И вот 3 часа ночи. Так мне рассказывали Макс вместе с Ивой. В любимом домике-избушке, где упрямо жил Макс, раздается стук в дверь – долгий, продолжительный, пока Ива не открывает. Она видит Настю. Настя ей говорит:
– Я вам сейчас скажу что-то очень-очень важное… Вы не вздумайте пойти в верхний дом.
– Мы спим, зачем нам наверх идти?
– На всякий случай я вас предупреждаю. Там лежат два трупа.
– Какие трупы?
– Как какие? Там лежат Михаэль и Лея. Я их убила, я их зарезала ножом.
Ива будит Максимилиана, они бегут в дом. Там все в порядке. Все спят.
Ну вот так Макс впервые по-настоящему и столкнулся с тем, через что я проходила и что я пыталась до него донести, умоляя его о помощи… И поэтому я отвезла дочку в Австрию, чтобы помочь ей. И мы бы помогли, если бы он захотел что-либо контролировать, особенно таблетки, которые она перестала принимать. И, конечно, у нее опять начались очень серьезные приступы. Пока Макс с Ивой договаривались с больницей, Настя в состоянии очередного аффекта выгнала из дома Михаэля с Леей, которой не было еще и двух лет. Конечно, Михаэль пережить этого не смог, они уехали. Настя, когда очухалась, очень много раз просила его вернуться обратно, но Михаэль так ее боялся, что не вернулся.
Ее забрали в больницу. В Австрии другие законы, и когда что-либо подобное происходит, естественно, человека принимают в больницу.
Мне позвонили на следующий день и сказали, что срочно нужно прилететь в Альпы. Вот здесь началась очень серьезная трагедия, конфликт моих ума и сердца. Мое сердце хотело защитить Настю, говорило мне: «Не вздумай к ней поехать». Ум, естественно, командовал: «Ты обязана, ты мать и т. д… что ты несешь ерунду?»
Я проплакала три дня и три ночи, свела с ума своего сына, с которым в то время мы были очень и очень близки. Он работал в Швейцарии и говорил: «Мам, ты меня сводишь с ума, ты не даешь мне работать». А я говорила ему одно и то же: «Митенька, как ты думаешь? Мне сердце говорит: „Не смей к ней ехать, надо Макса оставить разгребать всю эту ситуацию, чтобы он понял, насколько она серьезная, чтобы он мог обеспечить Настину жизнь, чтобы он понимал, что человек будет не в состоянии работать“. Он должен пройти через этот опыт сам, а то скажет опять: „Она здорова“ и уедет, как всегда. Плюнет на все, оставит меня с ней одну, обвинит меня во всем, и в результате мы никогда не сможем помочь Насте». Митя был согласен, поддерживал меня: «Я думаю, это лучше, пусть они там вдвоем сейчас». Я понимала, что Настя мне этого никогда, никогда не простит, но я это делала для нее, моей любимой девочки. Я не видела другой возможности ее защитить.
Она пролежала в больнице очень долго. У нее обнаружили совсем серьезные истории. Сказали, что она не может перенапрягаться, что она не сможет даже ухаживать за ребенком, потому что у нее на это нет энергии, и что если она будет продолжать ухаживать за ребенком, то останется приговоренной к больнице до конца ее дней.
Конечно, того, что я не приехала, мне не простили никогда. Я это знала, когда принимала решение. Но я хотела как лучше, а получилось как всегда. В нашу последнюю встречу с Максом я умоляла его обеспечить Настю до конца жизни, чтобы она могла жить спокойно и не работать. Он мне поклялся – и конечно, не сделал. А я все равно всегда напоминала, всегда просила и делала столько, сколько могла.
Мы часто говорили с Настей. Я убеждала ее: «Ты, Настенька, всегда была великолепной писательницей, ты получила три шекспировские статуэтки в Нью-Йорке, пожалуйста, пиши, используй свой талант. Твой отец Максимилиан Шелл с таким же заболеванием считается гением. Твоя тетя Мария Шелл с таким же заболеванием считается гением. А ты с этим же заболеванием считаешься абсолютно безумной, и тебя хотят держать в больнице??? Ты что?» Я даже для нее фразу написала: «The difference between the madness and the genius is measured only by success» («Разница между безумием и гениальностью измеряется только успехом»).
Она мне говорила: «Мамочка, я овощ, и я это понимаю. Я не могу писать, у меня нет вообще никаких желаний, даже влюбиться не хочу, я просто овощ, и я это осознаю. Мне дают такие страшные таблетки, а потом дают другие таблетки, чтобы снять побочку от первых таблеток».
То есть там такой коктейль в организме, как ее бедная печеночка все это выдерживает? Я не знаю. Я очень люблю свою дочку, безумно, это боль моей жизни. Как же я ее люблю! И она настолько талантлива, вы себе не представляете!
Пока мы не перестали общаться, я регулярно ездила смотреть спектакли, которые она играла в самодеятельном театре на 400 мест. В спектаклях играли жители городка Паак, где жила Настя, в нескольких километрах от нашей семейной горы. Известный режиссер ставил спектакли специально на нее, люди съезжались со всей обширной провинции. Спектакли были настолько хорошие, что даже Пинки приехал, и ему понравилось. Она была занята, это очень важно. Они сами шили костюмы. Шоу проходило на улице, очень красиво. Фото публиковали во всех местных и федеральных австрийских газетах.
