— Ого!
— Он поведет войска супротив Антихриста…
— Это против Джилана, что ли?
— Ты даже знаешь его имя? — прошептал ангел в ужасе.
— А у вас всё ещё не знают? — удивился Олег. — Ну даёте… Хорош будет этот красавец с копьём и мечом! Кто второй?
— Гавриил… Он с цветком лилии. А справа от него Рафаил, он целитель…
— Это мне знакомо, — буркнул Олег с одобрением. — Целитель, это не какой-нибудь душитель. Это полезный человек! Сколько их здесь?
— Се…меро… Всех архангелов семеро.
Томас, что беспокойно присматривался к ним, сказал с беспокойством:
— Сэр калика, ты не удушишь его совсем? Он уже хрипит.
— Хрипит, — согласился Олег с удовлетворением. — Ты хочешь освободить Ярославу, или как?
— "Или как" не хочу, — ответил Томас через силу.
Олег хладнокровно сделал движение, словно откручивал головку чертополоха. Легко хрустнуло, он небрежно зашвырнул обмякшее тельце в кусты. Томас задохнулся от святотатства язычника, Олег же отмахнулся:
— Он же не человек. Так, пар, мысль… Если их на острие игры помещается больше, чем муравьев на дереве, то чего ты так?..
— Не знаю, — прошептал Томас, — для меня это всё равно, что наступить на горло собственной песне.
— Песни бывают разные, — ответил Олег. — Если я запою, ты меня сам удавишь.
Пригибаясь, они пробежали вдоль кустов, дальше пошел роскошный сад, ухоженный и царственный, только яблони показались Томасу дикими, а плоды мелковатыми. Олег знаками показал, что Бог иначе не умеет, это и есть райские яблоки, в народе именуемые «райки», а крупные да сладкие вытворил уже сам человек.
Олег на ходу попробовал утешить Томаса, но тот раздражённо отмахнулся:
— Если на острие иглы их помещается по десять тысяч, то в самом деле чего жалеть?
— Сколько-сколько? — переспросил Олег изумлённо.
— Десять тысяч, — повторил Томас. Перехватив изумлённый взгляд калики, пояснил: — Нам прелат рассказывал, а он знает!.. Ну, а сколько поместится на острие моего меча… узнаем!
— Хорошо сказано, — одобрил Олег. — Ты в самом деле прямой потомок тех парней, что пируют в Вальхалле.
Томас тут же спохватился, язычник зря не похвалит, поправился:
— Если, конечно, какой дурак вздумает помешать вызволить Ярославу.
Впереди был туман, Олег заколебался, Томас тоже ощутил нечто странное. Но сзади, похоже, погоня, шагнули разом, влажный воздух охватил с обеих сторон. Олег двигался осторожно, строгое лицо стало отрешённым, глаза лишь изредка поглядывали по сторонам. Туман обступал такой плотный, что Томас не видел пальцев на вытянутой вперёд руке.
— А это… чей рай? — спросил он шёпотом.
— Не знаю, — ответил Олег тоже тихо.
Томас попытался сострить, мол, как здорово, осточертел всезнайка, но язык примерз к гортани. Туман странный и страшноватый, в нём гаснет голос, и чудится, что кроме этого тумана больше ничего не свете нет…
— Ты хоть знаешь, в какую сторону идти?
— Нет.
— Ну и попались!
Олег шел, глядя под ноги. Томас заметил, что хрусталь исчез, двигаются тоже по туману, подкованные подошвы перестали постукивать, в этом мире исчезли все звуки.
— Мне кажется, — проговорил Олег, голос к ужасу Томаса дрогнул, — здесь ещё нет ни рая, ни ада… нет ничего.
— Олег, — попытался воскликнуть Томас, но голос издал только слабый сип, — как это… нет?
— Нет, просто нет… Ничто. Здесь ещё ничего не сотворено.
Волосы зашевелились, попытались поднять шлем, уперлись, шлем надёжно пристегнут к доспеху, и волосы в отместку больно укололи обратно в мозг. Томас старался держаться ближе к Олегу, задевал локтем, наступал на ногу, толкался железным боком.
— А если… мы не отыщем выхода? Если этот туман тянется в бесконечность?.. Мы так и умрём здесь?
Олег ответил после долгой паузы:
— Думаю, здесь умереть невозможно.
— Что? — поразился Томас.
— Здесь нет времени, — объяснил Олег. — Даже от старости не умрёшь. И никогда не проголодаешься, ибо свинины нажрякался на всю оставшуюся жизнь. На вечность.
Томас представил как вечно бродит здесь, в этом тумане, можно лечь и лежать, мыслить, вспоминать былые битвы, здесь не настигнет ни гибель, ни даже просто старость. Он всегда останется тридцатилетним рыцарем.
— Да, — сказал он с сожалением, — это мечта — попасть сюда. Никто не помешает мыслить… Как только ты не додумался сюда забраться? Это почище пещер…
Олег после некоторого колебания сознался:
— Верно. Одно пугает: выберешься ли? Ведь мудрость никогда не бывает нужна только для себя. Истину ищешь, чтобы принести людям.
Туман заползал под доспехи, вкрадывался в мозг. Томас чувствовал, что странное безразличие овладевает сознанием. Да пошло оно всё… Кровавые драки, скачки в тяжелом железе на коне, тяжесть, голод, боль… А здесь ничего нет, кроме вечного покоя.
Сильная рука потрясла так, что ударился подбородком о своё железо:
— Очнись!.. Ты куда пошёл?
— И ты тоже… — прошептал Томас.
— Что?
