ня пялятся, задевают и пихают, а я должен просто ждать, когда они подготовятся к съемке. Чтобы мозг не взорвался от состояния полнейшей беспомощности, вызванного постоянной спешкой и ожиданием, концентрируюсь на драмах, которые каждые несколько минут разворачиваются за пределами съемочной площадки, и наблюдать их могу только я.
Выглядит это так: работники канала CNBC заходят в кафе перекусить и на полпути замирают от удивления, поскольку посреди зала стою я — такой весь в черном, освещенный морем огней и вообще похожий на предводителя жутких пришельцев из научно-фантастического фильма. Обнаружив, к своему сожалению, что их любимое кафе превратилось в огромный залитый светом павильон, они немного выжидают, а затем уходят в поисках другого места, чтобы поесть. Они взирают на меня с тем же презрением, с которым вы обычно смотрите на любезно улыбающегося идиота, паркующегося на вашем месте. Хочется сказать этим людям, которые, уверен, будут ненавидеть меня весь оставшийся день, что виноват не я, а члены съемочной группы (кстати, вот они, здесь), но деваться некуда. Вероятно, когда стоишь один посреди съемочной площадки, а вокруг тебя носятся люди с камерами, кажется, что ты воображаешь себя центром Вселенной. Но это очень далеко от истины, особенно если учесть переполняющие меня и нарушающие душевное равновесие эмоции.
Я на съемках пятичасового телешоу The Business of Innovation («Бизнес на инновациях»), идущего в лучшее эфирное время (см. рис. 7.1). Для меня и других таких же независимых специалистов попасть в эту передачу — огромная удача, и я изо всех сил стараюсь не облажаться. Но в первые моменты съемки я, одетый как Стив Джобс (по просьбе представителей CNBC), на 10 % я чувствую прилив адреналина, на 20 % — страх и смущение и на 70 % — полнейшую панику.
Рис. 7.1. Съемка дополнительных кадров (B-roll) для программы Business of Innovation. Обратите внимание на стул (на заднем плане) — на него так никто и не сел
Вокруг очень много странного, поэтому сложно сохранять душевное равновесие. Во-первых, я понятия не имею, что происходит, но при этом нахожусь в центре внимания, и такое ощущение, будто меня пригласила на ужин семья людоедов. Во-вторых, я главный герой этого шоу, но при этом ситуацию не контролирую, а наоборот, окружен людьми, указывающими, что делать. И, в-третьих, мне ужасно интересно все, что происходит вокруг, и уже созрела масса вопросов, но профессионалам-телевизионщикам некогда удовлетворять мое любопытство. Даже если бы я был нарциссом и обожал смотреть видео со своим участием (а я это терпеть не могу), мне все равно не удалось бы унять панику и перестать думать о том, что я большая и непоправимая ошибка. В конце концов, неудачные дубли можно всегда найти на YouTube. Если мои ляпы выложат в сеть, включая кадры, где я выступал с расстегнутой ширинкой, это принесет мне куда бо́льшую известность, чем все, что я делаю.
Но есть и хорошие для меня новости: на передаче я — всего лишь один из пяти экспертов, и если что, в любой момент могу спрятаться за спинами остальных. У нас отличная команда: пишущий для журнала The Economist Виджай Вайтисваран, руководитель собственной инновационной консалтинговой фирмы Кейт Ямашита, преподаватель Гарвардского университета Рэнджей Гулати и пишущая для журнала Business Week Сьюзи Уэлч. Ведет программу звезда журналистики и популярная телеведущая CNBC Мария Бартиромо (а еще единственная женщина в истории, которой Джоуи Рамон посвятил песню). Помимо этого, в каждом эпизоде программы, длящемся час, участвуют популярные руководители компаний, политики, венчурные предприниматели и другие знаменитости, например Джек Уэлч (бывший CEO компании General Electric), Говард Шульц (CEO компании Starbucks), Марк Эко (магнат моды) и Мухаммад Юнус (профессор экономики, лауреат Нобелевской премии мира 2006 года). Этот впечатляющий список продолжают генеральные директора компаний Zappos, Kodak, LG, Xerox, FedEx и Sirius Radio, а также руководители Harley-Davidson, Timberland, Procter & Gamble и так далее. Но больше всего вас удивила бы одна вещь (особенно учитывая невероятное могущество этих знаменитостей): они точно так же боялись выступать перед камерой, как и я.
Несмотря на их ближайших соратников, славу, умопомрачительный успех и внимание прессы, почти все эти люди, так же как и я, стесняются телесъемки. Конечно, никто из них об этом не говорил. Это аналогично тому, что многие люди скучают на похоронах, но никто не признается в этом первым. Сидя рядом с этими известными людьми в долгой напряженной тишине, я видел, как у них дрожат руки, слышал, какие вопросы они задавали из-за того, что нервничали. Все, как обычно, злоупотребляли сахаром и кофеином, и в зеленой комнате[58] было полно и того, и другого. Продюсеры знают, что многие перед камерой нервничают, чувствуют себя скованно и начинают шептать, что и происходило с руководителями, с которыми я выступал. Они предпочитают, чтобы участники не мямлили и не пожимали плечами, а устраивали настоящие бои с соведущим под действием кофеина и глюкозы.
