5.1 «Я хочу вас снимать»
Вся семья Михалковых-Кончаловских – потрясающие, удивительные люди, прирожденные аристократы из древнего дворянского рода, который известен со времен Ивана Грозного (XVI век). Вряд ли в России сейчас найдется более известный род с таким же числом выдающихся и талантливых людей – среди них есть воины, политики, культурные деятели, и в каждую эпоху – приближенные к монархам. Род Михалковых связан и с Л. Н. Толстым, и с Н. В. Гоголем, и с М. Ю. Лермонтовым… А Наталья Петровна Кончаловская, жена Сергея Владимировича Михалкова, ведет свой род от художников В. И. Сурикова и П. П. Кончаловского. Но о ней рассказ будет позже…
Так вот, моя встреча с Андреем Сергеевичем Кончаловским произошла на лестнице киностудии «Мосфильм». Я помню, что я была в кабинете Сергея Федоровича Бондарчука, мы обсуждали фильм «Степь», в котором я принимала участие. И после этого я, круглоплотненькая, широкощекенькая, вышла из его кабинета и стала спускаться вниз.
На лестнице стоял мужчина, очень красивый. Он сказал мне: «Я хочу вас снимать в своем фильме». Это был Андрей Сергеевич Кончаловский. Позже у нас случился мимолетный роман (я думаю, что с Кончаловским у всех актрис случался роман, это было нормальным явлением).
Никогда не забуду своего ощущения. Я была очень молодая, стеснительная. Но он был галантным, настоящим джентльменом. Очень красиво ухаживал, возил на своей вольво по Москве (я до этого никогда не ездила в иномарке). Это было удивительно. Мы приезжали в квартиру бабушки на Коровинском шоссе, в хрущевку. Это было так далеко, и я страшно смущалась, иногда для раскрепощения выпивала рюмочку-другую чего-нибудь горячительного. Как-то раз он пригласил меня поехать с ним в Ленинград. Это было ошеломительно. Впервые я путешествовала в вагоне СВ, где в купе были только две постели.
А однажды мы встретились в коридоре с Леночкой Кореневой. Для меня это было божество, я ее настолько любила после «Романса о влюбленных». Просто богиня, я считаю. Она пробегала мимо и, окинув меня взглядом с головы до ног, конечно, сразу же все поняла. Ленка переживала по-настоящему. Их связывала серьезная жизнь, и отношения, и творчество… А наш роман с Андреем Сергеевичем закончился так же быстро, как и начался. Я немножечко попереживала, потому что он вдруг появился на киностудии «Мосфильм» с актрисой Лив Ульман, очень большой звездой, шведкой, которую он и снимал потом в фильмах. И сказал мне, что влюбился, когда полетел в Швецию. Поначалу было больно, как-то очень уж скоропостижно все случилось, но ничего.
Андрей Сергеевич сразу предупредил, что подготовка к фильму будет очень серьезная и большая. Надо сказать, что в картине был просто божественный актерский состав: и Людмила Гурченко, и Никита Михалков, и Сергей Шакуров, и Охлупин, и Виталий Соломин, и Елена Коренева – это восторг, не передать словами. Кончаловский приказным тоном сообщил, что все обязаны посещать скрининг, показы фильмов. Мы просмотрели всю русскую классику, начиная от «Броненосца „Потемкин“», и всю французскую и американскую классику. Мне тогда было всего 19 лет, и просмотр таких шедевров, как «Охотник на оленей» (The Deer Hunter) или «Пролетая над гнездом кукушки» с Джеком Николсоном, конечно, произвел на меня совершенно потрясающее впечатление. Показ происходил в небольших проекционных комнатах с красивыми креслами. Иногда в проеме двери возникал свет и в зале появлялся сам Андрей Тарковский. Он обязательно смотрел какие-то кусочки, потом бегом-бегом покидал нас и шел к себе в павильон, где у него были съемки.
Таким образом уже 19-летней студенткой я оказалась на киностудии «Мосфильм». Тогда это трудно было себе представить. Но ведь до поступления во ВГИК (Всесоюзный государственный институт кинематографии) я училась одновременно в университете имени Ломоносова и в трех школах: образовательной, музыкальной и балетной. Справлялась же с программами! Может быть, именно потому Бондарчук мне разрешал сниматься, что он понимал: я выдержу все.
«Сибириада» стала моим пятым фильмом. Первым была «Степанова памятка» по сказам Бажова (киностудия «Ленфильм»). Вторая картина – «Колыбельная для мужчин» (киностудия им. Горького). Третья – «Долги наши» (снова легендарная киностудия «Мосфильм»). И четвертая работа – фильм «Степь» с Сергеем Федоровичем Бондарчуком. После этого, летом, мы начали съемки «Сибириады».
