— Но как же это можно? — воскликнул он. — Я не верю!
— Вера для дураков, — громыхнул Сатана. — Для слепых и тупых дураков… Каждый верит в меру своей тупости. Но если хочешь знать, то это я его создал!
Стены вздрагивали, красные наплывы подрагивали, сползали широкими потеками. Серный запах стал сильнее.
Томас прошептал:
— Но как… как это можно?
— Можно, — ответил Сатана. — А как, сам думай.
— Как это можно? — повторил Томас с отчаянием.
Сатана захохотал, запрокидывая голову. Шея его была как ствол красного дуба, а мышцы на широкой груди красиво вздулись. Томас в отчаянии перевёл взор на Олега. Калика, раздражённый и нахмуренный, огрызнулся:
— Можно-можно. Так даже лучше.
— Что-о?
— А что лучше: когда скот превращается в человека, или когда человек в скота? Но что-то меня тревожит. Что-то громадное и страшноватое…
Сатана захохотал, словно вбивал последний гвоздь в гроб, где лежал Томас:
— А почему, по-твоему, он создал Еву из ребра? Ха-ха!.. Да потому… ха-ха… что сам Адам был бесполым, как и все ангелы! Как и сам бородоносец!
Томас побелел. Он чувствовал, что Сатана не врёт, про бесполость ангелов слышал и раньше, об остальном как-то догадывался или смутно чувствовал, а сейчас пошатнулся как от удара молотом по голове, прошептал затравленно:
— Сколько же во мне… от тебя…
— Вот-вот, — громыхнул Сатана весело. — Это от меня! Как и плотская любовь, как и настоящая любовь, что лишь возгонка любви плотской. А его любовь, я говорю о бородаче — это даже не любовь к Родине или Отечеству, пусть даже к Державе, а что-то вроде киселя в тумане.
Томас вспомнил одно из часто упоминаемых каликой выражений:
— Катиться с горы легче, чем взбираться! Вот ты и докатился… Сидишь в подземельях как крот, света божьего не зришь. Глубже уже некуда, верно? В самом деле земле тебя держать противно. Индрики и то выше бродят!.. А когда сюда доберутся…
Он сам передернул плечами, когда представил себе страшных индриков, их неторопливое всесокрушающее вторжение в этот мир. Сатана пренебрежительно отмахнулся:
— Ладно, это пустяки. Надо подумать, к чему вас тут приспособить. Или сразу в котёл с кипящей смолой?
Томас спросил неверяще:
— Тебе… мало чертей? Нужны соратники из людей?
Сатана проревел:
— Мне не нужны соратники! Мне нужны угодники!
Томас задержал дыхание, чтобы без стона гордо выпрямить спину. Ответил с достойной благородного рыцаря надменностью:
— С угодниками проще… только далеко ли уйдешь? Рабы — есть рабы.
Он хотел добавить, что свободные англы, ещё малые числом, сокрушили и разметали исполинскую Римскую империю, что держалась на рабах, но смолчал, не будучи уверен, что ничего не перепутает из дядиных рассказов.
В зал вбегали и даже влетали черти, Томас видел их смутные тени в сумраке. Некоторые подбегали к Сатане, Томас видел их блестящие любопытные глаза, что-то шептали на ухо, исчезали. Одного, явно не угодившего, он распылил небрежным мановением пальца, тот едва успел вспикнуть, а Сатана брезгливо вытер палец, снова устремил огромные горящие глаза на пленников.
Томас чувствовал, что интерес Князя Тьмы к ним падает, скоро передаст их в руки палачей и забудет, своих дел по горло, судорожно цеплялся за любую мысль как выбраться, но ничего не приходило в голову кроме идеи вызвать Сатану на турнир и выбить из седла, тем самым добыв свободу себе и сэру калике.
Олег, что больше помалкивал в их диспуте, спросил непонимающе:
— Но ведь ты — отец всех знаний? Ты сам признался, что вся цивилизация — твоих рук дело. У того, Верхнего, слепая вера, что больше подходит для ленивых недоумков, а у тебя — гордость и жажда знаний. Но что-то я сейчас недопонимаю…
Томас видел, как гордое лицо Сатаны перекосилось, а глаза вспыхнули таким светлым оранжевым огнём, что Томас на миг ослеп, а в голове пронеслось потрясённое: каким же великолепием блистал, когда был у престола верховного сюзерена!
— Даже тебе, гордец… что мне любо… не понять…
Голос его из мощного и сильного стал глухим, словно Сатана, как и калика, тащил на себе незримую гору. Томас непонимающе покосился на калику, вот уж не заподозришь в гордости, явно Князь Тьмы под гордостью понимает что-то другое, а Олег возразил:
— Если мы — твои дети, то когда-то сможем понять.
— Когда-то, — прорычал Сатана. Похоже, Князь Тьмы уже потерял к ним интерес, Олег спросил быстро:
— Ты… отказался?
Глаза Сатаны вспыхнули пурпуром. Томас затаил дыхание, гнев Князя Тьмы собрался вокруг повелителя красным облаком, но Сатана лишь проревел люто:
— Не сдался! Но разве это жизнь? Карабкаться на гору, которой нет конца? Карабкаться, обламывая ногти, вгрызаясь зубами, не досыпая и недоедая, отказывая себе в простых человеческих радостях…
Олег спросил с угрюмой подозрительностью:
— Это каких же простых человеческих радостях?
— Сам знаешь! Есть ли выше радость, чем догнать, повалить и овладеть чужой женщиной, догнать врага и размозжить ему голову, поджечь чужой дом, ломать и крушить, слышать рёв пожара!
