Батальон наш вооружался по штату, как положено — было 3 стрелковых роты, в каждой роте 3 взвода, вооружены были винтовками и автоматами. На каждый взвод был один ручной пулемёт. Были в батальоне ещё кроме того: пулемётная рота, рота автоматчиков, миномётная рота 82-миллиметровых миномётов и рота противотанковых ружей. Причём, оружие мы получали полностью всегда, не было никогда такого случая, чтобы, как говорят, вооружали — одну винтовку на троих. Такого не было, потому что ведь штрафной батальон — это подготовленные люди. Если подразделение — какой-то полк, батальон сформировали из вчерашних колхозников, каких-то лесных работников — они никогда не держали винтовку в руках, их надо было учить. А как научить в короткое время? Чему-то научили, но он не владел мастерски этим оружием. А здесь офицеры, они все без исключения оканчивали военные курсы, училище или что-то похожее, если он капитан, майор — он уже прослужил много лет в армии, имеет опыт командования, умеет обращаться с оружием, учил этому подчинённых. Как же этих людей, готовых, умеющих обращаться с оружием, посылать с палками или вообще без оружия? Наш батальон всегда был полностью вооружён. Например, у нас, как и во всей Красной армии, были пулемёты станковые — он, слава Богу, весил 70 кг вместе со станком и водой — водяное охлаждение. 2 человека обслуживают его: один тащит пулемёт, другому на спину — станок. Когда же появились новые пулемёты Горюнова, а это уже не «Максим», он в 2 раза легче, у него воздушное охлаждение, облегчённый станок. Так вот, нам в штрафной батальон эти пулемёты Горюнова давали раньше, чем в обычные стрелковые батальоны, потому штрафной батальон всегда впереди, он пробивная сила, за которым, может быть, потом пойдёт батальон или полк дивизии. Поэтому нам давали лучшее оружие, даже противотанковые ружья тоже были 2 систем: первая система ПТРД (дегтярёвские) была однозарядная, а потом 5-зарядные ПТРС — симоновские противотанковые ружья. Мы тоже получили их первыми, по сравнению с другими частями. Так что эти 2 примера говорят о том, что мы были с оружием, а без оружия — это злостные выдумки.
Вот нужно нынешним псевдоисторикам упёрто твердить, что у штрафников всё было плохо, что Сталин направлял их без всякой другой цели, лишь только для того, чтобы уничтожить руками немцев. Помните, была серия документальных фильмов к 60-летию Победы «Алтарь Победы»? Там тоже был фильм о штрафбатах, и я там участвовал, там многие участвовали из тех, кто прошли школу штрафбатовскую, и мы говорили о том, как воевали и как это было. А потом актёр Серебряков от имени всего коллектива организаторов этого фильма говорит: «Я читал много, я знаю много, и всё, что мы делаем в фильме, что показываем — это правда». Выходит то, что мы, очевидцы, говорили, — это неправда, а вот он, Серебряков, — он знает истинную правду. И потом был второй фильм у них в этой серии, назывался он «Генералиссимус». Там тоже все говорили о том, какова была роль Сталина в войне, как её чувствовали солдаты и офицеры. А потом актёр Кваша, ныне покойный, который в каком-то фильме играл монстра карикатурного — Сталина, заявил, что «Победа была достигнута народом вопреки Сталину». Ну как это «вопреки»? Вопреки Верховному Главнокомандующему — значит, он мешал, сопротивлялся, делал всё, чтобы мы проиграли, а мы взяли да и победили! В общем, такая вот неправда внедряется в мозги поколений, родившихся после Великой Отечественной.
Иринчеев Б.: Александр Васильевич, мы уже говорили об оружии. Вернёмся к этой теме. Когда вы учились в пехотном училище, какие вы системы осваивали? Понятно, что винтовка Мосина, СВТ, ППШ, «Максим», «Дегтярёв».
Пыльцын А.В.: Во-первых, ручные пулемёты Дегтярёва, самозарядные винтовки Токарева — мы уже владели ими почти автоматически Мало того, у нас были соревнования — с закрытыми глазами разобрать их и даже довольно сложный, затворно-спусковой механизм СВТ. С закрытыми глазами полную разборку самозарядной винтовки Токарева и полную её сборку тоже с закрытыми глазами. Я, помню, даже выиграл пачку махорки на этом деле, не говоря уже о винтовке Мосина. Мало того, было у нас и минное дело. Мы изучали и свои мины, и немецкие, поэтому потом, когда мне пришлось участвовать в боях, я даже разминировал минное поле в одном месте и переставлял на другое — примерно 200 мин переставил, потом на какой-то 207-й или 208-й подорвался, наступил на мину. Всякое бывает на войне, поэтому и тут несмотря на знание мин случилось…
Иринчеев Б.: А противотанковые ружья тоже изучали — ПТРД, ПТРС?
Пыльцын А.В.: А как же? И противотанковые ружья — всё оружие…
Иринчеев Б.: Ручные гранаты, да?
