ый железнодорожник, хотел поступить перед войной в Новосибирский военный институт инженеров железнодорожного транспорта, и теперь у меня есть возможность поступить на факультет железнодорожный. Мне отвечают: «Знаешь, майор, видимо хороший ты человек, но на этот факультет у нас совершенно нет мест. Однако открывается второй факультет — автомобильный, там как раз недобор, может, пойдёшь туда?» Куда там мой «железнодорожный патриотизм» девался?! Конечно, тут же рапорт написал на автомобильный!
Короче говоря, приняли меня кандидатом и сказали приехать в августе на вступительные экзамены. Приехал я в военкомат свой и военкому докладываю: «Я зачислен кандидатом в такую-то академию». Готовился упорно, потому что и математику, и физику, и химию сдавать надо, спал по 3 часа в сутки, но подготовился, сдал экзамены, поступил, и мало того — закончил академию с отличием. Выбрал себе Воздушно-десантные войска, потому что командовал в это время десантными войсками генерал Горбатов, а его я боготворил, думал, опять к нему в подчинение попаду. Правда, за полгода до окончания академии Горбатова переместили на другую должность, а я уже запросил место, выбор сделал и, когда закончил академию, пришло одно-единственное место в десантные войска. Я, конечно, ухватился за него и попал в ВДВ.
Степанов А.Д.: И где служили?
Пыльцын А.В.: Служил вначале в Белорусском Полоцке, там стоял штаб 8-го Воздушно-десантного корпуса, потом с его расформированием переведен в Кострому, заместителем командира Воздушно-десантной дивизии по технической части. По строевой части замом был полковник Сорокин, который потом в своё время командовал Ленинградским военным округом, затем он стал заместителем министра обороны, главнокомандующим Сухопутными войсками.
Степанов А.Д.: В каком году вы закончили академию?
Пыльцын А.В.: В 1955 году.
Степанов А.Д.: Вот у вас, за вашей спиной, висит портрет И.В. Сталина, поэтому не могу не задать вопрос о вашем личном отношении к Сталину, к его деятельности, к факту его смерти.
Пыльцын А.В.: Знаете, плакали. Мы, слушатели академии, подполковники, майоры, лейтенанты, когда было это сообщение, у всех были слезы на глазах. Потому что не представляли себе, как будет без него, без Сталина. Как фронтовик утверждаю: народ бы такую войну без него не выиграл, хотя наши СМИ сколько уже лет убеждают нас всех, что «войну советский народ выиграл ВОПРЕКИ Сталину». Такую огромную страну с таким огромным техническим потенциалом и без него, Верховного… Да и сама по себе, не стихийно же происходила подготовка и организация фронтовых операций.
Степанов А.Д.: В серии «Алтарь Победы» был фильм «Генералиссимус».
Пыльцын А.В.: Там все фронтовики говорят: «Сталин — это то, что надо было для победы». А в конце все-таки авторы фильма стараются убедить зрителя, что победу одержал народ не благодаря Сталину, а вопреки ему.
Степанов А.Д.: Сталин, выходит, мог маршалам, генералам да и всему народу мешать?
Пыльцын А.В.: Что значит «вопреки». Это значит, что он «упирался, мешал Победе». А вопреки его усилиям мы взяли и победили. Это глупость невероятнейшая. И сейчас, кстати, десталинизм продолжается. Вы помните, конкурс был на телевидении организован — «Имя России». Провалились тогда они с «десталинизацией», так сейчас уже открыли новый конкурс — «Имя Победы». Я представляю, сколько грязи, сколько мусора опять навалят на Сталина для того, чтобы не признать его имя именем Победы.
Степанов А.Д.: Да, Александр Васильевич, коль Вы уже затронули этот процесс десталинизации, в связи с этим процессом происходит параллельный процесс по героизации генерала Власова. Как относились в Ваше время к этому генералу? И с чем связана его роль в минувшей войне?
Пыльцын А.В.: Говорить о его РОЛИ… Мы сейчас много читаем послевоенной литературы, и ту, которая ЗА, и которая ПРОТИВ. Во всяком случае, у нас, фронтовиков, никогда не было такого мнения, что может быть вот в чем-то он был прав, или за что-то его не надо ругать. Ничего подобного. Это предатель самой высшей марки. Предатель не только страны и народа, посмотрите, как он относился к своим женам. У него их было две, он писал одной, другой, почти под копирку, но зато каждой объяснялся в любви. Ему было не важно, кому служить, лишь бы выслуживаться. Он и об имени Сталина высокопарно отзывался в своих письмах, а потом также гадко говорил о нем, когда сдался в плен. Так что, касаясь Власова, у меня и у всех фронтовиков, которые по-настоящему фронт прошли, нет другого мнения. Это предатель, и хорошо, что его так наказали.
Степанов А.Д.: Александр Васильевич, а вообще было ли где-нибудь в войсках такое представление, что надо освобождать Россию от большевиков. Это, к сожалению, и современная идеологема.
Пыльцын А.В.: У нас такого не было. Я даже пример такой привожу в своей книге. Был в нашем батальоне штрафник, военный инженер третьего ранга Басов Семен Емельянович. Так вот он говорил и писал, что незаслуженно попал в штрафной батальон (он бежал из плена, потом попал в штрафбат): «Но я горд тем, что это был стойкий, мужественный батальон, где мы все были объединены не обидой на советскую власть, а единым желанием её защищать. Я горд тем, что в нем служил».
