— Какая гордыня… Великий Хаос, какая гордыня! Только у меня побольше, да и то… Когда она умерла?
Томас закричал в отчаянии:
— Она не умерла! Один из твоих мерзавцев явился в мой дворец, увёл прямо из-под венца! Поймал меня на слове. Но, отдав невесту, я оставил за собой право взять обратно!.. И никакое обгорелое меня не остановит. Или пернатое!
Сатана поражённо качал головой. Свет факелов бросал багровые блики на его доспехи так, словно струились потоки крови. В зал торопливо вбежал горбатый чёрт, прихрамывал, на пленников смотрел со страхом. Глаза Сатаны расширились, когда Иаред, это был он, что-то торопливо зашептал на ухо. Слушал внимательно, кивал, а когда его взор обратился на Томаса, тот ощутил, как сердце от нехорошего предчувствия упало к подошвам сапог.
— Так-так, — промолвил Сатана. — Ладно, иди… Увы, доблестный рыцарь, гордый как… не знаю с кем сравнить, ибо со мной — чересчур лестно, а с моими полководцами — для тебя низко… Словом, твою Яру… жаль, не успел повидать её сам, только что взяли отсюда.
Томас ощутил, как обрушился весь каменный свод, отделяющий этот мир от верхнего. В голове пошел звон, он пошатнулся. Наверное, смертельно побледнел, ибо даже в кровавых глазах Сатаны уловил нечто вроде сочувствия.
— Кто? Куда?
Иаред снова нашептал Сатане на ухо. Тот отправил его прочь нетерпеливым щелчком пальцев:
— Отсюда. Вовсе. Наверх.
Томас ухватился за воздух, горло сжали невидимые пальцы. Ему захотелось плакать от смеси страха со счастьем.
— Кто?… Неужто Пречистая Дева?
— Нет…
— Быть такого не может, — вырвалось у Томаса. — Кто мог ещё?
Сатана пожал плечами:
— Сказали, что от неё. Она кого-то спасает, кормит, утирает сопливых, но не забыла об этой… как её… Ярославе. Прилетели два белых, надушенных как продажные девки, обняли её крылами… э-э…. отбыли.
Томас беззвучно молился Пречистой Деве, что не забыла его и здесь, глаза закатились, словно созерцал иной мир, и грубо и неуместно прозвучал сиплый голос язычника:
— И ты отдал?
Голос Сатаны прогремел такой злой, что Томас поспешно открыл глаза:
— И что такого?
— Да так, — ответил калика, явно отступая перед такой яростью, — я полагал, что здесь твоя вотчина… Никто не смеет… Вон у нас если удельный князь, то и есть удельный…
Сатана прорычал, багровея так, что вокруг него встали стены кровавого тумана. Сам он начал растворяться в этом тумане, только глаза горели, яростные, как два слепящих солнца. Голос прогремел как гром, земля качнулась и затряслась:
— Это не твоего ума дело! Тебе никогда не понять, червь…
— Да ладно, ладно, — сказал калика поспешно, он отступил на шаг. — Мне оно надо?
Томас напрягся, видя по отвратительному лицу Сатаны, что тот напряжённо думает, как поступить с ними.
— Ладно, — сказал наконец Сатана глухо. — Я обещал вас не тронуть. Выберетесь отсюда, так выберетесь. Конечно, тот ход я уже велел забить скалой с той стороны. А теперь… да, таких зверей хотел бы иметь на своей стороне!..
Сатана исчез, а Томас в отчаянии бросался на стены, щупал. Калика посоветовал хмуро:
— А ты крестом, крестом! Помогло раз, поможет и второй…
— Сэр калика, — огрызнулся Томас через плечо, — сейчас не время зубоскалить!
— А что еще остаётся?
— Эх… Тебе хорошо, твоя жизнь гроша выеденого не стоит, а меня Яра ждет. Мне есть из-за чего на стены бросаться!
Калика покрутил головой, насторожился, потом расслабился, на лице появилось разочарование. Томас тоже прислушался, почудился шорох, но снова стихло, он без устали ходил вдоль стен, толкал глыбы, едва не бился головой, подпрыгивал и пробовал кулаком глыбы повыше.
Шорох стал сильнее. Томас не успел обернуться, как Олег уже стоял на коленях в углу, вцепился в нижнюю глыбу, напрягся, побагровел. С чмокающим звуком глыба медленно подалась вверх. К удивлению Томаса снизу её поддерживали худые грязные руки.
Калика с трудом откатил глыбу, из тёмной норы вынырнула лохматая голова. На грязном лице глаза горели страхом и надеждой. Увидев Олега, человек прошептал:
— Чёрт возьми мир… Где мы?
— В нужном месте, — заверил Олег. — В самом нужном.
Глаза человека вытаращились как у большой рыбы:
— Ты… что-то в тебе странное… О, великий тартар! Ты живой?
— Человек жив, пока в нём живет надежда, — сообщил Олег. — Томас, давай сюда быстро!
Из норы показалась другая голова. Крупная, с выступающими надбровными дугами, низким лбом, она производила впечатление большой силы, но глаза были пронзительные, злые и всесхватывающие. На лбу и щеке темнела корка засохшей крови, рот был обезображен, но Томас всё равно признал невольника, с которым разговаривал Олег в каменоломне.
— Вовремя я? — спросил он ненавидяще.
— Спасибо, Фагим, — выдохнул Олег.
— Чёрт бы тебя побрал, — выругался Фагим. — Как бы я хотел увидеть, когда тебя будут пытать, рвать на куски, сажать на кол!