Помню, как однажды Кончаловский сказал, что устал от наших актеров, которые выходят на площадку совершенно неподготовленные, им надо все объяснять, рассказывать, вести на площадке, как детей. Самыми «играющими» он считал американцев. Говорил, что в Соединенных Штатах актер приходит на площадку готовым, с ним вообще ничего не надо обсуждать, он знает текст и по команде «Начали» или «Мотор» сам включается в процесс игры. Я тогда безумно испугалась, потому что к таким профессионалам точно не принадлежала. Андрей Сергеевич возился со мной очень много. Господи, благослови его! Это невероятно. Он мне рассказывал, как играть. Помню, как он Павла Кадочникова учил проводить клубникой по моим губам, чтобы это было сексуально. Он все время объяснял, что надо делать, он возбуждал актеров (и мужчин, и женщин). Он поистине творил на площадке чудо.
Никогда не забуду, как мы снимали сцену изнасилования Насти Охлупиным в сарае. Были такие подробности… Например, когда он на мне разрывал рубашку и бросал меня на сено (дальше «стоп» и монтажный стык), Кончаловский-режиссер подходил ко мне на одну секунду, трогал мои соски, возбуждая их, и сразу же кричал: «Камера!». Это происходило в присутствии всех остальных, и я очень стеснялась, но понимала, что если просто разорвать рубашку и бросить, то ведь ничего не происходит. Для меня, конечно, вот это было постижение чего-то нового, неведомого. Но результат-то какой, какой сумасшедший феноменальный результат, просто потрясающий!
Съемки в «Сибириаде» стали огромной актерской школой для меня. И я страшно благодарна режиссеру Кончаловскому – как же многому он меня научил. Конечно, я была просто рыхлым мягким тестом, ничего не понимающим, но я всегда любила учиться, я воспринимала, впитывала, чувствуя, что это не просто съемки, а создается настоящее искусство.
Я научилась слушаться режиссера. Бывает, конечно, что режиссеры не очень интеллигентные, умные, гениально творческие, таких и слушать как-то не хочется. А Андрей Сергеевич – это было погружение в истину, это была настоящая потрясающая школа. Это было очень интересно. Кроме того, я ведь работала с настоящими киногигантами нашей страны.
5.2 Хулиганства на Николиной Горе
А после съемок, В доме Кончаловских на Николиной Горе часто проводились удивительные вечера, проходили потрясающие тусовки. Никогда не забуду мать Андрея Сергеевича, Наталью Петровну. Я ее так любила, эту удивительную, благороднейшую, наикрасивейшую, наидобрейшую женщину. Чего стоит одна только ее песня «Мы руки матерей запомнили навечно…». Господи, благослови ее. Так случилось, что мы с Натальей Петровной хорошо общались. И почему-то она ко мне проявляла серьезную симпатию.
И тем не менее хулиганила я у них на территории очень сильно. На Николиной Горе были расположены два дома. Первый принадлежал Никите Михалкову и Андрею Сергеевичу Кончаловскому (у Кончаловского был второй этаж, а у Никиты – первый). Когда у нас были отношения, я часто приезжала к Кончаловским на второй этаж, поэтому мы и познакомились с Натальей Петровной.
А второй дом был из чистого дерева, бревенчатый такой, красивый. В нем хранились божественные произведения искусства, картины Петра Кончаловского, художника, отца Натальи Петровны, и т. д.
Во время вечеринок удивительный красно-бронзовый напиток из хрустальных графинов лился рекой. Это была так называемая «кончаловка» – водка, настоянная на черной смородине, их семейный секрет. Наталья Петровна всегда предупреждала гостей о том, чтобы они были аккуратны, что это не вино, это водка! Но было так вкусно… Никто просто не мог поверить, что пьет не сок, ведь не ощущалось никакой крепости. Совершенно случайным образом напивались абсолютно все, даже не желая этого. А потому можно себе представить, что происходило…
Например, в один из вечеров у Андрея Сергеевича и Никиты Сергеевича гостил Николай Двигубский, художник, хороший друг Кончаловского, с которым они снимали «Сибириаду» (он жил, вообще-то, в Париже, но в тот момент находился в СССР, потому что только женился на Наталье Аринбасаровой и начал воспитывать сына Андрея, Егора Кончаловского). Все хорошо выпили. С нами была одна из жен Андрея Сергеевича, француженка по имени Вивьен. То же самое было и с ней. Да и я была не в лучшем виде. Но к моменту, когда ко мне подошла Наталья Петровна, я была еще ничего. Она внимательно меня осмотрела, подошла очень близко и сказала на ушко: «Ребенка уведи отсюда, пожалуйста, немедленно за ворота, идите гулять на речку или на пруд». Я схватила Егора Кончаловского, которому тогда было лет 11, и мы с ним пошли гулять. Я не думала даже, что он ребенок, он был очень умный, очень красивый, образованный, воспитанный мальчик.