— Иди…
Голос калики немилосердно проревел в самое ухо:
— Дурень, мы ж явились не ради какого-то королевства… их пруд пруди… а ради Яры!
Сердце стукнуло сильнее, пошло разгонять застывающую кровь. Взор чуть очистился, он увидел встревоженное лицо Олега. Тот, поймав изменение во взгляде рыцаря, кивнул с некоторым удовлетворением:
— Ага, зацепило?.. Пойдём… Надо идти.
— Надо идти, — согласился Томас вяло.
Однако ноги двигались уже послушно, он заставил себя думать только о Яре. В груди разрасталась сладкая боль, он растравливал её, и сердце стучало злее и встревоженнее. Он шел через туман несозданности, фигура калики расплывалась, иногда почти исчезала. Томас ускорял шаг, усталости не чувствовал, да и какая усталость, если здесь нет времени. Калика выныривал из тумана весь мокрый, будто выбрался со дна реки, красные волосы прилипли, концы торчали грязными сосульками.
Они вывалились из тумана внезапно. Только что брели, ничего не видя, как вдруг смутно выступили строения, и на следующем шаге оказались в небольшой бедной сильно затемнённой комнате. Серые стены, серый потолок, земляной пол… Олег не успел увидеть есть ли ложе или стол, как мертвенно серебристый свет упал из окна. Сзади ахнул Томас.
Во всю ширь окна страшно сияла… луна, если это луна. Огромная, изъеденная коростой, с тёмными пятнами, царапинами, словно блестящий поднос протравили кислотой, в бесчисленных бугорках и мелких неглубоких вмятинах, будто на покрытый воском поднос падали горячие капли и выбивали маленькие лунки…
Томас потрясенно оглянулся на Олега. Тот смотрел, выпучив глаза.
— Что это? — спросил Томас шепотом.
— Не знаю… Я бы сказал, что это Луна… если бы…
— Если бы не была такой огромной?
— Если бы узнал её.
Томас сквозь ужас, охвативший душу, наконец понял, что пятна и множество лунок выглядят совсем иначе, чем привык видеть на сияющем диске.
— Это не луна?
— Скорее всего, — ответил Олег потрясённо, — всё же луна.
— Но…
— Только видим другую сторону. Обратную. Не заметил, что всю жизнь видишь только одну сторону? Даже в жарких сарацинских странах видел тот же бок, что и в туманной Британии?
Тома зябко передёрнул плечами. Глаза всё ещё не отрывались от жуткого зрелища:
— Возможно, ты прав. Не задумывался… Но здесь луна не такая. Но почему?.. Хотя это не моё дело. Мы снова попали в ад?
Олег с неуверенностью огляделся:
— Похоже… Но с другой стороны, не должны бы…
— Но это не может быть раем!
Он оскалил зубы в невеселой усмешке:
— У людей бывают странные желания. Возможно, кто-то больше всего на свете захотел увидеть обратную сторону Луны.
Его вытянутая рука прошла стену насквозь. Томас пугливо оглянулся:
— А почему тут пусто?
Олег ответил рассеянно:
— Этот чей-то рай на самом краю безвременья. Возможно, тот человек ещё не умер… Гм, может быть, ещё и не родился.
Томас шагнул следом с выпученными глазами, даже не стараясь понять слишком сложный ответ. Пусть калика умничает. Но если за стеной снова проклятый туман…
Калика уже ждал на краю залитого солнцем берега. От мокрой волчовки валил пар, волосы всё ещё торчали неопрятными сосульками, но зелёные глаза смеялись:
— Честно скажу, никогда так не трусил! Вот это и есть ад для мудреца: найти Великую Истину… и не иметь возможности ею поделиться!
— Похвастать, — поправил Томас. Он улыбался яркому свету, спина выпрямилась сама собой, а доспехи уже не казались тяжёлыми. — Но ты, мне кажется, ещё не нашёл.
— Вот-вот схвачу, — заверил Олег. — Я уже чувствую её тепло.
Томас расправил плечи. Пар валит из всех щелей, вязаная рубашка немилосердно раздражает тело. Он не знал, как избавиться от зуда, а угла, чтобы почесаться спиной, не находилось. Он снял шлем, с наслаждением запустил пятерню, чесался, даже постанывал, глаза закатил. На пальцах оставалась грязь, будто всё ещё бродил возле адских котлов.
Он брезгливо стряхнул грязь с кончиков пальцев, а Олег знающе брякнул:
— Вши? Ты, того, поуважительнее с ними. Все-таки первые, что были созданы после человека. И для человека особо.
Томас раскрыл рот не сколько от возмущения и оскорбления в свой адрес, сколько от великого удивления:
— Вши?
— Точно.
— Каким образом?
— А твой бог увидел, что Адаму и Еве заняться нечем, от безделья дурью маются, уже на дерево начинают посматривать… вот и создал это мелкое подлое создание. Адам и Ева начали их искать друг у друга, а занятие это до-о-о-о-олгое. С тех пор люди до сих пор ищут. И павианы.
Томас поинтересовался:
— Что такое павианы?
— В другой раз, — ответил Олег безжалостно. — От многих знаний много горя.
Томас посмотрел на него исподлобья:
— Вижу.
Глава 6
Сад благоухал, Томас видел пролетающих ангелов всё чаще. Похоже, идут верно, скоро врата Эдема, только с каждым часом пробираться труднее. Под ногами самая мягкая и шёлковая трава, по обе стороны ровные линии зелёных кустов, диковинные цветы. Вдали видны золотые с красным верхушки деревьев, в синем небе оранжевое облачко…