— А то, — сказал Олег голосом неправедно обиженного. — Увидь нас кентавры… или ещё кто, что скажут? Сразу разнесут, что Олег опять в ад за бабой… Ещё добавят для интереса, что грязный, нечесаный, пьяный вдрызг, с дураком железнолобым…
Томас, который кивал, соглашаясь с каждым словом, опомнился:
— Ну, это уже чересчур! Так наговаривать на святого человека… Я без шлема уже давно, а лоб у меня как лоб. А кентавры… Да вон скачут. Если глаза у них зоркие…
— Зоркие, зоркие, — рыкнул калика раздражённо.
Томас, оберегая репутацию друга, догнал Гульчу и поправил на ней плащ, пошёл рядом, хотя чувствовал, что с большей безопасностью нес бы в руках большую ядовитую змею.
Небо грохотало, потому он не услышал тяжёлого конского топота, а когда увидел тускло блестящие под луной шлемы, сердце сжалось в недобром предчувствии. Навстречу неслась рыцарская конница. Лица рыцарей Томас не рассмотрел, забрала опущены, но даже по посадке чувствовал, что враг бросил на них ту мощь, с которой им не справиться.
Он остановился, крикнул приглушенным голосом:
— Олег!.. Рыцари!
Олег оставил Гульчу, во мгновение ока оказался рядом:
— Ах, черт… Рыцари смерти…
— Смерти? — не понял Томас.
— Лучшие из лучших, что попали сюда, — сказал Олег с тоской. — У них был выбор: сидеть в котлах или же… Да, этих не уговорить, не обмануть… Что делать будем, Томас?
Томас не знал, что есть выбор, но по настойчивому взгляду Олега понял, что у него есть выбор, лапнул себя за пояс:
— А, мышь!.. Ты говорил, перенесёт через озеро с лавой?
— С великим трудом, — ответил Олег сразу, — но перенесёт.
— А троих?
Олег покачал головой. Взгляд зелёных глаз был сочувствующим:
— Нет. Даже не дотащит до середины.
Томас краткий миг смотрел на золотой амулет, затем в темноте как яркая молния блеснула его белозубая улыбка:
— Так что же мы решаем?
— В самом деле…
— Позови эту женщину, — попросил Томас, — я сам её ещё боюсь.
Олег помедлил:
— Томас….
— Да, сэр Олег?
— В этот раз нам не выбраться.
Их взгляды встретились. Синие глаза рыцаря смотрели так же пристально, как зелёные глаза волхва. Томас кивнул:
— Сэр Олег, разум мне говорит… сам знаешь, что. Но над разумом есть что-то… чему подчиняешься даже ты.
Олег поманил Гульчу, а Томас сунул ему амулет, знаками показал, чтобы всё сказал и объяснил, а сам выдвинулся вперед, где узкий проход между скалами, вытащил меч. Гульча подбежала, лёгкая и с блестящими глазами. Олег вложил ей в ладонь амулет:
— Действуй! Быстро!
Со стороны скал раздался могучий зловещий крик, словно стая волков заметила беззащитную жертву. Послышались крики, фырканье коней, которых осадили на полном скаку. Гульча непонимающе смотрела на раскрытую ладонь:
— Что… А, мышка… Да, я знаю эти амулеты… Олег, но она всех нас не потащит!
— Зато тебя и муравей поднимет, — бросил Олег. Он повертел перед собой посох, лицо стало жёстким, а голос приобрел металлический оттенок. — Быстрее, ты нам мешаешь!
Гульча с несчастным видом отступила. В глазах заблестели слёзы:
— Но ты-то… в безопасности? Да что я говорю, какая уж тут… Но выбраться сумеешь?
— Ещё бы, — ответил Олег. Со стороны Томаса раздались крики, звон железа, и Олег озлившись, гаркнул: — Прочь! Не видишь, ты нам мешаешь?
Гульча сжала амулет, вокруг неё вспыхнули искорки. Её подняло в воздух, она бросила прощальный взор на Олега, поднялась ещё и помчалась как стрела высоко над озером огня. Если ей и хотелось задержаться там, посмотреть, чем кончится схватка, то пересилила, знала, что действие амулета вот-вот закончится.
Олег бросился вперёд, двое спешившихся рыцарей уже протиснулись в сторонке между камнями, бежали к Томасу сбоку. Олег налетел как буря, один ещё пытался сопротивляться, но споткнулся о труп соратника, в тот же миг острый конец посоха пронзил горло. Ещё один протиснулся там же, за ним появлялись ещё и ещё, Олег прыгнул навстречу, спеша перекрыть брешь. Томас гремел проклятиями, его меч гремел как удары молота великанов, вокруг него как вспугнутые вороны взлетали отрубленные руки и головы, разлетались обломки щитов и доспехов. Рыцари бросались на него молча, а его звонкий молодой голос ревел как трубный зов могучего тура, которому недостаёт соперников.
Они дрались, потом Томас умолк, только дышал хрипло и надсадно, хотя меч с прежней силой и быстротой взлетал и крушил всё, до чего дотягивался. Рыцари смерти выломали в каменной ограде крупный гранитный зуб, стали протискиваться сразу по двое. Томас с Олегом сразу же оставили защищать проходы, сошлись спина к спине. Успели обменяться взглядами, Томас даже удивился странно просветлённому взгляду калики. Тот словно забыл о всей своей дурости, внезапно отбросил посох, подхватил по мечу в обе руки, и Томас ахнул, с какой легкостью и быстротой калика заработал длинными рыцарскими мечами.
