не могла спать. И вот мы пришли к этому моменту. Я иссушила себя на 8-10 килограммов сразу же.
Через четыре дня приехал Максим. Как сейчас помню, мы вышли с ним на балкон, выходящий во внутренний дворик, чтобы нас никто не слышал. Я задала ему самый ужасный вопрос, который простить себе не могу по сей день, – такие вопросы задавать нельзя! Но моя любовь и ревность были настолько велики (ну, молодая я была, 25 лет, любила, ревновала и не понимала, что мужик – это охотник, и его надо было просто отпустить). Конечно, Максим начал оправдываться, говорил, что ничего не было, что сумасшедшая Дюльбара неизвестно о чем болтает… и что все в нашей стране и в этой ужасной Москве умирают от зависти и все только и хотят нас разлучить. И вот я сказала: «Я все понимаю. Поклянись мне жизнью Митеньки, что это неправда». Максим ответил: «Да, я клянусь тебе жизнью сына, что этого не было».
То, что это было, знает сейчас вся страна. На ток-шоу Андрея Малахова приезжала дочка Максима Алина Спада. Меня приглашали на это шоу и предлагали мне баснословную сумму для того, чтобы я вышла и рассказала всю ситуацию. Я им ответила, что деньги мне очень нужны, я приеду, но обсирать Максима не буду. Ибо я верю в любовь. Каждый человек может совершить ошибку, но я убеждена, что если один человек любит другого человека по-настоящему, то эта любовь сохраняется навсегда. Кстати, у нас с Максимом потрясающие отношения. Я его искренне люблю по сегодняшний день. Понимаете, мне с ним хорошо, мне с ним удобно. Это, конечно, смешно, но я бы запросто вышла за него замуж второй раз, как Элизабет Тейлор и Ричард Бартон два раза женились и два раза разводились. Вот так любовь! А на ток-шоу я не поехала.
Но от Максима, по сути, я получила двойной удар. За два дня до того, как появилась Дюльбара и сообщила мне страшные новости, мне принесли информацию, что на роль Мэри Поппинс была утверждена актриса Анастасия Вертинская. Я сказала Максиму: «Мэри Поппинс я тебе никогда, никогда не прощу, ты же знаешь, что только я могу сыграть эту роль, ты же знаешь, что это музыка нашей с тобой любви», – развернулась и вышла из комнаты. Вот эти события сплелись вместе – два предательства.
12.3 Как потерять уважение в браке
И вдруг на меня нападают другие воспоминания… С какой же болью я возвращаюсь к ним! Они терзают мою душу.
Петля опасности на моей шее затягивалась с каждым днем, Меня запугивали и следили за любыми действиями все больше и больше.
Я понимала, что мне необходим развод. Я этого не хотела. Я этого очень не хотела. Интересно то, что это было время, когда я любила двух мужчин одновременно: Максима и Максимилиана. Разница состояла только в том, что с одним из них (Максимом) близких отношений уже не было. Но любовь была.
В безвыходном положении я пошла в суд, поговорить с судьей. Я пришла и попросила его развести нас как можно скорее, желательно через 48 часов. Судья был в шоке: «Что вы, уважаемая Наталья Эдуардовна? У нас по закону развод дают только через два месяца после подачи заявления, и то это в лучшем случае». – «А мне нужно послезавтра». – «Но это же невозможно…» – «Ну что ж, значит, послезавтра меня уже не будет», – сказала я абсолютно серьезно. Я решила объяснить ему всю ситуацию и рассказать абсолютную правду. Ему стало очень грустно: «Вы хоть понимаете, что вам придется отказаться от всего и уйти на улицу? Вы готовы это сделать?» Я была согласна.
Но без согласия Максима сделать это было невозможно – и я пошла с ним договариваться. И я очень благодарна Максиму за то, что в тот момент он выступил моим защитником. Ситуация была непростая. Я ведь встречалась с иностранцем в Советском Союзе, будучи замужем за очень известным и любимым моей страной человеком!..
Мы приходим разводиться. Боже, как это все грустно… Нас спрашивают причину. Я не знаю, что ответить. Помню только ответ Максима, он встал и сказал следующее: «Ну, если моя жена потеряла ко мне уважение, то о чем мы можем говорить?» Я запомнила только удар молотка – и все закончилось. И я пошла домой.
