Через полчаса мы догнали автобус. Рудаков резко зашел ему наперед и остановился, заставив шофера-араба нажать на тормоза.
— Желаю хорошо отдохнуть! — выдал он на прощанье свою дежурную улыбку.
Водитель открыл дверь, и меня встретил шум удивленных возгласов.
— Это как же шкура барабанная согласилась тебя подвезти? — спросил за всех Борис Бушагин и сложил трубочкой свои толстые губы, ожидая ответа. Все замолчали, им было интересно.
— Я же родственник адмирала, — похвалился я.
Все дружно протянули:
— А-а-а-а!
И только Бушагин ухмыльнулся:
— Это какого же адмирала? Головина? Из царского флота?
— Борька, отстань ты от него! — прикрикнула на Бушагина Галя, и я благодарно погладил ее руку.
Красное море я видел впервые и смотрел, что делали ветераны. Они выстроились в ряд и упражнялись, кто дальше забросит бутылку с кока-колой. Потом Бушагин взял плетеную сумку, полную всякой выпивки, и пошел в море, все дальше и дальше к коралловому поясу. Там он утопил сумку и вернулся на берег. Все надели белые рубашки с длинным рукавом, застегнули пуговицы и пошли купаться в море.
— Хочешь, отвечу на все твои вопросы? — спросила Галя и села рядом со мной на теплый песок.
— Было бы неплохо, — ответил я ей с улыбкой.
— К обеду наступит отлив, и все наши бутылки будут у самого берега в песке, прохладные. А в рубашках купаются потому, что плотность воды здесь высокая, и капли на тебе, как увеличительное стекло, — могут быть ожоги. А насчет плотности — иди в воду и увидишь. Захочешь утонуть — не утонешь. — Она легко поднялась и неторопливо, кокетливо, уверенная, что я любуюсь ее фигурой, пошла в воду. Я побежал следом, обогнал ее, разбрызгивая яркое серебро воды и радуясь прекрасному дню, предстоящему отдыху и, пожалуй, тому, что моя миссия разведчика наконец-то удалась. До этого я имел знакомства с немцем, датчанином, одной англичанкой и китайцем из Сингапура. На всех я давал информацию, но сам чувствовал, что это не то, что надо. Они шли мне только в счет, а первым по-настоящему был Линц. И, видно, не случайно мне дали премию за этого немца. Я же не кретин, который не понимает, почему приехал московский гость. Безусловно, не ради меня, но и не ради Визгуна. Очевидно, моя персона имеет к этому отношение, слегка возгордился я собственной значимостью.
Генка Волошин, толстый верблюд в ластах, маске и с подводным ружьем, шел задом в глубину. А я еще не знал, какое это удовольствие — подводная охота в Красном море. Мы поплавали с Галей у самого кораллового пояса, перебрасываясь незначительными фразами. Но когда я поплыл за кораллы, Галя остановила меня:
— Не надо туда заплывать. Это опасно. Года два назад акула отхватила ногу немецкой туристке. Та просто чудом осталась жива.
Напуганный ее предупреждением, я вернулся. Если честно признаться, акулы, с которыми я никогда не встречался, кроме империалистических, вызывали у меня безотчетный страх, и я поделился своими опасениями:
— Значит, это опасное место?
— Нет, — ответила Галя, распластавшись спиной на воде и доказывая мне достоинства плотной воды Красного моря. — Почему нет — я оставлю в секрете, и ты сам догадаешься.
— Галя, у меня очень плохо с терпением. Лучше сразу скажи.
— Нет! Помнишь: лучше раз увидеть… — Она повернулась на живот и легко поплыла к берегу, красиво выбрасывая руки.
Все я узнал примерно через час. Неожиданно за коралловым поясом показалось большое стадо дельфинов. Они шли вдоль коралловых рифов, равномерно выпрыгивая из воды и как бы поддерживая заданный строй. Это было великолепное зрелище: блестящие торпеды взлетали над водой и, блеснув в лучах солнца, скрывались в глубине. Трудно было сказать, сколько их было, но стадо растянулось метров на триста. Сначала они прошли в одну сторону, потом вернулись и, будто подчиняясь чьей-то команде, три или четыре дельфина остались у кораллового пояса, а остальные скрылись в глубине. «Дежурные» не уходили до самого вечера, может быть, они, как часовые, менялись, но мы видели их перед собой постоянно.
— Это наши верные охранники, — заметила Галя. — Каким-то чудесным образом они узнали, что мы здесь, и будут охранять нас от акул. Пока дельфины здесь, ни одна акула даже не приблизится сюда. Дельфин способен нанести ей смертельный удар своим носом.
— Я как-то заплыл за кораллы и там охотился, — сказал Волошин. — Дельфины проплывали рядом, открывали рты, и мне казалось, что они о чем-то переговариваются между собой.
— Они говорили: «Смотри, друг, наш младший брат — земная букашка плавает. Пригляди за ним, чтобы акула его не укусила», — заметила с улыбкой Галя. — Мы говорим, что они наши младшие братья, а они о нас думают наоборот, потому что мы не способны ни плавать так, как они, ни защитить себя от какой-то несчастной твари, называемой акулой. Поэтому они считают своим моральным долгом не позволять обижать братьев меньших.