Общались мы до 2018 года, а потом у нас с Настей случилось колоссальное непонимание. Я снималась в России у Влада Фурмана в восьмисерийном сериале «Наследница», с Юлечкой Пересильд, на пять дней приехала в Австрию, чтобы увидеть дочь. И все приглашала Настю, которая тогда уехала из поместья и сняла себе домик рядом с Пааком. Приглашала ее приехать, чтобы мы провели вместе время, или чтобы я к ней приехала, но она не хотела. Они в итоге приехали, приехали с секретаршей, которая досталась Насте по наследству от Макса, но я уже вернулась на съемки. Я знаю, что был какой-то серьезный конфликт с Митей, и Настя подумала, что я была в доме и не вышла, но вся вина опять упала на меня.
Через некоторое время она написала, что по рекомендации врачей прекращает с нами всякое общение, потому что так будет лучше для ее здоровья:
«Здравствуйте, Димитрий и Наташа.
Я пишу, чтобы сообщить вам обоим, что больше не буду поддерживать с вами связь. После прекрасной встречи с Димитрием на ферме, где я заметила ухудшение его психического здоровья, и замечательного ответа, который я получила от Наташи, из которого я узнала, что ей все равно, я сейчас прекращаю все контакты с вами обоими, согласно предписанию врачей. У меня все было так хорошо, когда мы не общались, и мое здоровье было на высоте. Потом я решила просто поговорить с вами обоими, и с тех пор мое здоровье ухудшилось. Мой врач сказал мне, что, если я не приму мер и не дистанцируюсь от негативных людей в моей жизни, ухудшение моего психического здоровья неизбежно. Итак, что касается моего здоровья, я желаю вам всего наилучшего в вашей будущей жизни, и не утруждайте себя ответом мне, поскольку я не буду этого читать. Если вы не будете уважать мою частную жизнь, я приму решительные меры для защиты своего здоровья.
С наилучшими пожеланиями и хорошей жизни!»
Сейчас Настя находится на очень серьезных медикаментах. Если она забудет принять таблетку, может случиться трагедия, поэтому ей вводят препараты в вену. Это боль моей жизни. Я понимаю, что происходит со здоровьем и как страдают другие органы.
Но у нас с Леей, с внучкой, которая шестая в нашем женском роду, есть очень большая задача, если не назвать ее миссией… Мы должны прервать эту женскую трагедию, которая бежит по поколениям, когда матери не ухаживают за детьми, или не хотят, или жестоки, или так складывается ситуация. Ведь у Насти с Леей получилось практически то, что у нас получилось с Настей. Ее вообще взяли и отстранили от ребенка, когда ребенку было два года, вот где трагедия более серьезная, чем у меня. Так что мы должны очистить нашу женскую линию. Конкретно в этом физическом воплощении. Я знаю об этом.
19. Вена с внучкой Леей
Август, 2023.
Так случилось, что моя дочка не хотела нашего общения с внучкой, и мне было очень-очень трудно ее найти. Кроме того, мой сын продал дом на нашей огромной горе в Австрии в конце июня 2023 года. Все это произошло одновременно. У меня как будто отняли европейскую точку. Я осталась немного обезглавленной, потому что Европа для меня – огромная часть жизни, связь с моей семьей, с корнями, с моими детьми, которые оказались разбросанными по миру. Сын жил в Швейцарии, дочка – в Австрии. Все это было довольно непросто.
И мой замечательный друг, магистр Альфред Валь, Пинки, через губернатора пытался разузнать новый адрес моей внучки, потому что много лет Лея с папой жили отдельно от Насти (это было связано с заболеванием моей дочери). Они поменяли три или четыре адреса. И наконец мы нашли мою внучку, место, где она живет.
И вот я, наисчастливейшая, собираюсь в дорогу. Я выезжаю с роскошной горы Пинки, где находится его дворец, как у баварского императора Людвига II. Пинки назидательно мне говорит, зная мой характер: «Пожалуйста, соберись и будь готова ко всему». Грустные истории я вам рассказывать не буду, но хочу рассказать очень поучительную и забавную.
В общем, я еду к внучке и заказываю себе отель в малюсеньком городке Пойсдорф (Poysdorf). Это уютный отель с замечательным внутренним двориком. Вот так славно начиналось мое путешествие.
Еду по адресу, который мне выдал губернатор, друг Пинки, и вижу большой железный забор, за которым довольно большая территория, очень красивые сосны и елки. Я стучу, звоню, но понимаю, что звонок не проходит. Телефона отца Леи, Михаэля, у меня нет, он поменял номер. Точно так же, как и электронную почту. Секретарши Насти отказались мне давать какие-либо координаты. Короче говоря, я постояла там и уехала.
В тот день я приезжала к дому три раза. Я волновалась, переживала, привозила цветы и сумки подарков, перезнакомилась со всеми соседями. Они мне рассказали, что папа с девочкой довольно часто выезжают на машине, девочка ходит гулять с собакой и т. д.
На следующий день я опять туда поехала. В этот раз я очень сильно настроилась, через Господа и космос – чтобы почувствовать правильное время приезда. И все получилось. Когда это искренне, оно исполняется. (Позже я узнала, что звонок был сломан и они не слышали меня.)