Мне было так грустно… И я вспоминала все наши сложности с Максимом. Как он не напомнил режиссеру «Мэри Поппинс», что его подруга, вообще-то, Наталья Андрейченко – актриса, которая хочет эту роль. И как в самую сенсационную ночь появления на свет его первого ребенка он зачинал второго. И как я ждала его до трех ночи, унизительно выдувала дырочки в покрытом инеем стекле, чтобы разглядеть, вернулась его машина или он все еще якобы «играет в теннис». И когда мы ехали на машине и он поворачивал голову за каждой ж*пой, иногда на 180 градусов, чуть не врезаясь в светофор. Это смешно… Но: один раз я не выдержала и просто на ходу выбросилась из машины, поранив себя… Это сейчас я понимаю, что это была молодая глупая ревность, а тогда для меня это было настоящим происшествием, бедой, трагедией. И вот я плелась из суда по Тверской улице, и слезы текли по моему лицу… Это было завершением важной эпохи моей жизни.
И, несмотря ни на что, я действительно его любила. Мы столько времени провели вместе, спали вдвоем в малюсенькой постели у друзей на Кутузовском, пока у нас шел ремонт. Появление Максимилиана Шелла стало для меня в тот момент спасением души, глотком воздуха. Вот как все было сложно и неоднозначно.
12.4 Воплощение мечты
Итак, после двойного предательства со стороны Максима я по-прежнему нахожусь у Леи, не сплю и не ем – так как после клятвы Максима я с ним все же не уехала. Раздается звонок в 03:30 утра. Лея снимает трубку и с огромным удивлением говорит: «Наташа, тебе звонит Леонид Квинихидзе». Леонид Квинихидзе тоже жил на Кутузовском проспекте.
Леня говорит:
– Наташа, ты можешь ко мне срочно приехать?
А съемки идут уже ровно неделю.
Я отвечаю:
– Ленечка, ты понимаешь, который сейчас час?
– А ты что, в постели уже?
– Нет, я сижу на кухне.
– Так в чем дело? Приезжай.
– Сейчас буду.
Я еду к Квинихидзе. Приезжаю, он сажает меня на диван и говорит: «Ты прости меня, ради Бога, я не знаю, как такое могло случиться. Мы друзья. Мы с тобой вместе: ты мне и пела, и танцевала, и мы дружим по-настоящему, но я никак не мог понять и увидеть, что именно ты и есть Мэри Поппинс. Я прошу тебя, сыграй Мэри Поппинс».
Вы знаете, с одной стороны, это был шок. С другой стороны, это было для меня совершенно нормально. Я знала об этом внутри себя. Как я уже говорила, у меня всегда была удивительная связь со Вселенной. И я понимаю, что Вселенная всегда исполняет волю человека. Но для этого необходимо не только мечтать, а верить в это на 100 % и рассматривать это уже как случившееся событие, и когда подключается намерение (мечта в действии), то происходит исполнение желаний.
Я знала, как надо ставить танцы, я видела эту роль, я создавала ее в голове, там все уже случилось, я каждый день об этом думала и мечтала! Вы можете себе представить, семь дней подряд идут съемки фильма с актрисой Анастасией Вертинской, а я в это время продолжаю фантазировать, как это спеть, сыграть, и точно знаю, как это станцевать…
И я говорю: «Да, Ленечка, конечно, я сыграю Мэри Поппинс». Дальше было одно чудо за другим. Раздается звонок в дверь в районе полпятого или пяти утра. Леня открывает дверь. В коридоре Максим Дунаевский. Мы с Максимом не общаемся, несмотря на то что он сказал, что ничего не было и поклялся жизнью Мити. Леня знал об этом и сказал ему очень просто: «Познакомься, Максим Исаакович, это наша новая Мэри Поппинс». Максим облокотился на косяк входной двери. И у меня создалось впечатление, что он начал по нему съезжать вниз. Для него это был самый большой шок.
Леня рассказал мне, что Настя отказалась танцевать. Она сказала, что это бред сивой кобылы. И ко всему прочему, она была непоющей актрисой, но фонограмма-то была записана под нее. Взяли певицу, которая озвучила мои песни, которые я пела с Максимом за роялем ночами. И это была самая большая проблема, которую необходимо было решить в ту же символическую ночь.
Я сказала: «Вы хотите, чтобы я играла Мэри Поппинс? Но вы же понимаете, что я поющая актриса. И ты знаешь, Максим, что я часто исполняла различные песни в твоих мюзиклах и фильмах. Как же мы поступим в этом случае?»
