— Привет, — сказал Вольф. И улыбнулся.
Вампирские чары от того, что стали ангельскими, силы не утратили. Может, даже, наоборот. А может, Гард от них отвык за два месяца, и забыл эту улыбку и голос. Но теперь он знал, что чары — ангельские, а значит это не чары, потому они и действуют на двоедушцев-перевертышей. «Все прояснилось», тут Анжелика права.
— Впустите рыцарей, — сказал Вольф одновременно со сработавшим сигналом домофона.
— Он опять командует! — изумилась Анжелика, на которую не действовали никакие чары, а Гард сорвался открывать дверь, потому что раз уж дошло до храмовников, значит и демоны на подходе.
Пол в холле встал вертикально, дверь оказалась на недосягаемой высоте, но тут же распахнулась и… всё стало как обычно. Какой-то мимолетный морок, неудавшаяся демоническая диверсия. Всё стало как обычно, за исключением появления в холле двух рыцарей. Белые доспехи с алыми крестами, мечи на поясе, винтовки в боевом положении — и в рукопашную драться не мешают, и в любой момент можно воспользоваться. Драться оказалось не с кем, но только что было с кем, буквально мгновение назад. Ифэренн полон демонов. Они повсюду…
— Ты слышишь музыку? — услышал Гард и обернулся, чтобы увидеть, как Вольф постучал себя пальцем по виску, — мою?
Спрашивал он у Анжелики. Та кивнула, разглядывая рыцарей.
— Кофе? — поинтересовалась с напускной, но восхищающей невозмутимостью. — Или нам срочно нужно бежать, бросив всё, включая семейные тасвиры?
— Мир вам и вашему дому, — произнесли храмовники вразнобой.
— Спасибо, кофе был бы очень кстати, — добавил один из них.
— А автограф можно? — спросил второй. — Демоны сюда больше не сунутся, не беспокойтесь.
— Собирайтесь, — сказал Вольф. — Едем в Карешту на неопределенное время. У меня все там есть для твоих репетиций, — прервал он Анжелику, едва успевшую набрать воздуха в грудь для ответа, которого Вольф, по ее мнению, заслуживал.
Вообще-то, не только по ее мнению. Гард тоже не был готов к такому повороту событий. Но когда ангелы вмешиваются в дела людей, это ж еще покруче, чем когда в дела людей вмешиваются незнакомые вампиры посреди пустой Трассы, и за бешеные деньги покупают металлолом на колесах, по имени Карл. То есть, а чего еще ждать-то? Вольф все время, сколько они его знают, делает что-нибудь… внезапное. Им повезло, что есть время собраться. Им повезло, что то, что сейчас происходит, чем бы оно ни было, не сотрясает устои Ифэренн.
Вольф проводил взглядом Анжелику, отправившуюся на кухню, и посмотрел на Гарда.
— Я должен был спросить, хочет ли она помочь?
Этот вопрос оказался более неожиданным, чем распоряжение о поездке в Карешту, и Гард мгновенно усомнился в сохранности устоев Ифэренн.
— Ну… — умно ответил он. — Эм… вообще, да, но ты — нет.
Вольф кивнул.
— Вот и я подумал, незачем ее нервировать.
Немного им оказалось нужно. Сменив походную жизнь на оседлую, люди обрастают вещами, но на это требуется время. А за шесть месяцев много ли накопишь? Все самое важное — в памяти юортеров. Не в юоре, храни Ойхе от такой неосторожности. Свои и Анжелики хранилища данных в юоре Гард вычистил в тот же день, как стало известно, кто такой Вольф и почему его ищут демоны. Делал вид, что пользуется, чтоб не привлекать к себе внимания, но мог бы не стараться: юор-хранилища по всему Ифэренн опустели за какие-нибудь сутки-двое. Люди слишком боялись демонов, чтобы полагаться на их лояльность теперь, когда среди смертных скрывался ангел. Банкам тоже досталось. Банкам при любых намеках на конфликты с демонами достается в первую очередь, ведь люди ценят деньги почти так же, как души. Кто-то даже больше, но те, кому деньги дороже души, как раз и водятся с демонами, им уже ничего не страшно. В общем, счета закрывались, ценные бумаги продавались, деньги обналичивались. Жулики жирели, это само собой. Реклама, гарантирующая защиту вкладов христианскими даттарами, лезла в глаза и уши, стоило выйти в юор, но правдивой была хорошо если одна из пятнадцати.
Гард знал, какие банки сотрудничают с церковью, поделился знанием с соседями, и они успели открыть новые вклады до того, как христианские банки совершенно безбожно снизили ставки.
Вольф его слушал с таким видом, будто и впрямь был ангелом, далеким от мирской суеты. Он и впрямь был ангелом, но Гард успел привыкнуть, что этот ангел знает обо всем, происходящем в Ифэренн. Деятельный ангел. Культурный. Оперой вот интересуется. Общественной жизни не чуждается — вампиров под себя прибрал сразу, как с Небес спустился. Потом Кубок Песков взял. Потом княгиню Эсимены… Ни в чем себе не отказывал, и вдруг полная неосведомленность о том, какая началась движуха, когда вскрылось его инкогнито.
— Я знаю, что бизнес ведется с пробуксовками, — сказал Вольф, и прозвучало это так, будто он оправдывается. Почти так. — Обмен информацией теперь только с устройства на устройство, через юор, но не в юоре. Это всем жизнь осложнило. Но собственные проблемы меня больше интересуют. Я их решу и всё наладится.