Мы просидели у реки очень долго, о чем-то с ним говорили, а потом вернулись. Егор пошел спать, а я решила, что можно бы и жахнуть стаканчик сока под именем «кончаловка»… И шоу началось.
Возле меня оказался Сергей Капица, академик, профессор. То, что было дальше, мне уже потом рассказывали Андрей Сергеевич и Никита, умирая от смеха. Капица, будучи тоже в невменяемом состоянии, посадил меня на огромную садовую тачку и возил по всему огромному саду. Мы мяли цветы, кричали как сумасшедшие… Два раза из дома появлялась Наталья Кончаловская и просила прекратить это. Но я, конечно, ослушалась.
Бардак продолжался. Дело дошло до того, что я захотела покататься на жигулях академика. Он спросил: «А ты вообще умеешь водить машину?» Я сказала: «Ну конечно, я в совершенстве вожу машину». Села за руль и поехала прямо в ворота, разбив их. Раздался страшный треск. Опять, бедная, выскочила Наталья Петровна, а Андрей Сергеевич и Никита (оба в трусах) стояли и наблюдали за этим шоу. Они видели, как я с грязными, абсолютно черными руками лазила по земле, собирая какие-то цветы для Натальи Петровны.
Кончаловский тогда рассказывал, как он сказал Никите в это время про Капицу: «Смотри, смотри, он думает, что она сейчас ему даст. Ха-ха, ты от нее дождешься, чтобы она тебе дала, ха-ха-ха».
И все это происходило, пока Наталья Петровна не вышла в третий раз и не сказала: «Так, Наташа, немедленно в дом, прекратите хулиганить и закройте ворота, пожалуйста. Ворота закрыты?» – «Конечно, Наталья Петровна, ворота закрыты». А ворота, сломанные, лежали на земле.
Спала я в ту ночь в великолепной комнате со старинным портретом какого-то великого русского поэта, чуть ли не Лермонтова. Меня разбудили стуком в дверь. Я очень боялась спускаться вниз, предчувствовала, что будет неладное. И самое страшное, что у меня не было возможности вечером помыть руки. Они были черные-черные, до самых локтей.
Когда я все же спустилась вниз, за столом сидели Наталья Петровна, Никита Сергеевич и Андрей Сергеевич. Они не обратили на мой приход никакого внимания. Это был потрясающий спектакль. Они вели беседу на французском языке, а меня просто не существовало. Я не знала, что делать. И сразу вернулись ко мне мое стеснение, мой страх, которого не было, когда я пила.
И я опять вспомнила свою жестокую маму. Меня начало трясти, я заплакала. Было так стыдно! Я просила прощения, но никто абсолютно не обращал на меня никакого внимания. Эти красивые аристократичные люди продолжали свой завтрак и разговоры на французском. Вы знаете, это был настолько удивительный воспитательный момент. Я этого не забуду никогда.
5.3 История моего исчезновения
Вообще, Андрею Сергеевичу я доставила огромное количество хлопот и неприятностей своим сложным (буйным и страстным) характером во время съемок. Так, помню, случилось мое исчезновение на три дня, которое мне никто не мог простить. Дело в том, что у нас был выпускной вечер во ВГИКе (ведь «Сибириада» снималась несколько лет, в этой картине четыре серии). И вот после выпускного мы, естественно, поехали праздновать к одной из наших студенток, которая жила тогда в квартире на Старом Арбате, в Мясниковском переулке. Ирина Бразговка. (Кстати, в дальнейшем у Кончаловского был роман и с ней тоже.)
А фильм снимали в городе Калинине, в трех часах езды от Москвы. Я загуляла так, что забыла совершенно о съемках. А пропустив один день, уже не понимала, что мне делать. Думала, что вообще не поеду, потому что было очень страшно.
В то время я была влюблена до умопомрачения в продюсера картины, великого Эрика Марковича Вайсберга. И Андрей Сергеевич кричал на него страшным голосом: «Это твоя баба, уходи с площадки, езжай куда хочешь, ищи ее!» Был объявлен розыск. Каким-то образом Эрик Маркович нашел этот адрес. Мои однокашники (весь курс) успели предупредить меня, что поднимаются люди из съемочной группы. Я не знала куда бежать. Схватила какой-то матрас и села под письменный стол (раньше были такие, с двумя тумбами по бокам), накрывшись этим матрасом. Поэтому меня не смогли найти.
