«У меня были с собой веревки, и некоторые уже с узлами. Был пистолет Woodsman Auto Target 22-го калибра. Но я недостаточно изучил задний двор, иначе знал бы про собаку. И тогда, возможно, не выбрал бы Отеро. Я стремился узнать как можно больше про людей, которые там живут. Даже заглянул в маленькую библиотеку на углу Оливер и Сентрал, посмотрел их номер в телефонной книге. Я туда позвонил, и трубку взяла женщина. Я извинился – мол, не туда попал.
Я планировал схватить их в гараже – миссис Отеро и детей. Я несколько раз видел, как они втроем уезжают в школу, и следовал за ними на машине. Я все спланировал, но не знал про собаку. К тому же гаражные ворота были подняты, а гараж смотрел на улицу.
Я слышал голоса у себя в голове. Думал уже уйти – но что, если кто-нибудь видел меня у них на заднем дворе? И тут дверь открылась! Слишком поздно! Открылась задняя дверь, и мой кошмар и их кошмары стали одним целым.
С пистолетом в руке я ворвался в дом. Там были все, кроме мистера Отеро. Он вышел из спальни на голос жены. Он думал, это какая-то шутка, что его разыгрывает шурин. Он обратил внимание на мою военную ветровку. Я быстро схватил его за шиворот, ткнул пистолетом и сказал, что тут полная обойма и предохранитель снят. Он понял, что я не шучу.
Чтобы ослабить напряжение, мы поговорили про мою службу в ВВС, потом про учебу в техническом колледже – в таком роде. Я сказал, что мне нужны деньги и еда, что меня разыскивает полиция. Я сбежал из армии в самоволку. Я нашел ключи от машины, кошелек и бумажник. Они сказали, что бак в машине пустой. Я подумал, что у них совсем мало денег. Миссис Отеро сказала, я могу взять пишущую машинку из спальни и продать, чтобы выручить денег на бензин. А их оставить в покое. Пока они не паниковали.
Вломившись в дом, я утратил контроль над ситуацией. Я сам был в панике. Собака представляла реальную проблему, и я велел миссис Отеро выставить ее на улицу. Собака была короткошерстная, из тех, что не любят холода, и сначала они ее заперли в спальне в подвале, но она продолжала лаять и вырываться, и пришлось ее выкинуть во двор. Я держал миссис Отеро за ворот и смотрел в глаза мистеру Отеро, грозя убить их, если они не подчинятся. Мистер Отеро велел своей семье делать все, что я прикажу».
Рейдер завладел часами Джозефа Отеро. «То ли я снял их с него на кухне, то ли сорвал, когда он был уже мертв».
Несмотря на сомнения насчет плана убить их, Рейдер решил, что все-таки это сделает. «Они могли меня опознать. Я не надел маску, хотя она у меня была, – а может, забыл натянуть на лицо. Она была такая, вроде чулка. Мне хотелось уйти и оставить их в покое, но что-то «Темное» твердило, что я должен их убить. Они могут меня выдать. И я принял решение, что сделаю как хотел. Что положу их на пол и задушу.
Я принес с собой лейкопластырь и сначала связал их так, но они стали жаловаться, что им больно и конечности немеют. Тогда я вместо пластыря связал их бельевой веревкой. (Позднее я переключился на черный электрический провод или сантехнический скотч. Связывание скотчем меня сексуально возбуждало.)
Они все равно жаловались, что я их связал. Несколько раз я ослаблял путы. Хотел, чтобы мистеру Отеро было максимально удобно. У него было сломано ребро после автомобильной аварии. Я подложил ему под голову подушку и какую-то куртку или пальто.
Когда все четверо были связаны, я стал заталкивать им кляпы, используя наволочки, носки и футболки. Помню, длинные волосы Джозефины постоянно мне мешали. Миссис Отеро спросила, зачем я затыкаю им рты, и, чтобы ее успокоить, я сказал, что вызову полицию, когда отойду подальше от их дома.
Из-за травмы я примотал руку мистера Отеро скотчем к столбику кровати – к северо-западному. Связал миссис Отеро, потом Джозефину и потом Джозефа. На руках у меня были резиновые перчатки; руки устали и вспотели.
Кажется, я обмотал веревкой шею мистера Отеро. Раньше я никогда никого не душил и не представлял, сколько времени это займет, к тому же он отбивался. Я придушил миссис Отеро, она перестала дергаться, и я ослабил нажим. Потом я перешел к Джозефине. Она спросила: «Что происходит?» Я сказал ей, что ее родители спят и она сейчас тоже уснет. Я придушил ее, чтобы она не двигалась. Тут Джозеф-младший громко закричал и заплакал, и мистер Отеро очнулся. Я решил использовать полиэтиленовые пакеты.
Я перешел к Джозефу-младшему и надел пакет ему на голову. Очнулась миссис Отеро. Она поняла, что их семье грозит смерть, и увидела, как Джозеф сопротивлялся. Она умоляла меня остановиться. Джозефина была еще без сознания. Мистер Отеро извивался и пытался прорвать пакет о столбик кровати. Миссис Отеро впала в истерику и создавала массу шума. Я почти решился уйти, но поскольку уже встал на «путь смерти», то задушил ее. Она еще успела сказать: «Спаси Господь вашу душу!» Я накрыл ей лицо наволочкой в цветочек.
Я нашел ремень и надел его на шею мистеру Отеро поверх пакета. Он перестал двигаться.
Полиэтиленовые пакеты были самые обычные, из магазина, объемом один галлон, белые. Я использовал перчатки, когда клал их в другой пакет, который принес с собой.