Насколько знал Гард, решение проблем Вольфа означало гибель какого-то из других миров, но он, как ни старался, ни в какие другие миры поверить не мог. Анжелика, та верила, ей нравилось думать, что есть места, где всё иначе. А Гард за свою жизнь прочел столько фантастических книжек, что не способен был теперь впихнуть фантастику и фантазию в реальность.
А в Ифэренн, как только Вольф уйдет, как только демоны перестанут искать способ добраться до него, все действительно должно было наладиться. Правда, если допустить существование других миров, не только Ифэренн и Небес, то было бы лучше, чтоб демоны до него добрались. Пожертвовать одним ангелом ради спасения целого мира разумнее и, ну… как сказать? гуманнее? чем погубить целый мир ради спасения одного ангела. Или нет? Задача была не арифметической, это Гард понимал, и даже не пытался ее решить. Ему вообще-то нравились разные этические вопросы, для того книги и читал, чтобы находить эти вопросы и смотреть, как они решаются, или решать самому, если не согласен с авторами. Но тут так же, как с фантастикой: книги одно, реальность — другое. В реальности о выборе между настоящим Вольфом, живым, не чужим и совсем не безразличным Гарду и даже Анжелике, и несуществующим «другим миром» речи не шло. Как тут, вообще, можно выбирать? Понятно же всё.
Ну, а Анжелика, та вообще считала, что христиане правы и история должна вершиться так, как задумал Белый Бог.
Вольф ее когда-то спрашивал, почему она не примет крещение, но Анжелика его тогда считала вампиром, и обшипела, как настоящий оцелот, хоть и была в человеческом облике. Не его это дело, мол. Сам-то, поди, тоже креститься не спешит, а мог бы. И свою душу бы спас, и всем бы жить лучше стало. Гард знал, что Анжелика не стала христианкой потому, что он не хотел быть христианином. Прими она крещение, и после смерти их души уже не встретятся: Анжелика отправится на Небеса, а он снова родится здесь. Ну, или в «другом мире». И вроде бы, по христианским понятиям, то, что Анжелика не хотела уходить без него к Белому Богу, как раз означало, что христианка из нее получилась бы так себе. Белый Бог требовал полного самоотречения, хотел, чтоб никто и ничто не мешало людям идти к нему. Семья, друзья, дети малые, обстоятельства непреодолимой силы — все не важно. Вампиры, при крещении сгоравшие дотла, были идеальным воплощением христианской идеи. Гард как-то так это видел, а Анжелика с ним не спорила. Анжелика с ним соглашалась.
Еще Гард знал, что если б Вольф пришел за помощью, будучи вампиром, а не ангелом, она бы всё равно помогла. Хоть и ненавидела. Хоть и желала смерти.
И вроде бы, по христианским понятиям, это означало, что она станет очень хорошей христианкой.
В присутствии рыцарей можно было говорить о чем угодно, не опасаясь, что демоны услышат. Не осталось демонов ни в квартире, ни в доме. А ведь были, морок навести пытались. За два месяца во всех княжествах внеплановые чистки прошли, рыцари с магами работали бок о бок, и все равно сюда демоньё как-то просочилось. Не надо много ума, чтоб понять: лезли целенаправленно. За всеми, с кем Вольф имел дело, за всеми, кем он интересовался, следят во все глаза и уши.
Да уж, Вольфу точно нужно решать свои проблемы и уходить. А то, учитывая его насыщенную общественную жизнь, никаких храмовников не хватит, чтоб всех защитить.
Чтобы уйти, ему нужна была помощь Анжелики. Ничего сложного: спеть его музыку, чтоб он мог услышать ее и использовать для отвлечения демонов, пока будет открывать ангу в свой мир. Нет, не ангу, какой-то портал, идущий мимо юора.
Здесь снова начинались области, в которых Гард прекрасно ориентировался, как читатель, но не готов был осмысливать в реальности. Он полагал, что Вольф откроет портал на Небеса. Сам Вольф при этом мог думать, что угодно, но если уж он так хочет уйти, значит, есть ради чего уходить. А где есть то, чего нет в бесконечном и бесконечно разнообразном Ифэренн? Только на Небесах. Пусть даже речь идет о спасении от демонов. Где их нет-то? Только на Небесах, правильно? Это логично и всё объясняет.
А петь Анжелика могла только в Кареште. Точнее, где угодно на освящённой земле, в любом принадлежащем церкви поселке, в любом храме, хоть бы и в Сиденском — туда даже ехать не надо, пешком полчаса через парк. Где угодно, где до нее не добрались бы демоны. Они ведь, если Анжелика петь начнет, примут ее за Вольфа и вцепятся. Но где бы она ни запела, демоны это услышат. И если музыка будет звучать в двух местах — а Вольфа в Кареште они слышат всегда, постоянно — затея потеряет смысл. Не все демоны умные, но все быстро соображают и еще быстрее реагируют, поэтому рассчитывать можно было только на внезапность. Анжелика один раз споёт в Кареште, Вольфу этого хватит, чтобы запомнить музыку и, когда придет время, воспроизвести. В качестве проигрывателя он собирался использовать Пентаграмму. Это была какая-то вампирская штука, созданная Ойхе и Моартулом, чтобы в Песках появилась музыка. Зачем в Песках музыка? Чтобы туда демонам проще было прийти? Известно же, что им закрыт путь туда, где музыки нет. Без Пентаграммы демоны в Пески не пробрались бы, даже если б им захотелось.