— О, прости, прости, — Князь пропустил между пальцами шелковистые собачьи уши, — ты-то, конечно, всех победишь.
Это стоило усилий. Это движение — едва-едва прикоснуться к собаке, которая, к тому же, сама лезет под руку — далось ему с трудом.
Ворон издал короткий, курлыкающий звук и перелетел с плеча Зверя на спинку кресла.
— Ладно, — смирился Эльрик, — не все здесь враги, кого-то из союзников просто не впускают внутрь из-за размаха крыльев, а кто-то — лошадь, но ты можешь оставаться, если хочешь. Тут есть целая нежилая комната. Роджер не против.
— Господин фон Рауб за тобой, если что, присмотрит, — буркнул Роджер. — Как врач, а не как головорез.
— Эргес, внеси его в списки тех, кого не надо каждый раз проверять, — сказал Князь кому-то в условно-жилой части палаты. Там было немножко нормальной мебели… и узколицый, узкоглазый нарлунец, которого Зверь не заметил, когда вошел.
Не заметил?
Клауса почуял еще из-за двери, Ринальдо и Роджера тоже, а этого нарлунца — нет. И не видел в упор, пока Эльрик не привлек к нему общее внимание.
Эргес Уртай, советник по общим вопросам министерства финансов объединенного королевства Харар. Ни о чем не говорящая должность, ничем не примечательная внешность. Маленький — на полголовы ниже Зверя, — тощий, улыбчивый, как ясное солнышко. Глаза-щелочки, острые скулы, да короткая черная косица, вот он весь. Если просто смотреть. То есть если его, вообще, получится увидеть. И это само по себе серьезный повод задуматься над тем, кто же такой господин советник, и что же с ним не так.
Любой заинтересовавшийся, впрочем, мог заглянуть в сеть и получить историческую справку. Эргес Уртай, мастер меча (ну, разумеется), сто пятьдесят лет назад возглавлял службу государственной безопасности Нарлуна. Вместе с другими Мечниками был мобилизован на защиту Этеру от агрессивных инопланетян. А по окончании войны заявил своему императору, что уходит со службы.
Трое его учеников, тоже Мечников, ушли вместе с ним.
По слухам, Уртай сказал, что его долг — служить своему господину, и что единственный его господин — Эльрик де Фокс. Император был раздосадован. Такие заявления, в принципе, расстраивают, а уж, сделанные начальником Госбезопасности, вообще должны вгонять в депрессию.
И в паранойю.
Эргес Уртай перестал быть главой разведки и контрразведки, зато возглавил официальный список государственных врагов Нарлуна.
Князь делал это. Как-то. Зверь знал по себе. Он много лет боялся этого шефанго, боялся, не понимал, терпеть его не мог. А теперь не смог бы без него жить. Странное, надо сказать, чувство, опасно похожее на зависимость, но Зверь ни на что бы его не променял. Уж он-то хорошо знал, в чем разница между зависимостью и любовью.
У других было иначе, он видел, что иначе, и все же, те, кого сводила с Эльриком судьба, оставались с ним навсегда. В Саэти говорили «не бывает бывших людей де Фокса». Это правило действовало и на Этеру. Только здесь и «навсегда» было настоящим. Здесь Эльрика окружали личности бессмертные и какие-то… чересчур могущественные.
Интересно, к живым легендам, вообще, можно привыкнуть? Вроде бы, давно пора. Два года прожил под одной крышей с Князем, а легендарней никого нет, ни в Саэти, ни здесь. Но Князь он… ближе и понятней его тоже никого нет. Легенда, там, не легенда, а когда она тебя приручает, к ней привыкаешь, в этом и смысл.
Сидит в своем кресле, ухмыляется. Пальцем сам пошевелить не может, и его это ни на секунду не напрягает. Он уверен в людях вокруг, как в себе самом. Если не больше. В себе-то он, бывает, сомневается.
Может, в этом дело? Не в сомнениях, в их отсутствии. В доверии и ответной преданности, в том, как и почему обрели бессмертие Мечники, ставшие хиртазами Эльрика.
А, может, никаких объяснений нет, и прав Эльрик, утверждающий, что это осаммэш, дар предвидения, сводит его с теми, с кем ему по пути. Не любит он свой талант, не пользуется им, но не может запретить таланту пользоваться собой.
— Здесь в ближайшее время станет оживленно, — предупредил Эльрик, прежде чем Зверь успел сказать, что принимает приглашение.
— Нет, — мгновенно отреагировал Роджер. — Здесь будет тихо, постельный режим, физиотерапия, реабилитация и идеальная дисциплина.
Эльрик вздохнул.
Ворон занервничал и растопырил крылья.
Шнурок, уже снова улегшийся под креслом, несколько раз стукнул по полу хвостом.
Ринальдо закатил глаза.
Лицо Клауса стало настолько индифферентным, что он вообще перестал походить на человека. Превратился в идеальную модель телохранителя.
— У меня есть обязанности, — напомнил Эльрик.
— У меня тоже, — отрезал Роджер, — и я их все это время выполнял, а ты своих благополучно избегал четыре месяца, значит, сможешь обойтись и дальше.
— Я вернулся раньше, чем планировал, потому что обстоятельства потребовали моего присутствия.