Леня дал мне послушать фонограмму… Я плакала. А затем сказала: «Все, конечно, гениально. Но у вашей певицы высокий голос, а у меня – низкий». Они оба сидели и долго думали. Я прервала это молчание: «У меня есть предложение. Первое: никто и никогда не узнает о том, что на роль была утверждена актриса Анастасия Вертинская, это нехорошо по отношению к ней. Второе: никто и никогда не узнает, что пела не я». Мы закрепляем наше согласие пожатием рук. «А я, со своей стороны, обещаю вам, что я подниму высоту своего голоса на октаву и буду говорить высоким голосом». Максим сказал, что это невозможно и не удавалось никому. «Хорошо, Максим Исаакович, мы посмотрим, может быть, никому и не удавалось, а Андрейченко это сделает». И я сделала. Я изменила свой голос, я говорила в фильме практически не своим голосом, зато он так незаметно перетекал в фонограмму, что никто и не догадался (у нас не было времени переписывать фонограмму, в противном случае киностудия «Мосфильм» просто закрыла бы проект). Несмотря на наше рукопожатие, мужчины не сдержали своего обещания.
На следующий день я была на киностудии. И самое удивительное в том, что не надо было переделывать ни один костюм. Платье моего любимого кобальтового цвета село на фигуру миллиметр в миллиметр. Шляпы были моего размера. Перчатки подошли, а это дело очень тонкое, они или отвратительно висят, или элегантно обтягивают и облегают руку. Такое чувство, что и костюмы шились для меня… Я сразу оказалась в сказке, которую я создала в своей фантазии и воображении. Я понимала, что я на месте, что я дома. И сразу же начались съемки.
Также нужны были репетиции по танцам, и я сказала Леониду Квинихидзе: «Я имею балетное образование, но я – джазовая танцовщица, нам нужен большой зал, мы будем ставить танцы». Репетиции проходили в Большом театре, а хореографом фильма стал Азарий Плисецкий.
Азарий Плисецкий – брат Майи Плисецкой, удивительный человек. Он работал с Морисом Бежаром в Марселе, но приехал в Москву именно для этой постановки. У нас с ним случился красивый и творческий роман (несмотря на его увлечения мужчинами). А я чувствовала себя свободной после предательства Максима. У Азария был желтый мерседес, который обожал мой сын, именно на нем мы забирали Митю из Снегирей и катали по городу. Кстати, эта машина была использована в качестве такси в фильме «Мэри Поппинс», именно на ней приезжает миссис Эндрю.
Каждый день балетная разминка длилась один час. Мы работали над номером «Леди Мэри» минимум неделю. Леня Квинихидзе безумно злился и говорил: «Будем снимать как есть». И конечно, мы чуть не повздорили, потому что я ответила: «Сам будешь снимать как есть, а я буду снимать как надо».
Прошла неделя. Мы с Азарием работали, работали и работали, но я понимала, что мы не можем схватить характер героини. Я объясняла Азарию: «Пойми, мой золотой, характер не прослеживается… Она ведь удивительная: она и элегантная, она и резкая, она и с юмором, она и хулиганка. Она – разноплановая. А мы с тобой занимаемся балетом, и Мэри Поппинс у нас летает, как бабочка. Ты мне выстраиваешь эти красивые па, и я их исполняю, имея балетное образование. Но ты пойми, что наша героиня другая». И я начинаю ему показывать. Я становлюсь в джазовые позы, я начинаю открывать руки совсем не так, как ставил Азарий. И, о чудо, как же я люблю, когда люди меня слышат… Господи, благослови Азария… Он не стал со мной ругаться и спорить, он дал мне свободу, и поэтому я начала танцевать сама, как я это чувствую. И именно благодаря этой свободе получилось то, что увидели и полюбили зрители.
12.5 В шпагате с разорванной связкой
Во время наших репетиций я сильно повредила себе связку в паху (практически порвала). В это время проходил Московский международный кинофестиваль. На киностудию «Мосфильм» приехало несколько тысяч людей и корреспондентов со всех стран мира. Они со своими фотокамерами облепили нашу съемочную площадку, где с высоченного крана мы должны были снимать танец «Леди Совершенство». Врач сказал мне очень серьезным тоном: «Вам не только танцевать, вам ходить запрещено. Это очень опасно, связка может не срастись». Я не просто хромала, я еле-еле ходила, но продолжала сниматься в фильме и исполняла танец «Леди Совершенство» с абсолютно разорванной связкой.
Буквально через день Квинихидзе назначает съемку, когда Мэри Поппинс с семьей Бэнксов и детьми в танце выскакивают из дома на улицу. И там я должна была лететь на шпагате, а у меня одна нога падала вниз. Я не могу вам передать, через какую боль создавалось это великое произведение…
Но, несмотря ни на что, мы закончили наши съемки триумфально. И когда мы сняли финал фильма, сцену на карусели, и все разъехались по домам, я осталась на съемочной площадке одна. Был рассвет. Я сидела одна-одинешенька на киностудии «Мосфильм» на мостике, который был построен на нашем пруду для нашего фильма. Лучи восходящего солнца нежно ласкали мое лицо… Я сидела и плакала, плакала, плакала…