Пыльцын А.В.: И гранаты: противотанковые и ручные всех типов, метание гранат — всё это было. Причём, различная воинская подготовка в таком темпе: с подъёма, а подъём в 6 утра, до отбоя в 11 часов вечера постоянная тренировка в каких-то приёмах — то лыжная тренировка, то тренировка в штыковом бое, то тренировка во всякого рода перебежках. А то какое-то тактическое занятие с ночным выходом или тренировка по магнитному азимуту: вот компас дают тебе, направление, кроки, где повороты какие, и вот мы ходили ночью, тренировались правильно держать курс по этим крокам. Так что тренировки были очень серьёзные и напряжённые, поэтому нас кормили очень хорошо в училище, хотя нам не хватало этого. Я помню, мы на лыжных тренировках вечером ходили мимо одного ларька, в котором ничего не было, кроме крабовых консервов. Эти баночки 50 копеек стоили, но мы набирали — по 3, по 4 банки этих консервов, и на ужин или на завтрак сдабривали свою кашу или что нам дают этими крабовыми консервами. Во время перерывов разговоры были только о том, как наши бабушки или мамы пекли пироги, какие вкусные борщи готовили. Как говорят, не о женщинах, не о бабах разговор был, а о том, какой пищей нас кормили дома, потому что выматывали нас и мороз, и физическая нагрузка настолько, что хотелось есть всегда.
А кормили нас хорошо, курсантская норма отличалась от солдатской и по весу, и по разнообразию, только табак мы покупали. Рядом за забором стояла колония заключённых — им табак давали, а нам, курсантам, табак не положен. Так эти заключённые нам через щёлочки забора продавали махорку. Причём, спичечная коробка 60 рублей, а 60 рублей — это был месячный оклад денежного содержания курсанта. У рядового 7 руб. 80 коп. Так вот, спичечную коробку этой махорки мы покупали за свой месячный оклад. Правда, они нас дурили — мальчишки же мы, а они-то все умные: они эту махорку пересыпали опилками, дубовые листья резали туда. Там и махорки-то 30 %, может, было, а остальное всё примеси, вплоть до высушенного конского навоза.
Иринчеев Б.: Ясно. Вернёмся на фронт. Александр Васильевич, вам как-то запомнился ваш первый бой? Можете его описать?
Пыльцын А.В.: Это был не бой, а рейд нашего батальона в тыл к немцам. Кстати, те самые «знатоки» утверждают, что за штрафными батальонами всё время заградотряды упирали в спину пулемёты и пистолеты и только так гнали штрафников в бой. Это тоже всё злостная выдумка. Нашему штрафному батальону поставили задачу проникнуть в тыл к немцам, мы прорвались через линию фронта и 5 дней воевали в тылу у немцев — что, за нами заградотряд должен был идти? Какой нужно заградотряд, чтобы батальон воевал в тылу у немцев под дулами заградотрядов? Ерунда, конечно. 3 дня воевали мы в тылу у немцев — нарушали коммуникации, резервы подходящие уничтожали, взрывали железную дорогу, мосты, дезорганизовали ближайший оперативный тыл немцев, чтобы они не могли подтянуть резервы. А в это время 3-я армия (а мы были тогда в составе этой армии генерала Горбатова), пока мы в тылу всё это нарушали, все их коммуникации, пошла в наступление с фронта и взяла Рогачёв и большую часть района Рогачёва. Жлобин тогда не удалось взять.
Иринчеев Б.: Когда ваш батальон был в этом рейде в тылу у немцев, там были случаи, что кто-то перебежал к немцам?
Пыльцын А.В.: Нет, это произошло ещё до нашего рейда в тыл, в Жлобинских боях. Там 7 человек перебежали. Потом был приказ Рокоссовского специально по этому поводу, и нашего начальника штаба майора Носача сняли с должности и направили в войска, не штрафные. Наказали — из штрафного батальона в обычную часть, потому что он не уследил, не оправдал доверие командования. Мало того, ему кто-то доложил, что 3 убито, 4 ранено, убитые даже вроде на определённом месте похоронены, а раненые уже в госпитале. Начштаба донёс в штаб фронта о том, что эти штрафники именно так вышли из строя. А через месяц они оказались пойманы уже у врага. И вот тогда начальника штаба наказали. А у нас было в это время много пропавших без вести. Сказать, что это перебежчики, я не могу, потому что в тылу двигаешься, убили человека — могли и не заметить. Мало того, когда мы прорывали линию фронта, у нас одна рота попала под огонь противника. Получилось так, что мы основными силами перешли линию фронта незаметно для немцев, а в замыкающей роте кто-то зацепился за колючую проволоку, а она была вся обвешана банками, и вот этот баночный телеграф зазвонил, немцы выскочили и начали обстрел, и рота потеряла много. Надо учесть: мы же ходили во вражеский тыл без документов, без наград — всё сдавали в штаб батальона, и когда батальон ушёл в немецкий тыл, а погибшие остались — они же были без документов. Кто их и куда их захоронил, а у нас они считались без вести пропавшими, поэтому и нет поимённых данных о их гибели. Поэтому, среди без вести пропавших, а их за весь рейд числилось человек 25 или 30, кто-то, может быть, оказался в числе безымянных погибших, и едва ли сбежал к немцам. Не было такого случая, чтобы мы видели и знали об этом, да и других документальных подтверждений нет.
Иринчеев Б.: То есть, скорее всего, эти 7 человек, убежавших к немцам, это исключение из правил, это было ЧП?
Пыльцын А.В.: Да, это редкое исключение, как говорят: в семье не без урода. Были случаи и самострелов. У нас же штрафники, которые знают, что если ранен — всё, пролил кровь, он освобождается и восстанавливается во всех своих правах. Так некоторые придумали — сами себя ранили, но хитро — не пулями, а осколками от снарядов. Делали это так: во время вражеского артобстрела пулю из автоматного патрона вынимали, вставляли туда заранее припасённый осколок (а осколков можно наковырять где угодно, потому что обстрелы всё время идут). Этим осколком выстреливали друг другу, извините, в мягкую часть заднего места — и кровь пошла, ранен, и осколок — не пуля, ведь столкновения с немцами не было, был только артобстрел. Ранен — в медсанбат или госпиталь, а в результате — «что и требовалось доказать».