Потом я поехал на старую ферму, избавился от шкатулки и всего остального. Я фантазировал о том, как сделал бы ее фотографии там. Я думал заняться там с ней связыванием, но мне надо было возвращаться.
Поскольку теперь у полиции имелось мое описание и номер машины, я не собирался оставлять ничего, связанного с этим делом, у себя. Я спрятал все оставшиеся вещи в дренажной трубе. Ботинки выбросил, пока ехал на север, к Ньютону. Я перекусил и вернулся в лагерь. Скауты еще не спали и сидели вокруг костра.
На следующий день, когда мы высаживали детей у церкви, я увидел над головой вертолет. Я знал, кого они ищут. Поговаривали, что труп нашли и что Хедж и Дэвис убил один и тот же человек. Ходили даже слухи, что Дэвис стала жертвой ВТК. Обеих увезли из дома. В обоих случаях был отключен телефон. Пропали украшения и белье. Обеих нашли со следами связывания.
Месяц или два я сильно волновался. Я взял одежду Дэвис домой, чтобы использовать. На [своих] фотографиях я надевал другую маску, хотя она выглядела похожей на ту, что я надел на Дэвис. Позднее я выбросил камеру в Чисхольм-Крик, куда много выкидывал всякого».
Рейдер записал каждый свой шаг в ходе этого убийства у себя в дневнике, но не стал отправлять писем в прессу. «Это должно навечно остаться тайной, – писал он. – Я использовал одежду с проекта «Питомник» для вечеринок в подвале дома моих родителей и в домах, где по частным заказам устанавливал сигнализацию». Он добавил вещи Дэвис в коллекцию, где хранил одежду Виан, Фокс, Хедж и некоторых неудавшихся проектов, а также перчатки, маски, игрушечного мишку и парик, который украл из музея бойскаутов.
На спаде
Найти работу Рейдеру по-прежнему не удавалось, и он стал задумываться о самоубийстве. «Я не помню точно, какой это был год, но я тогда не мог найти работу, поэтому, вероятно, после бюро переписи, после 1990 года. Мне было под пятьдесят, и, кажется, это было зимой или ранней весной, наверное, в феврале или марте 1991-го. Это было после № 10 [Дэвис], я сделал это снова. Помню, мне стало немного легче, потому что весной приходилось заниматься двором и садом, а еще я помогал после торнадо в городе Андовер в апреле 1991-го. Но из-за моих непрекращающихся фантазий и отсутствия работы порыв лишить себя жизни оказался силен. Однажды я сунул свой 357-й «магнум» в рот незаряженный, чтобы почувствовать вкус стали. Я думал повеситься или отравиться выхлопными газами; запереться в багажнике или в салоне машины и сунуть туда отводную трубку с выхлопом. Выстрел был бы быстрым решением, но сколько потом грязи! Я понимал, что из-за самоубийства не будет страховых выплат [Поле], а семье они понадобятся. Но, как бы то ни было, я отказался от этих планов через день-два. Возможно, у меня появилось чем заняться либо произошло что-то, поднявшее мне настроение. Я любил свою семью, и мысль о шоке, который я им причиню, а может, инстинкт самосохранения превозмогли мои суицидальные попытки».
В мае 1991 года Рейдер нашел постоянную работу. Он стал офицером службы надзора, которая осуществляла в Парк-Сити контроль над бродячими и домашними животными, уборкой мусора, содержанием дворов и т. п. Он был рад снова работать, тем более в непосредственной близости от дома, хотя понимал, что эта должность незначительная. Тем не менее в новом офисе у него появился запирающийся шкафчик для документов, который стал очередным «Тайником».
Рейдер устроил и еще несколько новых тайников.
«В пространстве под домом я изолировал балки, и между ними осталось идеальное место, чтобы что-нибудь спрятать. Я хотел сделать бетонный бункер в земле под домом, но у меня не получилось. Там было слишком сыро. Потом я устроил фальшдно в платяном шкафу.
В одном ящике для инструментов я хранил свои приспособления для бондажа: крюк, зажимы, винты, скотч, веревки, цепи и т. п. Например, я сделал из металлических трубок распорку для ног, но ее детали хранил по отдельности. Она не бросалась в глаза среди инструментов. Я легко мог ее собрать и надеть на себя. Если бы кто увидел ее разобранной, то ничего бы не заподозрил: просто металлические трубки и соединительные муфты. Мне нравилось использовать для хранения старые банки из-под кофе. Туда я клал мотки скотча.
В сарае я хранил вещи в ящичке из ADT с запором. У меня был скотч, резиновые наручники, веревка, собачьи ошейники, сети, цепи, натяжители, деревянные дюбели и винты. Я использовал их для бондажа на своих вечеринках.
Я строил для детей домик на дереве и хотел сделать там фальшпол и Тайники в стенах, как в замке Холмса. Под домиком у нас стояла большая корзина с женской одеждой. В основном это были старые вещи Полы и Керри. Я хотел использовать белье.
Мы с Полой планировали перестроить дом: добавить комнату для отдыха и гараж. Я хотел, чтобы у Полы был гараж на зиму. Я собирался пристроить еще и оранжерею – идеальное место для моих БДСМ-фантазий.
Я пользовался дренажными трубами в окрестностях. У меня был Тайник в церкви, в котельной. Многие свои приспособления я конструировал дома, пока занимался другими хозяйственными делами. Однажды, когда я переделывал окно, я отнес его к себе в мастерскую в сарае и потренировался на нем со стеклорезом и скотчем.