Но после двух суток я поняла, что надо идти сдаваться. Не помню, как это случилось. Наверно, я позвонила на киностудию «Мосфильм» в кабинет продюсера фильма Эриха Марковича Вайсберга и сказала, где нахожусь, призналась: «Ты был прав, когда ты приезжал, я пряталась. Надо везти меня на съемку». Он был так счастлив, потому что артисты ждали. Они, конечно, высказали мне свое «фи», но больше всех возмущался Никита Михалков. В то время он уже был великолепнейшим режиссером и снял фильм «Свой среди чужих, чужой среди своих». И он кричал своим
красивым голосом: «Я никогда, никогда не буду тебя снимать, запомни это!» Надо сказать, что Никита Сергеевич держал свое слово несмотря на наши дружеские отношения. Я всегда его очень любила, всю семью любила – и Танюшу, и детей, – да я и сейчас всех люблю.
Еще был случай, уже в городе Калинине, когда нас пригласили в какой-то дом. Честно говоря, хозяйка дома была очень неприятной женщиной огромных размеров, злая. У нее была большая трехкомнатная квартира в каком-то доме практически на Москве-реке. И мы пошли втроем: Саша Панкратов, господин Кадочников (величайший-величайший актер, очень красивый мужчина, даже в свои 64 года) и я.
Все хорошо выпили. И вот эта женщина стала заманивать Кадочникова к себе в спальню. А он безумно-безумно этого не хотел, буквально руками держался за дверь, чтобы его не затолкнули внутрь. Такой интеллигентный, воспитанный человек, стройненький, худенький, и такая гора на него надвигалась. Помню, я схватила его за руку, боком надавила на эту тетку, и она, пьяная, упала в спальне, а мы с Кадочниковым побежали.
Уже было утро, рассвет, появлялось солнце. И мы почему-то кубарем скатились вниз с крутого холма, на котором стоял дом. Решили поплавать, разделись догола… Пока летели вниз, а потом плавали, так шумели, что разбудили весь район. Приехала милиция и выловила двух голых золотых рыбок. Кадочников кричал, что он народный артист Советского Союза, который играл Мересьева, а милиция смотрела на него и говорила: «Да вы хулиган, а не Кадочников, вы сейчас с этой, непонятно кем…» А я пыталась закрыться как-то, мы же голые. Нас отвезли в участок и сказали, что нам дадут по 15 суток за хулиганство.
Выручил опять Никита Сергеевич: «Я сейчас все сделаю, все организую, договорюсь». Он едет в участок и объясняет, что это действительно Кадочников, а с ним действительно артистка, и что мы снимаем фильм, забирает нас и везет на площадку. Естественно, когда мы появились, с нами опять никто не разговаривал, потому что мало того, что мы сдвинули график и нас ждали люди, еще и, ко всему прочему, такие неприятности,
Да, в 1975 году в России алкогольные возлияния были просто частью жизни. Люди собирались вместе, съемки происходили всего лишь семь часов в сутки, максимум восемь, не как сейчас, 12-14-16 или вообще 24 часа. Артисты много общались друг с другом, и выпивка была настолько привычна и естественна – как пойти поужинать. Поэтому вот такие истории иногда происходили на съемочных площадках.
5.4. Ночь в Сибири
Я уже упоминала, что на съемках безумно влюбилась в продюсера фильма Эрика Марковича Вайсберга. Он был гораздо старше меня, где-то на 23 года. Это был очень красивый мужчина, порядочный, воспитанный человек, джентльмен. Он ничего не предпринял для того, чтобы у нас случился роман. Просто в один из вечеров, когда я была в очень хорошем настроении и страхи, и волнения покинули меня (опять же под действием алкоголя), я очень уверенно, быстрым шагом подошла к нему, схватила за руку и просто увела на глазах у всех. Был Кончаловский, были все. Итак, это произошло, но не по его инициативе.
Хочу сказать, что человек он был очень семейный, приятный и очень порядочный. Я никогда не забуду, с какой любовью и восторгом он говорил о своих детях, о Марюсе, которому тогда было пять лет (он его называл «мой любимый батон»), и Юргасе, который был постарше. В дальнейшем я встретилась с этими ребятами уже в Лос-Анджелесе. А в то время он мне сразу сказал, что семья для него – это святое. Никогда не забуду, как мне было грустно и как я по-детски тупо ревновала его, когда он однажды признался, что его жена Данга сказала ему: «Надо же, какой у тебя, однако, хороший тренер появился». Это мне объяснило, что Эрик Маркович продолжал свои отношения с супругой.