Он тяжело дышал, в глазах было столько ненависти, что Томас решил, что невольник бросится на Олега. Олег кивнул Томасу, указывая глазами на дыру. Томас с опаской и вспыхнувшей надеждой опустил ноги в темноту, невольник чуть посторонился, и Томас прыгнул.
Его поймали чьи-то руки, хлопнули по плечам. Он услышал в абсолютной темноте хриплый голос:
— Ползи, тут не собьёшься…
Вверху Томас услышал голос Олега:
— Как ты почуял?
— Случайно.
— Врёшь, — донеслось со стороны Олега. — Ты всегда точно рассчитывал все варианты… И сумел как-то рассчитать, хотя ума не приложу… Мы сами случайно…
Голос Фагима донесся злой, раздраженный:
— Не расчёт… Я решил, что всё же доберёшься… а там влипнешь… Берегись!
Томас услышал крик, стон, хрипы, сверху посыпались мелкие камешки. Следом обрушилось тяжёлое, вмяло в каменный пол с такой силой, что Томас разбил губы. Голос калики прогремел над ухом:
— Быстро! Бежим!
Томас пополз на четвереньках, бока обдирало острыми камнями. Ход был настолько узок, что дважды застревал, думал там и помереть, невольники прорубывали путь к побегу для своих исхудавших тел, но калика как-то же пролез, а он тоже не былиночка….
Едва не плача от боли и усилий, мокрый, стонущий, он протискивался, выдирался из цепких каменных тисков, разбивал в кровь лоб и локти, сипел и хрипел, а когда впереди повеяло другим воздухом, заплакал от изнеможения. Там был неумолчный грохот, сильный запах пота и нечистот. Сильные руки ухватили за голову, дёрнули, Томас ощутил, что высунулся в мир, где нет стен, как и пола, в страхе замахал руками. Олег дёрнул ещё, и Томас вывалился на близкое дно гигантской ямы.
Луна была за тучами, но глаза настолько привыкли к темноте, что Томас смутно различал стены, трещины, груды молотов. Совсем близко двигались как призраки тёмные тела, звонко били металлом по металлу. Вспыхивали искры, в их слабом свете Томас различил, что невольники вбивают в камень стальные клинья. Верёвки уходили вверх, туда поднимались каменные блоки.
— Надо выбираться, — шепнул Олег. — Воняет, будто у христиан… ну, которые плоть истязают.
Томас с гадливостью ощутил, что лежит в нечистотах, а его грудь бурно вздымается, заглатывая гадостный воздух, в котором вообще жить невозможно. Невольники топтались в дерьме по щиколотку, а где и по колено. Олег уже ухватился за одну из верёвок, карабкался как мышь. Стража наверху, понял Томас, сюда нет смысла опускаться. Отсюда никуда не денешься… как считали до этого времени.
Он подпрыгнул, ухватился за толстый канат, по которому полз калика, догнал, ткнувшись головой в его подошвы. На следующем ярусе перевели дух, Томас спросил тревожно:
— Что там было?
— Стража решила проведать… — шепнул Олег.
— Значит…?
— Их задержат, насколько удастся. Но скоро отыщут ход.
Томас ухватился за следующую веревку, умному только шепни, а то и губами подвигай, он уже знает, что его ждёт за кражу чужих кур. Калика карабкался на одном уровне, добрались до третьего яруса снизу. Томас тут же отыскал верёвку, что вела ещё выше, отдыхать некогда, так карабкались ещё три уровня, пока не услышали над головами свист бичей, крики и стоны. Невольники работали как одержимые, быстро связывали глыбы и подавали наверх, а когда глыба иной раз срывалась, сами бросались под неё, чтобы не раскололась от удара.
Он уже ухватился на верёвку, нимало не думая о том, как появился голым перед глазами десятков огромных чертей, вооруженных и откормленных, как вдруг сзади кто-то тронул за плечо. Он ухватил руку и едва успел удержаться, чтобы не сломать, ибо за невольником ещё двое держали украшенные чужими письменами ножны, из которых торчала рукоять Зу-л-Факара, а за их спинами угадывалась фигура третьего, он пытался протянуть Олегу длинную палку, облепленную грязью и нечистотами.
— Боги, — вскрикнул Томас поражённо, — это же…
— Торопись, — сказал Олег почти нормальным голосом, в нём звучало нечеловеческое напряжение. — Они нас заметили.
Томас, ухватив меч, вскарабкался по веревке быстрее рассерженного муравья. Калика успел на миг раньше, он одной рукой ещё держался за веревку, а другой взмахнул посохом, целясь по ногам стража. Трое чертей, потеряв равновесие, с воплями полетели вниз, один обрушился на Томаса, тот вцепился в канат едва не зубами, с ужасом услышал как тот трещит, перед глазами начали лопаться волоски, он взвизгнул как заяц и успел ухватиться за каменный край бездны. Олег молча дрался, Томас подтянулся и, не восстанавливая дыхание, выдернул меч из ножен.
В измученное тело хлынула свирепая мощь. Он сразу ощутил себя полным сил, молодой отваги и ярости.
— За Пречистую! — вскрикнул он яростно. — Бей гадов с крыльями!
— Отступаем, — крикнул Олег.
Он пятился, его посох слился в сплошную полосу, даже не одну, а несколько, кто совался вперед или пытался зайти с боков, тут же отшатывался, опускался на землю. Томас презирал эти бескровные удары, вокруг него брызгало как в ливень, в воздух взлетали отрубленные руки, головы, куски мяса.