— Так что же?
— Милосердие.
Луна медленно опускалась к закату. Томас предположил, что после неё взойдет солнце, но калика хладнокровно заметил, что это раньше тут ходило чёрное солнце, а теперь и его нет, одна луна вместо него. А когда луна опустится, то настанет Великая Тьма. Глаза хоть выколи, звёзд здесь нет, в преисподней везде станет темнее, чем в трёх подвалах, запертых на три засова.
Тяжелые ноги почти не отрывались от земли. Томас чувствовал, что пусть наступит Самая Великая Тьма, только бы копытные по нему не топтались в потёмках, когда заснет как пес прямо на дороге, если тут есть дороги.
Он слишком отстал от Олега, и ещё от усталости поздно услышал частый перестук копыт. Когда рука запоздало ухватилась за рукоять меча, впереди на дорогу высыпало с десяток чертей в простых доспехах, но со щитами и боевыми трезубцами. Лунный свет холодно и недобро блестел на отточенных кончиках, а глаза чертей были багровые, в них плясало адское пламя.
Томас отступил на шаг, всё-таки вытащил меч, увидел, как Олег обернулся, вскинул руки в горестном жесте и бросился обратно. Томас коротко оглянулся, туда тоже сбегались черти, отрезая отступление.
Он покрепче сжал рукоять меча, от усталости чувствовал, что держит целое бревно, но калика не успевает, надо жизнь продать дороже, черти медлят, и лишь когда земля начала вздрагивать от тяжёлой поступи, он повел глазами по сторонам, спина напряглась, волосы на затылке зашевелились.
Со стороны скал к ним неспешно двигался гигантский пурпурный чёрт. На голове блистал царственный шлем, на котором развевались пышные перья, забрало скрывало лицо, доспехи отливали червонным золотом. Шаг его был неспешен, во всей фигуре чувствовалось врождённое достоинство. Томас разглядел на локте левой руки небольшой щит, стал пристально всматриваться, спеша понять.
Щит, как и ожидалось, чёрного цвета, центральную часть занимает лев, так сперва показалось, затем рассмотрел, что лев представлен идущим, а не стоящим, как принято, на задних лапах, хвост падает не на спину, а напротив, поднят кверху и откинут. Так что это не лев, а львоподобный леопард, что сразу дало Томасу полное представление о рыцаре. Тот в свою очередь внимательно разглядывал Томаса. Оглянулся на подбежавшего калику, тот готов с ходу ворваться в схватку, но рыцарь остановил небрежным движением длани, снова всмотрелся в Томаса, уже с интересом, сказал грохочущим голосом:
— Так… это всё тот же рыцарь…
Томас проговорил с достоинством:
— Назовите ваше имя, сэр маркграф, владетельный барон трёх городов и предводитель конного воинства… Здесь темно, я не различаю ваш девиз… И если не соблаговолите поднять забрало, я вынужден буду по законам рыцарства вступить в бой.
Рыцарь оглянулся, сделал знак своим воинам отодвинуться. Калика подошел, мрачный и злой, встал рядом с Томасом. Незнакомый рыцарь, да видно же что за рыцарь, вон рога по обе стороны шлема как у викинга, всего на голову выше Томаса и Олега, но в груди шире почти вдвое, могучие руки похожи на узловатые стволы деревьев. Багровые пластины груди, выкованные адом, отливают червонным золотом. Неспешным жестом, словно возжелав так сделать сам, а не по требованию Томаса, он поднял забрало. На Томаса взглянула заросшая чёрной шерстью звериная морда, похожая на медвежью. Маленькие глазки, спрятанные глубоко под нависающие надбровные дуги, блеснули колкими огоньками:
— Это не моё дело, зачем и к кому пришли. Но мой щит урежут, а то и вырвут когти у моего зверя, если я не отвечу тем же…
Он наконец вытащил меч, Томас напрягся и приготовился отразить удар, но рыцарь лишь протянул его в сторону каменной стены. С кончика лезвия сорвалась длинная слепящая молния, багровая, с которой тут же закапала кровь. Молния вонзилась в стену, там загрохотало, раздвинулась трещина. Загрохотало громче, трещина превратилась в широкий проход. В глубине вспыхнул мерцающий свет, видны были толпы роскошных женщин, которые с плачем рвали колючий терновник.
Рыцарь проговорил с надменностью высокорожденного:
— Я сам урежу щит или опущу зверю хвост, если позволю уйти без подарка. Я готов отдать любую из этих женщин. Правда, как вывести из преисподней — не моё дело, но сейчас — выбирайте!
Томас смотрел налитыми глазами в пещеру, там тепло и сухо, но не признаваться же, что не до женщин, борщу бы горячего, а самих женщин лишь согнал бы с ложа, чтобы рухнуть, не снимая доспехов.
Олег быстро посмотрел на странного рыцаря, на Томаса, перевёл дыхание, сказал с привычной уже Томасу ехидцей
— Сэр рыцарь, что скажешь? Это не просто красивый жест. Здесь в самом деле самые красивые женщины мира!.. И самые совершенные.
Томас спросил хмуро:
— А почему самые совершенные?
— В них собраны все пороки мира.
Томас с великой надменностью отвернулся, но встретился взглядом с колючими глазками рыцаря. Олег, видя, что пока обходятся без драки, смотрел с великим интересом. Мир меняется, не зря взялся помогать этому рыцарю, ибо в нём весь сегодняшний мир с его вчерашним днем, когда одна часть рыцарской души… или плоти, рвется к этим женщинам, а другая, которая из завтрашнего дня — каким он будет? — отвергает, что для мужчин вчерашнего дня просто немыслимо.