Но во время съемок «Сибириады» моя влюбленность так хлестала меня по щекам и не давала спокойно жить, что, когда снимали в Сибири, я решила полететь на съемки (хотя в третьей и четвертой сериях не участвовала), чтобы сделать Эрику сюрприз. Я прилетела глубокой ночью, села на какой-то огромный тяжелый грузовик (с такси тогда, да еще ночью, было очень плохо) и уговорила водителя везти меня в эти дебри. Мы ехали с ним 1,5 часа по разбитой дороге, которая нас бросала слева направо и справа налево, но доехали до этой гостиницы. Ранним утром я постучала к Эрику в номер и сказала: «Я ничего от тебя не хочу вообще, я просто хочу тебя поцеловать. Я приехала для этого». Я просто его поцеловала и вышла из комнаты, потому что внизу люди уже собирались для завтрака. Боже мой, что же было с Андреем Сергеевичем Кончаловским, когда он увидел меня. Мне показалось, что он даже взревновал чуть-чуть.
Самый счастливые времена моей жизни, когда я могла быть на природе. Ветер дул навстречу нашему счастью, мы с моим папой и с моей двоюродной сестрой Мариной сидели на стогах сена, которые так пахли! Фото сделано в нашей деревне, в Подольнихе, на Пестовском водохранилище
Мой папа
Моя мама
С моей мамой – бабушкой
Четыре поколения. Москва
Великая русская женщина – моя бабушка в возрасте 96 лет
С моей бабушкой
Господи, бедная «Сибириада», чего у нас только не было, как они со мной мучились… Спасибо большое, что все прошло и что все как-то нормально друг к другу относятся и любят друг друга. Это невероятно.
5.5 Пророчества А. Кончаловского
И вот Каннский фестиваль, где мы представляли картину «Сибириада». Специальный приз. Присутствовали министр кинематографии Филипп Тимофеевич Ермаш, Андрей Сергеевич Кончаловский, Никита Сергеевич Михалков, Людмила Гурченко и я.
После премьеры были встречи с великими режиссерами, продюсерами. И все, конечно, подходили к Андрею Сергеевичу и спрашивали про меня, потому что сцена в конце первой серии, когда Настя после попытки изнасилования убегает из деревни раз и навсегда, бежит к реке, еле придерживая разорванную рубашку, снята Андреем Сергеевичем просто гениально. Моя грудь летала из стороны в сторону, и это производило на мужиков такое впечатление, что они просто охреневали, потом бежали к Кончаловскому и говорили: «Я женюсь на ней, я женюсь на ней».
И вот был момент, когда Кончаловский мне сказал: «Так вот, ты молодая, жизнь впереди, 21 год, надо выйти замуж за богатого иностранца и делать все что хочешь». Я удивилась: «Как это так? А как же влюбленности мои? А как я вдруг? Как это, просто так продать себя или что? Я же могу влюбиться, я же такой человек, мне же необходимо…» – «Ты что, дура? Да ты покупать себе будешь любую любовь».
Я помню эту фразу. Тогда я была возмущена, сказала, что он нехороший, как так можно говорить со мной: «Вы как серый волк рассуждаете, я этого не понимаю». Мы даже повздорили. Я была молодая. Но интересно, что потом жизнь сложилась так, как ее предрекал Андрей Сергеевич Кончаловский. Я ведь для этого ничего не сделала.
Именно Андрей Сергеевич подсказал режиссеру и продюсеру NBC Лери Шиллеру взять меня в фильм «Петр Великий» на роль царицы, первой жены царя Евдокии Лопухиной. Да… И чего только не случается в жизни. Я очень уважаю Андрея Сергеевича. Он умница. Спасибо ему большое за весь опыт, за все знания, которые он мне передал. Даже к нетрадиционным методам лечения, призванным помочь организму самоисцелиться, приучил меня именно он. При заболеваниях он ничего не ел, никогда не принимал никаких таблеток, просто пил замечательный чай с медом и большим количеством лимона. А вообще, он был здоровяком.
Помню, когда меня везли на киностудию «Мосфильм» и я спрашивала: «А где Андрей Сергеевич?», мне говорили: «Да он сейчас бежит по мосту в сторону набережной Тараса Шевченко. Мы только что проезжали, видели». Это было невероятно. Он настоящий мужчина. И до сих пор выглядит настолько роскошно, настолько молодо. всем в пример. Я просто преклоняюсь перед этим человеком. Он работает, создает уникальные произведения, он активен и красив в свои 87 лет. Обожаю и благодарю.