Тем временем совсем рассвело, и уже успели поступить первые донесения. Фонтене атакуют с двух направлений — с Сен-Пьера и со стороны Шристо. Неприятельские танки, перемахнув через узкую водную преграду, собираются атаковать Фонтене. Танки открывают огонь. Наши хорошо замаскированные «пантеры» в более выгодном положении. Пылающие танки врага замирают на местности. Если бы нам сейчас побольше патронов! Артиллеристы вынуждены экономить боеприпасы — войсковой подвоз едва дышит.
Хорошо хоть, что телефонная связь со штабом дивизии не нарушена. Я имею возможность проинформировать первого офицера штаба, что, мол, на правом фланге дивизии пока все спокойно.
До второй половины дня остаюсь в расположении батальона, убеждаясь в несгибаемом боевом духе мотопехотинцев. Все атаки противника решительно отбиты. 49-я пехотная дивизия англичан так и не сумела расшатать опору левого фланга.
С наступлением темноты возвращаюсь в дивизию. Линия фронта охвачена огнем — мистическое зрелище! На шоссе Кан—Вилье-Бокаж догорают грузовики — наверняка перевозившие боеприпасы на передний край. Штурмовики не позволили — боеприпасы взлетели на воздух в тылу, в нескольких километрах от линии обороны.
На совещании при обсуждении обстановки замечаю озабоченность на лицах. Не произнося вслух, мы понимаем, что близится час катастрофы. Косность тактических подходов, проявляющаяся при штурме плацдарма противника севернее Орны, стоившая нам стольких потерь, в конечном итоге приведет к полному уничтожению всех брошенных на этот участок танковых дивизий. Не надо быть стратегом, чтобы предугадать скорое крушение фронта, принимая во внимание огромное численное превосходство противника и на суше, и на море. А практика латания дыр оборачивается для нас колоссальными потерями лучших бойцов и уничтоженной техникой. По сути, мы пожираем сами себя — пополнения нет и не будет, войсковой подвоз свернут — ни одного танка, ни одного орудия мы пока что не получили, да и не получим.
Несколько часов на сон, и грохот канонады вновь возвращает нас к действительности. Донесения из Фонтене неотличимы от воплей о помощи. Правый фланг учебной танковой дивизии подвергся яростной атаке сил 49-й британской танковой дивизии. Лесной массив западнее Тессель-Бретвиля в руках неприятеля, наступательный порыв 49-й британской танковой дивизии уже ничем не сдержать.
Ничего не подозревая, отправляюсь в расположение 3-го батальона 26-го полка. Левый фланг 2-й танковой дивизии СС под угрозой. Весь участок батальона находится под сильнейшим обстрелом артиллерии противника. Фонтене неузнаваема. Снаряды разрушают последние из уцелевших домов. До сих пор так и не удается отразить атаку врага. Связи между ротами нет. Сплошные разрывы затрудняют видимость, из-за них невозможно определить, где передний край обороны. Артиллерия бьет беспрестанно — деревня уподобилась адскому котлу. Камни разрушенных стен впечатываются в землю, снаряды оставляют дымящиеся воронки. По старому солдатскому преданию снаряд в свежую воронку не попадет, поэтому прыгаю в одну из самых свежих, на мой взгляд, ям и слежу за надвигающимися на Фонтене танками. Медленно, но уверенно, постоянно паля из орудий, стальные колоссы продвигаются к руинам Фонтене. Противотанковые расчеты молчат — их позиции сметены ураганным артогнем. Пехотинцы крепче сжимают в руках фаустпатроны. Гранатометы против танков! Вот так единоборство! И с каким героизмом отваживаются бойцы на это единоборство! Первый танк, загоревшись, останавливается. Вижу, как пехотинцы один за другим расправляются с вражескими танками. Над нами свистят снаряды артиллерии врага. Командир 1-го танкового батальона прыгает ко мне в воронку доложить о контратаке танковой роты. Танки продвигаются вперед позади нас метрах в ста. Головные танки врага сражаются в развалинах с нашими пехотинцами, а те, что следуют дальше, до сих пор не замечают наших танков. Для расширения зоны огня контратакующей группе танков необходимо перейти шоссе Фонтене — Ше. Завязывается танковая дуэль с потерями для обеих сторон. Густой черный дым заволакивает поле битвы. Мне необходимо добраться до бойцов в Фонтене, поэтому я быстро пристраиваюсь в хвост командирского танка.
Бойцы устало кивают мне. С горящими глазами отпускают шутки. Нет, это на самом деле загадка для меня, откуда только берутся силы у зеленой молодежи выдержать эту стальную грозу. И не устают заверять меня, что, дескать, будут держаться здесь до последнего, невзирая ни на что, удержат оборону. В командирский танк угодил вражеский снаряд. Танк съезжает в сторону, распахивается башенный люк, оттуда валит дым, а потом из танка с трудом выбирается командир. Пошатываясь, он бредет к нам, потом спотыкается и падает на землю. Бойцы укладывают его за разрушенной стеной. Только сейчас мы видим, что оберштурмфюреру оторвало руку. Пехотинцы наскоро перевязывают кровоточащий обрубок.