Степанов А.Д.: Отношение к Власову в общем понятно.
Но сейчас тоже можно встретить сомневающихся, что в атаку поднимали лозунгами «За Сталина!»?
Пыльцын А.В.: Это неправда, когда говорят: «Ой, да за Сталина никто не кричал, кричали политруки, и то сзади». Ничего подобного, я сам поднимал взвод и роту в атаку, а ведь чтобы поднять людей в атаку, надо встать самому и во весь голос прокричать: «В атаку, за мной!». Лежа в атаку не поднимают. А далее уж как само собой разумеющееся: «За Родину, за Сталина!» Обязательно! Даже сам слышал, когда этот призыв «За Родину, за Сталина!» штрафники повторяли. Иногда слова «за Сталина» раньше произносили, чем «за Родину». Для нас эти слова по их смыслу были идентичными: Родина — это Сталин, Сталин — это Родина. Это были неотделимые совершенно понятия.
Степанов А.Д.: Александр Васильевич, наступил 1956 год, 20-й съезд КПСС, первая десталинизация, Вы закончили академию, служили в войсках. Как к этому повороту событий относились вообще. После партийного съезда — партсобрания, закрытые письма ЦК, поток «разъяснений» о преступлениях Сталина…
Пыльцын А.В.: Разные люди, видимо, относились по-разному. Я был тогда заместителем командира дивизии, многие мои коллеги и товарищи, начальники служб, с которыми я общался, все говорили: «Да не может быть, этого просто не может быть». Потому что там нагорожено столько… Если взять какой-то фактик, можно его при желании раздуть в огромнейший псевдофакт. Это мы все понимали как раздутые, совершенно немыслимые деяния. Я, например, сын репрессированного, у меня дядька репрессирован и расстрелян как «враг народа». Репрессии как таковые были. Но организовали их, по моему мнению и мнению многих моих коллег, не по велению Сталина, а наоборот, его врагами, чтобы приписать всё Сталину, тем самым уронить его растущий авторитет в народе. Но мы понимали, что и сами репрессии, о которых всё ещё много говорят сегодня, — это чистейшее вредительство истинных врагов советской власти, что это был умело замаскированный антисталинизм, сопротивление сил, фактически противостоящих Сталину. Под эту марку «врагов народа» почему-то массово попадали передовики производства, честные люди, которые совершенно ни к какому вредительству не имели отношения, и таким образом из рабочей среды и рядов партии убирали часто искренних и преданных людей.
Степанов А.Д.: То есть, было какое-то внутреннее недоверие ко всему, что говорилось Хрущевым на съезде и после. Вообще как офицеры к Хрущеву относились?
Пыльцын А.В.: Ко всему докладу Хрущева было недоверие. Не зря его, наверное, во всём народе прозвали «кукурузник». Анекдоты ходили: Хрущев разделил партию, помните, на сельскую и промышленную, разделил власть — исполком такой-то, исполком такой-то, разделил еще многое. И много соединил. Соединил туалет с ванной, но не успел соединить пол с потолком. (смеется). Потому что уже стали такие дома строить с очень низкими потолками… получается действительно пол с потолком не успел соединить. Успел египетскому лидеру Насеру присвоить звание Героя Советского Союза, хотя никакого отношения тот к Советскому Союзу не имел, но не успел представить к такому же званию царя Николая II «за создание революционной ситуации в стране». Так что Хрущев — это был Хрущев.
Степанов А.Д.: Понятно, Хрущев был предметом насмешек и издевательств.
Пыльцын А.В.: А как он армию сокращал! «Каждый третий выходи». Сокращали все Вооружённые Силы страны на одну треть. Увольняли людей, которые были нужны армии, всех подряд увольняли.
Степанов А.Д.: Но при таком хаосе, наверное, были и трагедии.
Пыльцын А.В.: Было много трагедий. Потому что увольняли без разбора. Офицер не дослужил до пенсии год или полгода, увольняли без пенсии. Помните, свинопаса какого-то Хрущёв всё приводил в пример, я забыл уже его фамилию. «Вот он майор, уволили его из армии, а он пасет уже свиней, отличный пастух получился из него». Так что, мол, давайте все, кого увольняют, идите в пастухи.
Хрущёв отличился не только тем, что нанёс сильный урон Вооруженным Силам СССР, народному хозяйству и финансам. Он автор смертельного удара сущности советского общественного строя. Это он фактически сделал первые шаги по «удалению» СССР со стратегически важных территорий — на Балтийском море, в Центральной Европе, на северо-востоке Китая (Порт-Артур), по уступке Курил.
Степанов А.Д.: То есть недавние реформы Сердюкова имеют основу в истории?
Пыльцын А.В.: Да, но по-моему касательно Вооружённых Сил страны это Сердюковское действо даже превзошло Хрущева, потому что так уничтожить армию, как уничтожил Сердюков, мало кому удавалось. Хотя, прямо скажем, это не только его инициатива. Его поставили для того, чтобы он выполнял нужные команды. Но он не только этим занимался, а фактически разворовывал всё, что было в его силах, но высшей властью амнистирован.