Он хохотал, воздух сотрясался, вокруг хохотали толстые мясозадые женщины. К удивлению Томаса Олег кивнул:
— Ты прав, это как раз и есть главные человеческие радости… будь ты проклят!
Сатана едва не задохнулся хохотом, стены тряслись, от рёва у Томаса гремело в голове.
— Благодарю!.. Га-га-га! Я постарался, постарался… га-га-га!.. Человек — это не что-то бледное и неживое, как жаждет дурак наверху!.. Человек — это плоть, га-га, а плоть от меня!.. Тот дурак наверху бесплотный, как и его бесполые — тьфу! — ангелы, а я и сам, погляди, мужчина аль нет? То-то! Вон у твоей железяки волосы шлем поднимают. А чем может похвастаться тот, кто глаголет о любви к ближнему?
Олег смотрел исподлобья, Томас видел, как напряженно и быстро калика что-то мыслит, и наконец выдал:
— Ты раньше шёл к знанию… а теперь зовешь обратно в пещеры?
Сатана загрохотал, будто скалы раскалывались от страшного жара:
— Не назад в пещеры, дурак, а вперёд… в пещеры! Ты хоть знаешь, к чему ведет знание?
Томас ответил с достоинством вместо запнувшегося калики:
— Знание — сила!
— Хребет подломится, — предостерёг Сатана. — Во многих знаниях много горя. Ты видел хоть одного весёлого мудреца?.. А дураки все веселы и счастливы. Знания никого ещё не сделали счастливым. А несчастными — каждого. Я говорю не о тех мелких знаньицах, как украсть у соседа кошелёк или выкопать клад, а о больших знаниях, настоящих!
Томас возразил:
— А на хрена они большие? Достаточно, если их будут знать два-три человека на всё королевство. Это не так уж и много: два-три несчастных на королевство!
Дьявол рыкнул:
— Не получится. Знания — это курган. Маленький холмик можно насыпать и втроём, да что с него узришь? А чтобы заглянуть далеко, нужны усилия многих. Я сам пока не могу представить весь народ мудрецами, но чутье говорит, что такое произойдёт… или может произойти. Я всё-таки могу заглядывать в грядущее подальше твоего спутника… хотя с ним никогда ничего нельзя сказать наверняка… и я вижу такие ужасы, что шерсть становится дыбом, огни гаснут по всему аду, а сердце рвётся от жалости…
Томас скептически хмыкнул. Внезапно лицо Сатаны исказилось, Томас потрясённо увидел, что в красных глазах чудовища в самом деле появилась боль.
— Я надвое сердце своё разорвал для человека, — голос Сатаны стал хриплым от страдания, — я бьюсь за то, чтобы он был счастлив. А счастье — в незнании.
Олег выглядел раздавленным, смятым, как старая тряпка у порога. Прошептал так горестно, что Томас едва расслышал:
— Я был уверен, что тот, Верхний, зовет к дурости, тупости, незнанию, а ты чего-то да стоишь… Но что же тогда хочет тот, наверху?
Сатана поднялся, жестом отослал двух крупных чертей, требовавших внимания. По его виду, Томас понял, что Сатана сейчас уйдёт следом, а с ними будут покончено.
— А он уже ничего не хочет.
— Как…
— Он раньше царствовал и управлял, потом только царствовал, а сейчас…. Следы моей работы вы видите на земле каждый день, а что делает он?.. Вот так-то… А теперь, вы двое, я вас, пожалуй, сумею использовать. У меня для вас есть работа.
— Какая? — спросил Олег, а Томас отрезал гордо:
— Никакой работы от врага Господа и Пречистой мы не примем!
Сатана хмыкнул, перевёл огненный взор на Олега. Тот подумал, сказал медленно:
— Вообще-то он прав. Мне плевать на его Господа, я господ над собой не признаю…
— Гордыня! — вскричал Сатана радостно, а Олег продолжил так же медленно:
— Но мне не нравятся ни твои цели… ни твои методы… ни сама идея тащить людей обратно в скотство… Странно, мне казалось, что раз уж ты вывел Адама из скотского Эдема, разбудил в нём гордость, заставил трудиться, копать, сеять, строить, приручать зверей, разводить сады, но ты и есть Настоящий Бог… А теперь?
Сатана побагровел. Томасу показалось, что огромный, как наковальня кулак падшего ангела обрушится на Олега, но Сатана лишь прорычал:
— Я увидел, к чему это ведёт… и чем кончится! И я… Ладно, я не намерен с тобой спорить, смертный… Эй, в котёл их с кипящей смолой!
Томас ощутил, как сзади схватили огромные ладони. Мир перевернулся, он успел понять, что его тащат к отвратительному котлу, оттуда несёт жаром, воняет горячей смолой, из котла взмётываются языки жаркого огня. Томас пробовал противиться, но держали его множество толстых, как брёвна, рук, а сам он чувствовал себя слабым, как новорождённый червяк.
Вдруг все замерло. Его держали крепко, но черти оглядывались на Сатану. Он как вскинул ладонь, так и держал, а возле него суетился старый горбатый чёрт, мало ему чужого коня, суетливо нашёптывал князю Тьмы на ухо, злорадно тыкал пальцем в Томаса и Олега.
— Эйнастию? — повторил Сатана медленно. Его глаза отыскали Олега. — Тот самый?.. Быть того не может!.. Эй, пока отпустите обоих, но далеко не уходите.