— Выберемся, — крикнул Томас, — я тебя возьму… начальником десятка!
— Всего лишь?
Три могучих рыцаря упали под его молниеносными ударами, а когда изумлённый Томас увидел, что они ещё и распались на неровные половинки, то вскричал:
— Сотню дам под начало!
Два меча обрушились на его шлем, он едва успел парировать своим, отшвырнул, достал зелёным лезвием по животам, рыцари согнулись, придерживая ладонями выпадающие кишки, а Томас с весёлым кличем рубил и рассекал, доспехи трещали как чужие, так и его, он чувствовал, как чужая сталь пробивает его панцирь, острые клювы вгрызаются в его тело, но священная ярость держала на ногах, он рубился, пока кровь со лба не залила глаза, но и тогда лишь тряхнул головой, ибо руки заняты, а сзади хрипло и страшно кричали враги, калика не просто сражал, но и отшвыривал, дабы их не забросали трупами, и Томас победно рубил, в сердце безумный восторг, счастье, он рубился и побеждал, а боль от новых ран… что ж, мужчина рождается для битв и славной гибели, главное — стоять красиво и до конца…
Он сражался и, когда земля закачалась, опустился на одно колено, затем сумел подняться, его били по голове, плечам, трещало железо, в грудь втыкали копья, он взмахивал мечом уже в кромешной тьме, не зная, что уже лежит на земле среди трупов, а враги топчут и бьют ногами неподвижное тело.
Глава 14
Его волокли за ноги, потом был провал и чернота, затем видел быстро проносящуюся перед глазами землю, и сквозь свирепую боль в черепе понимал, что везут на коне поперёк седла. Потом голова будто разлетелась на осколки, как глиняный кувшин под посохом отшельника: явно задели ею за придорожный валун, Томас снова провалился в спасительную тьму.
Боль была ноющая, недобрая, постоянная. Словно бы на острую не было сил, а тупая тлела в неподвижности, ожидая малейшего движения, чтобы вцепиться ядовитыми зубами. И эта боль сказала ему, что он ещё существует.
Калика лежал рядом, Томас чувствовал его с закрытыми глазами по неровному дыханию. Когда удалось открыть один глаз, второй закрыт кровоподтёком, Томас увидел рядом в луже крови тело в волчьей шкуре. Красные волосы слиплись от крови, лицо распухло, обезображенное кровоподтёками и ссадинами. Сердце Томаса сжалось и застыло, никогда ещё не видел калику в таком жутком состоянии.
Оружие исчезло, но руки калики были свободны, как и ноги. Томас попробовал пошевелить своими конечностями, вскрикнул от острой боли, разом заболела и голова, и все кости, каждая жилка взмолилась о пощаде.
— Где мы? — прошептал он разбитыми губами. Во рту стало солоно, он проглотил кровь, она текла из губ и разбитых десен. Он ни на миг не подумал, что Олег мёртв или без памяти, калика должен немедленно ответить, как учёная ворона, что повинуется своей природе, и в самом деле услышал сдавленное:
— В преисподней…
— Да ну? — сказал Томас саркастически. Злость на умничающего отшельника на миг заглушила даже боль. — Кто бы подумал! Ты как?..
— Плясал бы… да тесно…
Томас попробовал повернуть голову, взвыл, но всё же оглядел массивные глыбы, тесно подогнанные одна к другой. Они уходили ввысь, где терялись в сумраке, тянулись в обе стороны, исчезая из поля зрения, а когда Томас сумел перекатиться на другой бок, он увидел такое, что дыхание перехватило, а боль от нового потрясения отступила, затаилась где-то внутри костей.
Огромный мрачный зал, в котором лежали, тянулся едва ли не на мили, Томас видел только две стены, что расходились от угла, остальное тонуло в сумраке. В двух десятках шагов на высоком помосте стоял исполинский чёрный трон. К нему вели ступеньки, Томас машинально насчитал тринадцать, трон был пуст, высокую спинку увенчивали пурпурные рога, что расходились в стороны и загибались кверху.
За троном мелькали призрачные тени, исчезали так быстро, что Томас рассмотреть не успевал, а каждое движение глазным яблоком втыкало острые ножи в мозг. Он тихонько подвывал, звучно глотнул кровь, вроде бы перестаёт сочиться, в голове звон и кружение. Рядом возился калика, Томас с завистью увидел, как он сумел сесть, упираясь спиной в стену. Он представил себе, как явится кто-то наглый, будет смотреть на него сверху вниз, эта мысль была невыносимой, он стиснул челюсти, напрягся, мышцы кое-как повиновались, чудеса ещё не кончились, и он, почти теряя сознание от нечеловеческих усилий, сумел сесть. Спину давило гранями камня, он только сейчас понял, что лишён полностью доспехов, воздух холодит раны и ссадины.
Рубашка мокрая от крови, Томас провёл ладонью по распухшему лицу. Вспухло, будто он запихнул за щеки по булке, теперь скрывает от сурового наставника. Он чувствовал себя голым без доспехов, хотя одежду оставили, изорванную и забрызганную кровью. На груди болтался нагретый его теплом крест, тяжёлый и теплый, тоже с застывшими каплями крови. Шея ныла, кто-то явно пытался сорвать крест, но цепочка выдержала, только поранила кожу.
Затрещало, словно лопнула каменная стена. На стыке стены и потолка обрушились, выбитые страшным ударом, огромные глыбы. Томас как зачарованный начал было следить, как замедленно падают, переворачиваются, но вздрогнул как уколотый: в пролом влетела красная с чёрным фигура, стремительно понеслась в их сторону.