У меня был сейф в банке на углу Сентрал и Хиллсайд. Кажется, я назвался там «Лоуренс Уильямс», [это было] среднее имя моего отца и имя моего старшего кузена [вместе] с именем брата. Я заплатил за год и временами наезжал туда, чтобы проверить содержимое, что-то взять для мотельной вечеринки или добавить [другие вещи].
Я нашел на поле заброшенный комбайн для посева. Я много его использовал. У меня был непромокаемый ящик с запором. Были крюки и противовесы в разных местах. Иногда я использовал мои старые ящики для туристского снаряжения, чтобы прятать в них вещи.
Чтобы все это упомнить, я вел список на карточках 3х5 дюймов и знал, где что хранится. Могу поспорить, часть этих тайников до сих пор не обнаружена».
Служба надзора
«Когда я начал работать в Парк-Сити в мае 1991 года офицер Зиккель снял у меня отпечатки пальцев. Я очень нервничал насчет отпечатков. Я считал, что нигде их не оставил, потому что надевал перчатки и всегда прибирал за собой, но теперь мои отпечатки были в базе данных. Он сказал, что мое образование годится для офицера надзора. У нас с ним были хорошие отношения. Я часто гадал, что он подумает, если узнает про меня, – «Надо же! А я снимал у него отпечатки и работал с ним, даже не подозревал ничего!»
Я усовершенствовал правила надзора [в Парк-Сити], установил новый регламент обращения с животными, повысил профессиональные стандарты и стандарты обучения. Я добился наложения штрафов за брошенные машины, замусоренные дворы, некошеные газоны и т. п. С годами моя должность становилась более профессиональной».
Детям Рейдера уже исполнилось шестнадцать и тринадцать лет, они с Полой все больше участвовали в жизни церкви. Он отвечал за хозяйственную часть и много помогал нуждающимся.
«После Дэвис желание словно схлынуло. Я нашел наконец хорошую работу, занимался своими детьми и домашней жизнью. Но потом цикл начался снова. Кажется, в 1994–1995 годах я снова стал охотиться. В 1995-м я выслеживал проект «Уэбб» и проник к ней в дом посреди дня. Это было на Равенна-стрит в Парк-Сити».
Рейдер продолжал наслаждаться рассматриванием фотографий своих жертв, а постоянные поездки между Парк-Сити и собачьим приютом (куда он отвозил бродячих собак, чтобы их усыпили) обеспечивали возможность искать потенциальные проекты. «За несколько лет я разрабатывал множество проектов, в основном в Парк-Сити и по дороге к собачьему приюту. [Но у меня] просто не было больше хорошего прикрытия или свободы ездить по ночам».
Один «проект», который до сих пор беспокоит Рейдера, назывался «Док». «Где-то в промежутке между Дэвис, номером десятым, и моим арестом, был проект «Док», который я довел до стадии преследования и планирования. Я охотился за ней. Она была доктором и посещала меня на дому, когда у меня заболело ухо. Меня тревожит причина – почему я хотел причинить ей боль или убить ее, когда она пыталась мне помочь. Наверное, я видел в ней БДСМ-символ. Она причинила мне боль и утешила меня. (Примечание: Я помню многих доминирующих женщин из своей жизни и то, как обращался с ними в своих проектах или фантазиях.) Она была хорошей матерью и участвовала в жизни церкви. Мне нравились ее дочери, но тут была одна тонкость: она доминировала в семье. Наверное, это еще один ключ [к моей агрессии].
Если бы я решил, что полиция подходит ко мне вплотную, я бы все выбросил. Удобно было сжигать вещи в крематории.
В год после проекта «Питомник» у меня были и другие. Проект «Труба», проект «Уэбб», проект «Твин Пикс», проект «Музыка», проект «Клип» и проект «Паук». Последний был с проникновением – я пробрался в дом и ждал, но никто не пришел. В основном они находились в Парк-Сити или на севере Уичито. Это не были для меня пустые годы, как многим казалось. Я не прекращал охоты. Просто никого не убивал».
Рейдер знал из новостей о казни Банди в 1989-м и следил за поимкой Джеффри Дамера, убийцы-каннибала, охотившегося за юношами, летом 1991 года. Его терзала мысль, что ВТК не добился такой же славы. Он держал в страхе целый город – так почему ВТК не упоминали вместе с другими знаменитыми убийцами? Как Джек-потрошитель, Зодиак и Убийца с Грин-Ривер, ВТК заслуживал места в зале славы тех, кому удалось скрыться от правосудия.
Нарциссический иммунитет
Преступники вроде Рейдера часто демонстрируют одновременно изворотливость и наивность. Поскольку им удалось избежать кары за убийство, они начинают считать, что достаточно умны, чтобы их никогда не поймали. Рейдер разделяет эту черту с Банди, Холмсом, Глатменом и другими. Она называется нарциссическим иммунитетом (НИ), или «тефлоновым нарциссизмом». НИ часто проявляется у наиболее дерзких и бесшабашных людей – преступников-рецидивистов, идущих на значительные риски. Они не боятся поимки, потому что уверены в свой неуловимости – даже если все свидетельствует против этого. Возможно, НИ представляет собой тактику выживания. Некоторые эксперты полагают, что это фиксация из детства, когда ребенок чувствует себя особенным, выдающимся, грандиозным. С этой точки зрения нарцисс никогда не взрослеет и остается эмоционально незрелым.