— Галка, тебя послушать, так нам прямо сейчас надо идти на поклон к дельфинам, — засмеялся Волошин.
— Ничего нет зазорного и поклониться. Они очень верны своему моральному долгу перед братьями меньшими. Посмотри, часами не уходят с передовой, потому что враг человека ходит неподалеку и может нас обидеть. А мы? Можем ли мы быть так преданы им, этим прекрасным существам, над которыми себя считаем высшими? Чем мы выше? Читать умеем, машину водить, теле-радио изобрели, говорить научились. Так это же все от человеческого несовершенства. Дельфину не надо читать, он и так все знает. Если человек терпит бедствие, дельфин за сотню километров без всякого теле-радио уже знает об этом и спешит на помощь. Машина ему не нужна. Его скорость не уступит машине. Это нам нужна, чтобы двигаться. А насчет речи, так я думаю, язык дельфина куда совершеннее нашего. Во всяком случае, дельфины в своем лексиконе не имеют матерных слов. А мы их еще и отстреливаем.
Бушагин, который только что вышел из воды и услышал последние Галкины слова, весело рассмеялся. Мне тоже показалось смешным про матерные слова, но я не хотел обидеть Галку, потому как видел, насколько серьезно она это говорила, и лишь мягко улыбнулся.
Но Галка не обиделась, она каким-то отсутствующим взглядом посмотрела на смеющихся парней и спросила:
— А подлецы есть среди дельфинов? Или сволочи и подонки? А ведь каждый из них считает себя выше дельфина. Что касается меня, то был бы выбор между дельфином и тобой, Генка, я бы выбрала дельфина.
— А Бушагина поменяла бы на дельфина? — спросил смеясь Волошин.
— Бушагина и Волошина — на одного дельфина, — усмехнулась она загадочно, и я мог только догадаться, что тут замешаны личные отношения, к дельфинам ничего не имеющие.
— Уж если сравнивать достоинства и недостатки, — продолжал с улыбкой Волошин, — то дельфины, наверно, и водку не пьют. А ты пьешь. Значит, ты тоже хуже дельфинов.
— Конечно хуже. Все мы хуже этих замечательных животных.
Но дельфинья тема уже надоела и сошла на нет.
— Можно попробовать твою маску? — попросил я Волошина. Он молча бросил мне маску — это ярко-синее итальянское чудо, которое не требует дополнительной трубки с загубником, прикрывает рот, а над головой поднимается трубка для дыхания с пенопластовым клапаном. Придумано недурно, это я оценил, когда лег на воду и медленно поплыл, разглядывая красочный подводный мир: рыбы ярко-полосатые, как в тельняшках, пятнистые, серые, красные, голубые и зеленые. Они плавали стаями у самых коралловых рифов. А со дна, выставив, словно антенны, свои черные иглы, обозревали этот аквариум морские ежи. Генка меня предупредил, чтобы я случайно не схватил голой рукой иглу-антенну, она сразу же отломится, но десятка два тончайших иголок вопьются в руку. Эти иголки имеют наконечники, словно стрелы, и вытаскивать их из-под кожи довольно трудно, а если учесть, что они ядовитые, то и больно. Когда же смотришь на эту красоту, даже не подозреваешь, что она таит в себе. А попросту — это защита, чтобы брат старшой не покусился на меньшого.
Кораллы меня разочаровали: они были серые, зеленоватые, правда, ветвистые, как заросли боярышника, и довольно острые, поэтому я воздержался становиться на них голыми ногами. Откровенно говоря, пожалел, что не взял у Волошина ласты, мог бы выломать ветвистый коралл на память о Красном море. Я слышал, что ребята вываривали кораллы в кипятке и они становились белыми.
Не опасаясь акул, выплыл за коралловый пояс. Здесь было еще интереснее: плавали довольно крупные рыбы с зеленоватой чешуей и напоминали собой известного мне толстолобика.
Вдруг рядом прошла огромная тень, сердце мое остановилось — акула. Мгновенно я представил, как она рвет мои ноги, руки, перекусывает кость. Если бы было уместно сказать, что я покрылся холодным потом, то я так бы и выразился. Во всяком случае, я почувствовал в этой ласковой теплой воде настоящий холод. С детства у меня панический страх перед змеями, даже когда вижу, что ползет уж (у него желтая полоска поперек головы), все равно испытываю безотчетный страх и стараюсь чем попало убить, хотя и понимаю, что от ужа никакого вреда нет. То же самое я испытал при виде огромной тени там, внизу, в глубине. Я повернулся и как сумасшедший заработал руками и ногами, чтобы скорее спрятаться за спасительный коралловый пояс. Из глубины почти рядом со мной, обдав меня плотной водяной волной, вылетела темная блестящая, словно торпеда, большая туша дельфина. Я сразу почувствовал слабость. Выходит, там, в глубине, я видел тень дельфина, а вовсе не акулы. Это дельфины ходили поблизости от меня, потому что я вышел из «лягушатника» и меня могла подстерегать смертельная опасность. Господи! Как я был благодарен этим прекрасным существам и, к сожалению, не мог выразить им свою признательность.
Я вышел на берег. Меня покачивало, наверное, от только что пережитого страха, а может быть, от расслабляющего воздействия плотной воды. По пути выхватил из песка на дне бутылку кока-колы, открыл и одним залпом выпил весь пенящийся напиток.