Сообразив, что дыра в пакете представляет проблему, я нашел футболку и еще пакет, поднял Джозефа-младшего и перенес его на кровать в центральной спальне. Надел ему на голову футболку, потом пакет и пережал на шее. Он дергался, потом скатился с кровати, потом затих.
В полицейском отчете говорилось о стуле – якобы я сидел на нем и смотрел, как он умирает, но это неправда. Может, я подставил стул к кровати, чтобы он не дергался, пока я надеваю футболку и пакет ему на голову, а может, чтобы он не скатился на пол. Многие считают, что я пытал Отеро и убил их садистским способом [многократно оживляя]. Но следы многократных удушений появились потому, что я еще не умел душить быстро. Пакеты помогали убивать быстрее. Я использовал пакеты, когда связывал себя, и знал это чувство беспомощности, когда не хватает воздуха, а ты не можешь снять пакет с головы. При самосвязывании с пакетами надо быть очень осторожным, тем более когда связываешь еще и руки.
Я душил кошек, но никогда раньше не душил людей, поэтому действительно не знал, сколько понадобится силы и сколько времени это займет. Я связал им и руки, и ноги.
Мне надо было действовать быстро. Миссис Отеро лежала без сознания, и я считал, что она мертва. Я придушил Джозефину, она потеряла сознание. Я думал, что она мертва тоже. Потом я подошел и надел пакет на голову Джозефа-младшего, а потом, если я правильно помню, миссис Отеро очнулась. Я подошел к ней и опять придушил, и, наконец, убил ее.
После того как Джозеф-младший умер, в доме стало тихо. Джозефина лежала без сознания. Я не стал заматывать ей на шею веревку или надевать пакет. Тут в игру вступило мое «Темное Садистское Я». Я хотел повесить ее. Я уже заготовил петлю из грубой конопляной веревки. На ней был узел из четырех витков.
С мыслями о повешении я обыскал дом и в подвале нашел водопроводную трубу. Я закрепил петлю на ней. Потом вернулся за Джозефиной. Она была в сознании, но ничего не соображала. Я поднял ее и понес в подвал. Она не плакала, не сопротивлялась и не отбивалась. Я снял с нее брюки, стянул трусы и то ли порвал, то ли разрезал бюстгальтер, чтобы обнажилась грудь. Потом дернул ее свитер обратно вниз, заново связал ей щиколотки и колени, а руки связал за спиной. Я спросил, есть ли у ее родителей фотоаппарат, потому что хотел сфотографировать ее связанной. (Потом я купил «Поляроид», тот самый, что использовал, снимая себя связанным.)
Она сказала, что нет, и я поставил ее на пол под петлей. Я сказал, что она сейчас уснет и встретится на небесах с ее родителями и братом. В ее глазах был ужас. Я приподнял ее, надел на шею петлю и затянул. Меня переполняло возбуждение, я трогал ее за грудь и мастурбировал. Конечно, повешение само по себе уже преступление, а тут еще пресса раструбила, что я повесил ее так, что она едва носками не касалась пола. Но это произошло случайно, я ничего такого не планировал».
Последствия
«Я прошел по дому и кое-что прибрал. Это называется правило правой руки, когда переходишь из комнаты в комнату. Я собрал свои вещи. Запер заднюю дверь, прежде чем уйти. Собака по-прежнему была во дворе. Кое-чего полиция так и не узнала. Я ужасно хотел пить. Весь был мокрый от пота. Я начал это [ритуал] в доме Отеро, я брал на кухне стакан, пил из него, насухо вытирал и ставил на место. Я и в остальных домах так делал. Это стало моим секретным фирменным знаком.
Я немного прибрался в доме, проследил, чтобы ничего не забыть. Все проверив, я выкрутил термостат на полную, чтобы сложней было определить время смерти (я прочел об этом в книге). Я забрал часы Отеро – как у пилотов – и радиоприемник, который мне попался где-то в доме. [Позднее в полиции Рейдер отрицал, что взял приемник.] Часы я хранил много лет, иногда надевал, но в конце концов выкинул в Чисхольм-Крик, возле шлюза на 37-й Северной улице. Я часто бросал туда мелкие вещи жертв. Радио я продал на гаражной распродаже.
Когда я уходил, было солнечно, и я волновался, что почтальон или соседи увидят меня. Я спросил Отеро, когда им приносят почту, и времени почти не оставалось. Мне надо было срочно убираться. Помню, как я решился сделать первый шаг в гараж. Завел их машину – там правда заканчивался бензин. Если бы я похитил их на ней, не зная об этом, возникла бы большая проблема. Я сдал назад, стараясь, чтобы не было видно мое лицо, и поехал на запад по Мердок до Девятой, а потом по Оливер-стрит до «Диллона». Там я припарковался на стоянке.
Я вылез из машины и пошел на юг по Кингс-роу. По пути я выбросил ключи в канализационную решетку. Моя машина стояла возле магазина распродаж на юго-западном углу Сентрал и Норт-Эджмур. Только тут я понял, что нигде нет моего ножа. Дилемма. Что же делать? Может, я его оставил у Отеро в машине? Запер я дверцу, после того как протер ручку? А что, если нож у Отеро дома?
Я решил не возвращаться туда пешком. Я подъехал на своем «Шеви-Импала» назад к их дому и въехал в гараж. Быстро проверил задний двор. Собака рычала, но держалась от меня на отдалении. Я нашел нож возле перерезанного телефонного провода. Я его поднял и поехал домой».