— А я должен позволить тебе превратить лечебный корпус в рабочий кабинет в благодарность за то, что мне больше не приходится общаться с тобой посредством медиума?
— Это кто тут медиум? — поинтересовался Ринальдо.
Роджер, оказавшийся опасно близко к переходу союзника на другую сторону баррикад, поднял руки:
— Мы говорим о твоем старшем брате. Их у тебя что, так много, чтоб разбрасываться?
— Он не будет… да ничего он не будет, он же ничего не может, — во взгляде Ринальдо, брошенном на Эльрика, не было особой уверенности.
Зверь вот тоже сомневался. Не в том, что Князь «не может», а в том, что «не будет». Потому что у Эльрика одно с другим, как бы так помягче… не всегда коррелировало.
— Я буду делать все, что нужно, — пообещал Эльрик.
Разумеется, это никого не успокоило. Даже наоборот.
— Если я спрошу его, кому именно нужно, он скажет, что ему, — Роджер сделал странное для врача движение, такое, будто сворачивал кому-то шею. — И получится, что он, вроде бы, на моей стороне. Потому что ему сейчас нужно восстанавливаться, а это в моих интересах. Но ему слишком многое нужно кроме этого. Он не будет есть…
— Я пока и не могу.
— Не будет спать.
— Четыре месяца, Роджер! Неужели четырех месяцев сна недостаточно?
— А потом встанет и сбежит…
— Но ты же как раз и хочешь, чтобы я мог вставать и бегать.
Не в первый раз они об этом говорили. Точно не в первый. Бывают такие темы, которые от повторения не теряют актуальности.
— Он будет, — сказал Зверь, — есть и спать точно будет. Я умею.
Чего он не мог, так это не дать Эльрику работать, но на такое никто был не способен. И Роджер это понимал. И Ринальдо. Идеал недостижим. Но к нему можно хотя бы попытаться приблизиться.
Оживленно в коттедже стало не просто «в ближайшее время», а уже через пару часов после того, как Князь восстал с одра. Посетителей не прибавилось, но шонээ заработали с полной отдачей, а это было все равно, что беспрерывный поток людей. Встреча за встречей, вопросы, ответы, распоряжения, приказы. В Саэти, правда, рабочий график Эльрика был куда напряженней. Но там шла война.
— А здесь планируется экономический переворот, — объяснил Князь, когда Зверь угрозами и вымогательством заставил его сделать передышку. — Причем на моих условиях. Это посерьезней иной войны. Нам сейчас нужно постараться, чтобы как раз войны и не было.
«Нам» — это всем тем людям и нелюдям, с которыми Эльрик встречался, то есть связывался, и которые сами по себе были кем-то вроде королей или, по меньшей мере, министров и генералов. Зверь достаточно разбирался в глобальной политике, чтобы знать в лицо официальных правителей Этеру и наиболее развитых планет, но недостаточно, чтобы знать правителей неофициальных.
Как-то не до того было. Сразу стал работать в клинике, увлекся практической психиатрией, теперь вот, вообще, ученым стал. А ведь когда в Саэти попал, первым делом постарался выяснить, у кого там реальная власть, кого стоит бояться, а с кого можно попробовать получить пользу.
В Сиенуре таких вопросов не возникло. Эльрик есть, вот и ладно. Эльрик и другие представители семьи де Фокс. В Саэти был только один де Фокс, а шума и движухи от него внезапно для всех случилось столько, что карту мира пришлось перерисовывать. Здесь же обитала целая семья. И от них шуму происходило куда больше, но это был шум такой… словно бы фоновый. Ни одно большое дело не обходилось без участия де Фоксов, однако к этому все привыкли, этому никто не удивлялся, и, вроде бы, никто не обращал на это особого внимания. Ну, да, есть у них влияние… везде и на все. Но так всегда было и всегда будет, а если б вдруг оказалось не так, вот это бы вызвало удивление, пересуды и как бы, опять же, не перерисовывание карты.
Зверь еще не в полной мере осознал себя необходимой частью основания, на котором де Фоксы строили свое могущество. Он пока осознавал лишь свою необходимость для Эльрика, которому нужен был просто так, из-за ничего. Любая мысль о своей ценности или полезности по-прежнему вызывала злость, но, вообще-то, приносить пользу ему всегда нравилось. Надо было лишь подождать, чтобы окончательно утвердить для себя отсутствие взаимосвязи между полезностью и правом на жизнь.
Эльрик же на следующий день после возвращения в мир живых озадачил его снова. Он и здоровый это делал постоянно, и пока в коме пребывал, и в покалеченном состоянии ничего не изменилось. Прямо с утра явились посетители — реальные, а не виртуальные. Двое шефанго: мужчина и женщина. Кареглазый брюнет с забранными в хвост густыми волосами, и женщина — тоненькая, русоволосая, на две головы ниже своего спутника. Зверь, никогда раньше не видевший женщин-шефанго, залип, не в силах отвести от гостьи взгляда. А Эльрик подлил масла в огонь, когда представил обоих.
— Готтре оллаш Мигара-Йеррх конунг Шарни. Йеррх от’ассер Моруанец. Готтре оллаш Хортах-Айла эрте Фош, конунг Страйшанго, шенирэ геррсе. От'ассер готтре Косатка[6]