Отбита и последняя атака. 3-й батальон 26-го полка, демонстрируя несгибаемую волю, остается на обороняемых позициях и готовится к очередной атаке британцев. Слева на соседнем участке ожесточенный бой продолжается. К полудню авангард атакующих британцев уже в Жювиньи и, таким образом, сумел вклиниться глубоко во фланг 12-й танковой дивизии СС. Я как раз нахожусь в Рорэ вместе с командиром 26-го полка штандартенфюрером Монке, когда 1-й офицер генерального штаба информирует меня об обстановке на участке учебной танковой дивизии, указывая на угрозу прорыва британцев.
Примерно в 14 часов штаб корпуса приказывает ввести в бой танковый батальон 12-го танкового полка СС для устранения угрозы прорыва на правом фланге учебной танковой дивизии.
Для обеспечения нашей контратаки силами пехоты в нашем распоряжении лишь потрепанные в боях остатки разведбата. Батальон «пантер» вместе с боеспособными остатками разведывательного батальона без промедлений идет в контрнаступление.
После непродолжительной артподготовки проводим наступление через Тессель-Бретвиль на лесной массив в полутора километрах западнее этого населенного пункта. С наступлением темноты неприятель, понесший значительные потери танковых средств, изгнан из лесного массива. Но прежняя линия обороны нами по-прежнему не достигнута.
Бесстрашный 3-й батальон 26-го полка в ходе боев понес большие потери. Батальон отходит на позиции севернее Рорэ.
Вечером штаб корпуса приказывает на следующее утро бросить в бой к месту прорыва последний танковый батальон с тем, чтобы исправить положение на критическом участке. Но помощь учебной танковой дивизии в любом случае необходима.
Тщетно прошу повременить с выполнением упомянутого приказа. И даже доклад 1-го офицера генерального штаба о том, что на участке 26-го полка наблюдается сосредоточение крупных сил врага, в особенности танков, по-видимому, не производит на командование корпуса впечатления. И мое указание о том, что танковый удар неприятеля можно ожидать буквально ежеминутно и что 2-й танковый батальон как раз занял весьма выгодную для обороны позицию, тоже в расчет не принимается. В итоге 26 июня на участке 12-й танковой дивизии СС нет ни одного танка.
Ночью бойцы 26-го мотопехотного полка, измотанные ожесточенными сражениями последних дней, сидят в окопах, дожидаясь очередного наступления. Над местностью непроницаемой пеленой повис туман.
Брезжит утро. Пока все спокойно. Стою вместе с Максом Вюнше вблизи Рорэ, последний танк въезжает на оборонительную позицию. С каждой минутой становится светлее. На небе проступает полоска утренней зари. Теперь уже скоро — пляска смерти вот-вот продолжится.
Заговорили немецкие батареи. Над нами снова проносятся штурмовики союзников, посылая реактивные снаряды на Рорэ. Ад войны техники разверзся.
Первые танки продвигаются вперед. Сначала наступление идет более-менее успешно, но вскоре замирает в результате контратаки англичан. Начинается танковая дуэль, выливающаяся в ожесточенное сражение. Необъятные равнины, сплошь пересекающиеся живыми изгородями и лесополосами, не позволяют нашим танкистам использовать дальнобойность орудий. В особенности ощущается нехватка сил пехоты. Сильно осложняет взаимодействие и интенсивный артогонь, грозящий полной потерей управления войсками.
Восточнее Рорэ тишина. Сражение переместилось на запад. На западном направлении танки остервенело бросаются друг на друга. И вновь в небо устремляются эти предательские клубы дыма. Каждый означает гибель машины. Я весьма обеспокоен обстановкой, сложившейся на участке 26-го полка. Ни единого орудийного выстрела со стороны Рорэ. Зарядил мелкий дождь. Слава богу, хотя бы от атак штурмовиков он нас убережет. Но что это? Кажется, разверзлась земля и вот-вот поглотит всех нас. В несколько секунд безмятежность сменилась ужасом преисподней. Теперь от Рорэ остаются лишь руины домов и вывернутые с корнем, расщепленные деревья. Я залег в придорожном кювете и пытаюсь вслушаться в шум боя. Грохот такой, что разобрать ничего нельзя, беспрерывный грохот. Туман смешивается с едкой вонью от разрывов снарядов и мин. Пока что не могу понять, в чем дело, — все линии связи оборваны. Связь со штабом дивизии и подразделениями на передовой не функционирует. Ко мне бросается вестовой из штаба 2-го батальона и кричит: «Танки идут на танки на правом фланге батальона!» Вестовой пытается что-то доложить мне, но слова его заглушает грохот разрывов. Пытаюсь анализировать, расчленить на составляющие этот шум, но не могу — лязг гусениц, грохот, свист!
Это и есть то самое наступление, которого мы уже давно ждали! Теперь на карту поставлена судьба всего германского фронта в Нормандии. И цель этого наступления — Кан. С городом собрались расправиться, накинув на него удавку наступления с целью охвата. Кану уготована участь стать трофеем Монтгомери, который сокрушит наш фронт. Все вокруг, словно зачарованные, наблюдают за разгулом рукотворной стихии. Над нашими головами свистит и воет раскаленная сталь и где-то вдали, шипя, утопает во влажной земле.
Пытаюсь докричаться до Вюнше. Вестовые торопливо усаживаются на мотоциклы и тут же исчезают в зеленой листве лесополос и живых изгородей. Вскоре Вюнше доставлен ко мне.