— Язычники, — процедил Томас сквозь зубы с великой надменностью. — У вас даже во храмах жрицы предавались плотским утехам со всеми желающими! Я знаю, полковой прелат всс-ё-ё-ё рассказал! Каждую ночь, а ночи в Сарацинии жаркие, рассказывал со всеми подробностями, дабы мы прониклись, прочувствовали все оттенки этого омерзительнейшего из грехов! Нет, я верен… мне б сейчас… гм… Спасибо, сэр рыцарь, но если всё ещё считаешь себя должником за такой пустячок, то укажи дорогу к замку сэра Вельзевула… И будешь свободным от всякого долга!
Рыцарь оглянулся на своих слуг, властным жестом отогнал ещё дальше. На звериной морде появилось сомнение:
— Достаточно ли… Впрочем, ладно. Вам нужно свернуть чуть левее, а дальше никуда не сворачивать. Правда, придется идти через огненное озеро, но… это решать вам.
Олег хмыкнул, а Томас спросил быстро:
— Каков девиз на щите сэра Вельзевула?
— "Есть только миг, ослепительный миг…"
— А герб?
— Вооружённый львоподобный леопард красного цвета на чёрном поле, хвост дракона, сверху падающая звезда с хвостом налево, волк и кабанья голова. Еще добавлю, сэр рыцарь, что поверх чёрного поля идет короткая золотая полоска…
Олег слушал уже с нетерпеливым недоумением, зато Томас сразу воскликнул:
— О, как я сразу не понял!.. Но в этом случае, сэр Вельзевул, я обязан… просто обязан вызвать вас на поединок, ежели держите пленницей, как я утверждаю, самую достойную и добродетельную женщину на всем белом свете. Ко всем ее бесспорным добродетелям, она ещё и моя невеста!
В полутьме за спиной чёрта-великана загорелись красные глаза, заворчало. Вельзевул грозно рыкнул, латники попятились. Вельзевул сумрачно взглянул на Томаса:
— Как зовут?
— Яра, — сказал Томас, поправился торопливо. — Княжна Ярослава из рода рюриковичей. Она… из мира живых, что, вероятно, делает её особо ценной добычей.
Вельзевул вскинул брови:
— Ого!.. Да, это добыча… Нет, я о ней впервые слышу. Хотя странно, о таком должны трезвонить во все колокола. Ну, это бред, что первый звон — чертям разгон. На самом деле колокольный звон мы любим, сами колокола поставляем… Нет, сэр рыцарь. Твоей женщины у меня нет.
Томас покачнулся, будто Вельзевул безжалостным словом ударил словно боевым молотом:
— Но… тогда где же?
— Трудно сказать, — прорычал Вельзевул. — Это мог бы сделать, кроме меня, разве что сам Сатана. Да и то… при удаче.
Он явно хотел что-то добавить, но, похоже, это граничило бы с выдачей секретов своего лагеря, и он умолк, плотно сжав губы. Томас кивнул, благодарил за ценнейшую подсказку, поднял меч в воинском салюте, рыцарь кивнул латникам, те расступились. Олег, ещё не веря себе, чувствовал, что на этот раз выбрались без драки не благодаря ему, а благодаря горячему рыцарю, который везде ищет повод подраться. Томас, когда вышли из круга латников, оглянулся:
— Кстати, я много наслышан о Лилит… Она, да ещё первая из женщин, Ева, здесь?
Рыцарь-черт сожалеюще развел огромными руками:
— Ад не удержит Лилит. Как я слышал, она бывает здесь, когда хочет. На небеса сама не желает. А Еву ещё ваш пророк, то бишь ваш бог, вызволил и увёл с собой. Как и Адама.
Томас отсалютовал мечом, чёрт, к изумлению Олега, ответил тем же, так и прошли под чужими взглядами, пока не ощутили, что отряд чертей скрылся из глаз.
— Томас, глазам не верю! Что у тебя за друзьяки в аду?
Томас огрызнулся:
— Какой друзьяка? Выбирай слова, сэр калика!
— Но вы ж чуть не обнимались!
— Это лишь воинская учтивость. Ты не рассмотрел на нем пояс?
— Нет, — ответил Олег озадаченно, — а при чем пояс? Волшебный?
— Еще бы, — проворчал Томас. — Я всю ночь его шил! Пальцы поколол, водянку натёр. А этот медведь хитростью… ну, честно говоря, я сам дурака свалял… словом, пояс пришлось подарить. А теперь он не хочет оставаться в долгу.
Олег оглянулся:
— Гм… А не ударит в спину?
Томас ужаснулся:
— Сэр калика! Как можно… Как язык поворачивается? Законы рыцарства священны!
— Да?.. Ничего не понимаю.
— Сэр калика, — сказал Томас с жалостью, — пришел новый мир… Все не так, как было при диком язычестве, когда люди ели один другого, спали с тем, кто кого сгребёт, того и… Он не может нарушить законы, ибо эти законы теперь внутри нас! Его загрызёт изнутри, что он, такой сильный и могущественный, остался в долгу перед простым смертным. Это хуже, чем удар меча между ушей!
— Между рогов, — уточнил Олег.
— Пусть между рогов. Хотя и уши у него, наверное, тоже есть.
— Наверное, — согласился Олег. — Темно.
Глава 8
Когда калика вполголоса выругался, Томас дёрнулся, затравленно оглянулся, но слева скала, муравей не взберётся, справа пропасть, сзади изъеденная щелями гора, а навстречу мчится быстрое легконогое существо, залитое призрачным лунным светом…