Чтобы унять свои страхи, многие высокопоставленные лица приезжают на передачу с сотрудниками, экспертами по СМИ или связям с общественностью. Все эти люди ходят по съемочной площадке, не отставая от босса; помогают ему вести дискуссии, одобряют решения и нашептывают на ухо советы. Помогает это не очень. Более того, у тех, кто приводит с собой сотрудников отделов по связям с общественностью, гораздо больше поводов для беспокойства. Герберт Келлехер (основатель авиакомпании Southwest Airlines) и Джек Уэлч приехали одни, и это были самые приветливые и веселые люди, с которыми я общался во время съемок.
Настоящая проблема, с которой не поможет справиться даже целый PR-отдел — ожидание. Многие умеют настроиться и хорошо выступить перед камерой, но когда приходится долго ждать, становится довольно сложно угадать, когда именно применить этот настрой. Вы готовы, напряглись, а затем — ах! — возникает очередная причина подождать еще 10 минут. Руководители и знаменитости в шоке от того, что их время не ценят здесь в той же степени, как в их компании. Их заставляют приехать раньше, затем они вынуждены подождать, затем еще немного подождать — столько, сколько потребуется на подготовку передачи.
Очень немногие понимают, что мир телевидения занимает особое место в пространственно-временном континууме: каждая секунда ценится здесь гораздо больше, чем в остальном мире. Несмотря на то что миром правит интернет, все равно больше всего денег за секунду продаваемого продукта получает телевидение. Вот наглядный пример: после выхода моего бестселлера «Откуда берутся гениальные идеи? 10 мифов об инновациях»[59] канал CNBC пригласил меня выступить в качестве эксперта, ради чего я должен был перелететь через всю страну. Интервью шло ровно 33 минуты. То есть я потратил больше десяти часов на перелет и дорогу до Нью-Йорка, чтобы меньше часа находиться на телевидении. Мне оплатили и расходы, и гостиницу, но было очевидно: я работал на них, а не наоборот. Сложно поверить, что настоящие звезды телешоу, у которых есть свиты помощников и собственные острова, изменили загруженный график командировок, полетели на другой конец страны, весь день по пробкам добирались до офиса CNBC и ждали несколько часов в студии, чтобы отснять интервью длиной четыре с половиной минуты (половину которого, вероятно, в процессе монтажа вырежут из эфира). Наверное, это было для них самым унизительным событием за весь год. Когда они только привыкали к происходящему и готовы были показать себя во всей красе, им говорили: «Снято! Вы молодец!» Эти люди думали, что будут обладать такой же властью, как и в других сферах жизни, не понимая, что в мире телевидения они всего лишь винтики в огромной машине.
Скажу кое-что о съемках телешоу. Освещенная стена, напротив которой я стою на рис. 7.1, нужна для того, чтобы снять дополнительные кадры для перебивки интервью (так называемые B-roll). Когда я спросил, что такое дополнительные кадры, мне ответили, что это все неосновные кадры (то есть не A-roll). Тупой вопрос провоцирует язвительный ответ. В напряженном мире телевидения правят сарказм и жаргонизмы. Сотрудники производят впечатление жизнерадостных и бодрых, но на самом деле они нервные и раздражительные. Для них все происходит слишком медленно. Позже я выяснил, что A-roll — это основа передачи, главные кадры, в то время как дополнительные (B-roll) появляются во время титров и рекламных роликов, и вы никогда о них не задумываетесь. Мы забываем, что за каждой секундой передачи стоит какой-то человек. Когда вы видите по телевизору Доктора Хауса (из одноименного сериала), даже если это просто реклама, это значит, съемочная группа потратила несколько часов, чтобы настроить для него свет. Если он говорит, значит, звукооператоры несколько часов налаживали микрофоны и настраивали звук. У каждой доли секунды теле- или радиовещания дорогая предыстория, поскольку каждое действие стоит денег и совершается по определенным причинам. Если же все сделано правильно, вы этого просто не заметите.
Вы когда-нибудь были в таком же ярко освещенном баре, как в сериале Cheers («Будем здоровы!»)? Или в такой же оживленной больнице, как в многосерийке Scrubs («Клиника»)? Мы понимаем, что телевизор показывает нереальную картину, но, если все сделано хорошо, стабильное отсутствие реальности создает собственный захватывающий мир. Это называется верой в предлагаемые обстоятельства. И касается даже документальных телепередач, таких как The Business of Innovation или «Ежедневное шоу» Джона Стюарта: то, что вы видите, никогда не происходит во время записи. Видеоряд редактируют, звук микшируют. Через объективы камеры люди выглядят иначе, чем в жизни. По тем или иным причинам совершаются сотни хорошо продуманных действий, и именно поэтому дополнительные кадры снимают в кафе, а не в студии. Они должны отличаться от основных, и в результате кафе с оборудованием, декорациями и спецэффектами стоимостью 200 000 долларов начинает выглядеть как конференц-зал на корабле «Энтерпрайз» в сериале «Звездный путь». Вы бы ни за что не догадались, где снимались эти сцены, если бы я вам не сказал, даже работай вы на канале CNBC. Зрителям неизвестно, насколько глупо ощущает себя стоящий в кафе человек, сколько попыток тратит, чтобы правильно произнести каждую фразу, или насколько странно вообще всё, что творится на съемках. И даже когда я смотрю дополнительные кадры, мне сложно совместить то, что я пережил, с тем, что вижу на экране.