Мы должны были покинуть то гнездо, которое я вила много лет, и часто думала, что если бы мне кто-нибудь когда-нибудь сказал, что мы будем вынуждены оттуда выехать, что мои дети лишатся своих комнат, у нас не будет места, где мы сможем встречаться и отмечать любимые семейные праздники, – я бы поспорила прямо на этот дом, что такого никогда не будет.
Мы с Настей искали новую недвижимость. Только вместе с ней, потому что для нее это было важно. Я была ограничена в деньгах, очень ограничена. Мы нашли четырехэтажный таунхаус с гаражом на первом этаже относительно недалеко от Беверли-Хиллз, потому что выехать из этого района было самоубийством. Таунхаус был новый, совершенно изумительно сделан, с лифтом, с четырьмя террасами. Я думала: «Вот какой рай на земле, широкое такое шоссе, главная терраса на первом этаже, вот здорово, цветами все засажу, просто будет у меня сад». Не тут-то было.
Когда мне показывали этот дом, я кое-чего не поняла – это было воскресенье, в 5 часов вечера, когда вообще не проезжает ни одна машина, да мы и не жили никогда в таких районах, как проспект Беверли-Глен. Когда же я там проснулась в первое утро после покупки, начиная с 05:30 утра рядом со мной по этому огромному шоссе катались грузовики, не просто машины, а грузовики. Две стены спальни, выходящие как раз на шоссе, были стеклянные от пола до потолка.
Насте дом очень понравился. Она выбрала себе третий этаж, там были две небольшие, но потрясающие спальни с поднятой крышей. Она могла подниматься к себе на этаж, даже не пересекаясь со мной. В этом я ее понимала. Если она прыгнет в лифт, то может подняться из гаража, и вообще никто не узнает, дома она, не дома. Я думала, ей будет хорошо, и это было основным аргументом при выборе дома.
А Макс всегда любил заниматься недвижимостью и, хотя мы находились в процессе развода, помогал нам в поисках. Он нашел малюсенький, безумно красивый домик в Беверли-Хиллз на любимом моем ColdWater Canyon, с садиком, с огромнейшими соснами на территории. Садик реально был совсем маленький, но мне бы хватило. Почему-то с огромным бассейном. Макс говорил: «Вот тебе твоя обитель». Гостиная была большая, потому что там стоял рояль, и я могла свой рояль тоже в этой комнате поставить. Все остальное было такое уютное. Короче говоря, я влюбилась в этот дом так, что меня трясло. Я сказала: – Макс, но этот дом гораздо дороже, чем таунхаус. – Я не хочу даже слышать об этом таунхаусе, это безумие, ты там сойдешь с ума, это просто безумие. Нам надо будет об этом как-то по-другому подумать.
Это означало, что Макс готов взять какую-то финансовую ответственность на себя.
Когда об этом услышала Настя, она дождалась возвращения домой (в не проданный еще дом в Беверли-Хиллз), отвела меня в сторону и сказала: «Я тебе этого в жизни не прощу. Я ненавижу твой Беверли-Хиллз, ненавижу! Я всю жизнь от вас зависела, только спуститься с этой горы занимает восемь минут, если у тебя нет машины, я всю жизнь зависела от тебя, от папы, от няни, от людей, которые меня спускали, потом поднимали. Это невозможно. А так, если я буду жить в центре города, я пешком могу пойти в центр, могу пойти в магазин, могу сделать все. Я могу сесть на автобус и уехать на океан, потому что к нему ехать всего 16 минут. И я не должна перед тобой унижаться, я взрослый человек. Как мы будем с тобой в этом домике? Здесь такое все малюсенькое, все слышно через стенку».
Если бы я знала, что, как только мы переедем в этот таунхаус, она сбежит в пустыню от меня к полусумасшедшему 300-килограммовому идиоту… Господи Боже мой!
Да, еще она сказала такую фразу: «Ты хочешь обменять квадратные метры на сад?» Я сказала: «Конечно, потому что самое главное – это сад, где поют птички, где ты можешь писать, где ты можешь делать все, ты там можешь жить, ты там можешь спать. Сад – это самое главное. Запомни!»
Сад – это место, где живет Бог. Да, это так. Свою последнюю ночь в нашем общем доме в Беверли-Хиллз я провела в саду. Пошла далеко, как всегда, в свою «джунглю». Чтобы в нее попасть, надо было пересечь большой бассейн, идти долго-долго по поляне и потом, попав на нее, долго подниматься наверх по лагам. На одной из них, самой большой, на высоте 10 метров, было мое убежище. Лаги были мне столом, и лавкой, и креслом – это было моим всем.
Я сидела, наблюдала и слушала эту божественную тишину, украшенную удивительной музыкой сверчков, которую так ценила в Беверли-Хиллз. Создавалось ощущение, что время остановилось. У нас на территории жили два оленя, семь енотов с детенышами. У меня жили утки в бассейне до тех пор, пока чистильщик бассейна мне не устроил скандал и не потребовал большей платы. Жила синяя птица счастья, которая прилетала каждое утро и будила меня. Своим звонким голосом она щебетала: «Мамуленька, где мои орешки?» – я давала ей орешки, и все было хорошо. Приходили койоты, но их я кормила в другом месте.
