Теперь его график сбился – он очень расстроился из-за отмены рейса. Говорит: «У меня очень большое интервью на телевидении во вторник, а я улететь не могу». (Интересно, что у меня тоже тогда планировалось большое интервью для телеканала.) Я говорю:
– Ну что же тогда делать-то? Может, тебе сейчас все остальные рейсы отменить?
– Нет, пожалуйста, не надо.
– Ты что, не понимаешь, что тебя не отпускают отсюда?
Он купил новый билет, и у него было время до рейса, так что он приехал ко мне. Это уже было 25 февраля. Я решила его вкусненько накормить и попросила своего дорогого помощника Отилио приготовить нам еду (получилось божественно). По дороге, пока Марко ехал ко мне, его вылет все время переносили. Когда он приехал, у нас с ним был всего час времени. Пока я пыталась накрыть на стол, рейс снова перенесли.
Я каждую секунду благодарила за это Вселенную, и я благодарила Наташу, которую услышала эта Вселенная. Это было настолько невероятно.
На ужине мы вели себя как два маленьких ребенка: практически не притрагивались друг к другу. Мы наслаждались едой, все было очень красиво. Потом мы пошли бродить по пляжу. Уже было темно, мы гуляли там, держась за руки. Потом мне надо было отвезти его в аэропорт, и только там, около машины, он бросился ко мне, и мы начали целоваться.
Я отвезла его в аэропорт. Он очень просил меня не идти внутрь. Он сказал: «Если ты пойдешь туда, у меня опять будет задержка рейса». Я сказала: «Хорошо, я поехала домой, пока».
Я ехала домой и была такая счастливая. Приняла душ. Легла в постельку. Он мне пишет: «Опять перенос рейса». Потом он сообразил и говорит: «Я очень прошу, отпусти меня, пожалуйста, я не знаю, что мне делать. Я правда должен быть на этом серьезном интервью в Канаде, меня ждут люди на телевидении». – «О'кей, – в шутку сказала я, – сейчас сделаю все для того, чтобы ты улетел».
Потом я уснула, и от него пришло текстовое сообщение, что у них объявлена посадка. Это было в 12 часов 30 минут. «Спасибо, я улетаю». И я решила позвонить. Спрашиваю: «Ты где?» – «Я в магазине, хочу купить underwear (нижнее белье)». – «А в каком ты магазине?» – «В Victoria's Secret. Но я вижу, что для мужчин тут ничего нет». Это было так трогательно. НУ КТО В МИРЕ НЕ ЗНАЕТ, ЧТО ЭТО МАГАЗИН ЖЕНСКОГО БЕЛЬЯ? Я говорю: «Купи себе что-нибудь из женского. На твоем теле это будет выглядеть обалденно. Встретимся – оценим вместе».
И дальше он говорит: «А знаешь, я забыл у тебя дома свои очки». Он забыл солнечные очки. Я смеялась просто как не знаю кто. Я сказала: «Раз ты оставил очки, ты точно хочешь наблюдать за тем, что происходит в моем доме. Я поставлю их на самое лучшее место в ливинг-рум, в центральной комнате». – «Нет, я умоляю тебя, поставь эти очки у себя в ванной комнате, там, где ты принимаешь душ». Он меня этим, конечно, растрогал. И тогда я ему отправила «Yes» и маленький конвертик, запечатанный красным сердечком.
Удивительно, но через день он мне пишет, что перенес свое телеинтервью на две недели вперед. И я тоже перенесла свое большое интервью! Вот так у нас все идет в параллели. Если бы он меня услышал, что ему не надо лететь… Это о том, как важно не сопротивляться, слышать запросы и ответы и принимать подарки, которые тебе дарят. Вот о чем я всегда говорю, что один из главных законов Вселенной – это закон притяжения (Исаак Ньютон).
26. Париж
24декабря 2023 года. Удивительный праздничный день европейского, американского, какого хотите Рождества. Для меня он знаменателен тем, что я отправила из дома всех своих помощников, даже собаку, и решила организовать для себя два праздничных дня observation – просто наблюдения, наблюдения за жизнью, за собой, осознания. Возможно, что-нибудь намечтать на будущее.
И вообще, эта sweetness of doing nothing – сладость безделья. Я никогда не имела этого наслаждения. Я настолько не бездельница. Я пахарь. По знаку я бык. Мне обязательно нужно работать. Мне нужно творить, что-то создавать. Если не одно, то другое.
В Лос-Анджелесе, когда создавался проект «Страна Пушкина», я просто не спала ночами. Это был огромнейший проект со строительством парка. Меня никто не просил этого делать, я просто бессонными ночами создавала проект. Мне было это нужно как творцу и настоящему художнику.
Так к чему я это все веду? Вчера поговорила со своим другом Пинки, магистром Альфредом Валем, он спросил меня: а как я буду отмечать Рождество? Ответом была тишина. Я, честно говоря, об этом даже и не думала. Ну, как буду отмечать? Да никак. Молиться буду, книгу писать.
Он говорит:
– Разве у тебя нет друзей?
– Конечно, у меня есть друзья.
– И что, ты не хочешь куда-то поехать? Это безумие. Немедленно меняй свои планы, ты должна сесть в машину или ты должна пригласить людей к себе.