И вот я сижу на этой балке и внимательно смотрю, что происходит. Слышу шорох сверху. Поднимаю голову и вижу, что пришли все семь енотов с детенышами и сидят сверху. Все вышли и сидят надо мной. Я думаю: «Так, интересно». Мне еще в то время никаких таких мыслей не пришло в голову. Потом что-то черное, как черная энергия, с громким шумом передо мной ка-а-ак пролетит! Я по-настоящему испугалась. Потом поняла, что эту зафитилюрку устроил филин, который тоже там жил.
И вот в этот момент я начинала впервые в жизни понимать, что, наверное, животные все вокруг меня это делают для того, чтобы показать мне свою грусть и попрощаться. У меня потекли слезы. А глубоко внизу вдруг появилось очертание чего-то довольно большого, которое очень похоже на Винни-Пуха, такой мишка с ушами – сидит и не шевелится. Блин, думаю, это еще что такое? Вот этого мы еще не проходили.
У меня нет никакого страха. Животное сидит, не движется. Я на него смотрю. Мы так просидели пять минут. Животное сидело прямо там, на дороге, где я обычно хожу домой. Надо было что-то предпринять. Я взяла телефон, набрала Настю. Я хотела ей сказать: «Настенька, может, ты выйдешь во двор, половником ударишь по кастрюле, пошумишь, а то здесь какие-то медведи у меня сидят на территории». Но Настя не сняла трубку. И поэтому мне пришлось оставить ей сообщение.
В тот момент, когда оставляла это сообщение, я испугалась по-настоящему, что испугается Настя, у меня пошли мурашки и шарахнул адреналин. Сразу же, в эту же самую секунду мой «медведь» поднялся, очень медленно развернулся, ему было так грустно от моего испуга, вы не можете себе представить. Опустив голову, он стал уходить налево, в сад, и по его профилю я поняла, что это не медведь вовсе, а рысь. Да, на территории жила рысь. Нас предупреждали о том, что она выбрала именно меня. Нет проблем, именно так меня выбрали и олени. Но после того как за полгода они съели весь сад, я им сказала: «Знаете что, мои любимки, давайте-ка валите отсюда». Я с ними просто договаривалась. Я вообще со всеми договаривалась. И они каким-то образом меня считывали.
Мне стало ужасно грустно, и оттого, что я испугалась, все семь моих любимых енотов медленно стали уходить, филин затянул свою песню – у-у-у-у… Я, вся зареванная, благодарила Бога за эту обитель, где постоянно жила. Я никогда не жила в доме, я жила вот на этом бревне, огромном таком, комфортном. Я творила на нем, писала проекты, сценарии, составляла свои роли. Я же отшельница. Меня никто не мог там найти, мое место совсем не было видно. Ниоткуда. Подчас даже семья не знала, дома я или нет. Моя жизнь проходила в «джунгле», как у Маугли. И вот сейчас мне предстояло эту «джунглю» покинуть и поехать туда, где звенит металлом, железом, безумной информацией сумасшедший город под названием Лос-Анджелес.
11. Второе письмо Максу
Мой бесценный муж!
Максимилиан Шелл!!!
Я покажусь тебе безумно глупой, но и спустя 16 лет я могу сказать: «Я люблю, люблю этого человека!»
О каком разделении может быть РЕЧЬ? Позади нас – целый МИР, молодость, счастье, ДЕТИ, наши глупости и ошибки, позади нас – Вечность…
Милый! Сколько нам осталось еще впереди???
День, месяц, год? Дай Бог!!!
Мы должны считать СЕКУНДЫ – того, что мы рядом.
Понимаешь, у нас впереди – Нет времени ни на что.
только на ЛЮБОВЬ…
За то время, что мы вместе, – накопилось много непонимания, ты – благородный и умный. Я – глупая и наивная, я – женщина.
Я – русская женщина.
Я всегда боялась быть понятой неправильно, я стеснялась обратиться к тебе за помощью, я всегда хотела быть СИЛЬНОЙ в
твоих глазах.
Я не донесла до тебя свою БОЛЬ и свою ЛЮБОВЬ.
Ты – единственный мужчина в МИРЕ, который умел быть ВЫШЕ всего того, что рождало непонимание между нами.
Но сейчас пришло время, когда мы должны понять, откуда взялось это непонимание.
Ты встретил меня тогда, когда большинство мужчин заканчивают свой мужской ВЕК. Ты – ГЕРОЙ. Ты – первый раз именно в этом возрасте назвал женщину «своей», она стала твоей женой, и ты даже узнал счастье – ОТЦОВСТВА.
У тебя – двое детей, у тебя – твоя профессия, твое Призвание, которые требуют много сил и ВРЕМЕНИ, и у тебя – жена – актриса, которую на ее Родине, в самой культурной стране мира, считают ВЕЛИКОЙ.
Понимаешь, Макс, какая это ответственность, какое может быть РАЗДЕЛЕНИЕ?
Наверное, тебе нужно попытаться меня понять. Почему я не могу в любую минуту, когда захочу, увидеть ТЕБЯ, а у тебя есть время, и у тебя есть возможность, а я
НЕ РЯДОМ?
Я не могу попросить у тебя денег, моя гордость и глупость не позволяли мне донести до тебя, что в моей стране даже ПРЕМЬЕР-МИНИСТР РОССИИ получает официальную зарплату – 500
долларов в месяц.
Неужели ты к своим 70 годам не заработал денег, чтобы твоя женщина могла себе позволить прилететь к тебе в любой момент!!!