Ну, Пинки – он же такой! Какое-то сумасшествие вокруг него – сотни людей, причем красивых людей, умных, замечательных. Я схожу с ума всегда, когда я у него живу. Вы понимаете, он меня будит с утра: «У нас гости!» Мне надо быстро собираться, бежать, спускаться вниз… А то еще именно тогда, когда я в бассейне или сауне, он скажет: «Через 15 минут мы выезжаем, это очень серьезная встреча, туда-то, в такой-то ресторан». Чуть ли не в Вену из страны виноградников. Я полумокрая, неодетая! Такой у меня божественно-потрясающий друг.
Поэтому про Рождество Пинки сказал: «Так нельзя!» А он же обязательно позвонит и проконтролирует, сделала я это или нет. И я вам хочу сказать, что мне так стало грустно, клянусь, грустно-грустно-грустно. Может, я не права? Может, Максимилиан Шелл был прав, когда говорил:
– У тебя есть очень большая опасность: ты можешь превратиться в того человека, кем являюсь я, – в отшельника.
– Ну и что? Я так люблю людей, что я не боюсь даже быть отшельницей.
– Нет, нет, нет, ты подумай об этом. Это серьезная опасность – быть отшельницей.
Вспомнила Макса и подумала: «Боже мой, конечно же, наши рождественские вечера были потрясающие. Тогда была семья, тогда все были вместе».
Естественно, я написала Димитрию нежное послание, напомнила о Christmas. Ответа, конечно же, не последовало. И не последует. Естественно, я звонила Лее, внучке, но у нас не получилось связаться. Понимаете, сожалеть не сожалею, но вот хотела позволить себе sweetness of doing nothing, вот это балдение от безделья, которое я себе никогда не позволяла. Я, например, никогда не забуду, мне было 42 года. И я приехала на премьеру своего немецко-швейцарского фильма. Меня принимали как царицу, к нам приехал русский посол в Цюрихе, в Швейцарии, было открытие фильма, я в главной роли, снималось на немецком языке, я потом делала концерт у нас в посольстве, естественно. Это было изумительно, было очень много фотографов, как всегда, огромная колоссальная работа, это был 1998 год, может быть, 1999-й.
И вот, уставшая, я со своим менеджером Сергеем Гагариным прихожу в малюсенький домик, который купила во время войны семья Шеллов, с малюсеньким садиком, с безумно красивой антикварной мебелью. Там жила Хедди Майер. Хедди Майер была няней детей, а по совместительству любовницей Фердинанда Шелла, отца Максимилиана. Изумительная, нежная, красивая, такая утонченная, хрупкая женщина.
Она принимала нас с Гагариным, накрыла стол. И я все время что-то делала, что-то помогала, а она посмотрела на меня внимательно, ей было уже тогда ближе к 80, и сказала: «Наташенька, мы же просто сидим за столом, ничего не делаем. Are you enjoying it? (Ты разве этим не наслаждаешься?)» Я захлопала глазами, и у меня потекли слезы, потому что я действительно всегда со своей плеткой, которой стегала не столько людей, с которыми работала, сколько саму бедную Наташу: «Надо идти, надо вставать, надо делать!» У меня не забалуешь.
И вот я как раз думаю. Телефон выключен, позвонить мне никто не может, я занимаюсь диктовкой. И не собираюсь сегодня включать телефон. Я хочу продумать – не продумать, а прочувствовать – а что же мне нужно? Точно так же, когда я меняла свою жизнь в 1998 году, я спросила себя: «А где Наташа? Что ты-то хочешь, маленькая девочка? Где я тебя потеряла?» И вот проходит так много лет – 25, и я сижу и хочу спросить себя в эти удивительные праздники: а что, собственно говоря, твоя душенька, сердечко хочет?
Может быть, надо что-то намечтать? Какое количество мечтаний у меня есть?
Я бы безумно хотела навестить Париж, очень бы хотелось вернуться в Индию, в которую я в свое время ездила минимум 2–3 раза в год… Но я ездила туда к буддистам, к моему учителю в Дхарамсалу, на север Индии.
Ведь никто не знает, кто как себя будет чувствовать через несколько лет, никто не знает, что будет происходить на этой планете.
Сижу и намечтываю. Хочу сделать такой список: какие места посетить, чего хотят мои душа и сердце, чтобы впоследствии не было никаких сожалений ни о чем.
Вы знаете, в Париже я была огромное количество раз, сколько, я не помню, но помню, что каждый раз я обязательно находилась там по делу. А когда ты находишься по делу – это протокол, все расписано, все, конечно, организовано, это божественные отели и другие приятности, но ты себе не принадлежишь.
Первый раз я там была, когда мы летали на Каннский фестиваль (по-моему, это был 1979 год) и получили там специальный приз жюри. Андрей Сергеевич Кончаловский, Людмила Гурченко, Никита Михалков, Наталья Андрейченко и… министр кинематографии Филипп Тимофеевич Ермаш. Сначала мы приземлились в Париже, потом мы прилетели в Канны, после Канн вернулись в Париж, и у нас было несколько дней.
Получилось занятно, потому что в Париже в кинотеатрах в то время шел фильм-мюзикл Милоша Формана «Волосы». Сейчас могу смело заявить, что Милош Форман – мой друг, к которому мы все время с Максимилианом летали то в Нью-Йорк в его квартиру с видом на Центральный парк, а то в его «чешскую деревню» в Коннектикуте. У него там было огромное количество земли и стояли настоящие хаты, и он, как медведь в берлоге, спал иногда по 36 часов.